Какие бы эмоции или капля уязвимости не прорвались во время рассказа об убитом брате, Шочи моментально спрятала их под быстро застывающим цементным блоком праведного гнева.
– Хорошо, ясно, – проговорил Сэм. – Так что Тео делает здесь, в Юме?
– Если честно, не знаю, – отозвалась Шочи. – Может, преследует нашего Стража, потому что хочет загнать трудную и необычную жертву. Может, решила присвоить мою победу и показать, что она всё еще лучший охотник.
– А что ты там делала с Брюером после ее ухода? – поинтересовался Дин.
Шочи рассказала. У Дина внезапно пропал весь аппетит.
– Так ты думаешь, что странная отстраненность, которую ты чувствовала в памяти Брюера – какой-то психологический блок? – уточнил Сэм.
– Может быть, – ответила Шочи. – Или одержимость.
– Одержимость? – Дин отложил бургер. – В смысле, демоном?
– Нет, намного незаметнее. Я начинаю подумывать, что Уэуэкойотль не врал. Возможно, здесь замешаны более серьезные силы. Что-то большое.
– Так что дальше делаем? – Сэм прилежно уминал свой белковый салат.
– Страж ранена. Ей потребуется несколько дней, чтобы восстановить силы, – рассудила Шочи. – А пока надо найти последнего человека, Поркайо. Узнать всё, что возможно, о нём и посмотреть, не найдется ли больше намеков на разгадку, кто стоит за всем этим.
– Еще раз, где он? – переспросил Дин.
– Фуллертон, Калифорния, – напомнил Сэм.
– Ясно, – Дин потянулся за счетом. – Похоже, план есть.
– И еще, – Шочи бросила на Дина насмешливый взгляд. – Когда мы притворялись агентами ФБР, ты дал мне фамилию Селены?
– Пришлось импровизировать, – начал оправдываться Дин. – Эта фамилия мне первой в голову пришла.
– Эй, – вмешался Сэм. – Всё получше, чем Крокетт и Таббс.
– Pendejo[2]! – она шлепнула Дина по руке. – Ненавижу эту скулящую сучку. В следующий раз я имена выбираю.
? НАУМ – Национальный автономный университет Мексики, государственный университет, считающийся крупнейшим по числу студентов в Северной и Южной Америке.
? Pendejo – дуреньГЛАВА 17
Дин чувствовал себя слегка не в форме к тому времени, как они остановились около безвкусного мотеля с неоновой вывеской «Колючая парочка». Внизу помещалось большое изображение грудастой ковбойши в клетчатом бикини, обнимающей огромный кактус смутно фаллической формы. Дин дождаться не мог того дня, когда попадется мотель без единого кактуса в декоре.
Шочи въехала вслед за «Импалой» и остановила мотоцикл под вывеской.
– Так, – Сэм направился к крохотному офису. – Две комнаты, правильно?
Шочи сняла шлем и помотала головой:
– Обойдусь. У меня есть одеяло.
– Чего? – переспросил Дин. – Собираешься спать на улице? Вот еще! Мы возьмем тебе комнату.
– Если, конечно, не хочешь разделить постель с моим братом, – ухмыльнулся Сэм.
– Сэм, – проговорил Дин. – Закройся.
– Можешь спать в моей кровати, – предложил Сэм.
– С бонусом в виде тебя в ней же? – выгнула бровь Шочи.
– Как хочешь. Но если со мной, то сна не получится. Я не сплю.
– Я лучше возьму отдельную комнату, – усмехнулась Шочи. – Спасибо.
– Не благодари меня. Благодари… – Сэм выудил из бумажника поддельную кредитку и прочитал напечатанное в ней имя. – Дуана Шверцински[1].
Когда Сэм ушел, Дин прислонился к машине, чувствуя усталость и легкое головокружение. Сражение далось ему нелегко, плюс, скорее всего, сказались остаточные последствия прошлой ночи. Царапина, оставленная на правой руке каменным ножом Тео, пощипывала, когда он сжимал-разжимал холодные пальцы и массировал запястье. Рука ощущалась странно, будто чужая.
– Дин, – позвала Шочи. – Всё нормально?
– Да, – он крепко сжал пальцы в кулак. – Наверное, просто устал.
Тут вернулся Сэм с ключами, прикрепленными к брелокам в виде больших пластмассовых кактусов, от номеров 202 и 203.
– Наверху, – Сэм передал один ключ Шочи. – Третья тебе, нам вторая.
Они пошли вперед, а Дин держался чуть позади. Он наблюдал за Шочи – как она поднимается по лестнице в своих узких кожаных штанах со стропами оружейного ремня чуть пониже точеного изгиба ягодиц – и начал потеть, а потом почувствовал такое головокружение, что показалось, что до второго этажа не доберется. Зад у Шочи был, конечно, что надо, но не до такой же степени. Что, черт побери, происходит?
Добравшись до верха, Дин помедлил, вцепившись в перила. Небольшая дурнота быстро схлынула, и он стряхнул ее остатки, направляясь по коридору к комнатам.
– Спокойной ночи, мальчики, – Шочи открыла свой номер. – Завтра в Фуллертон.
– Совершенно верно, – Сэм придержал дверь. – Дин, идешь?
– Через минутку, – Дин выглянул на пыльную парковку.
Сэм бросил на него взгляд.
– Мне минута нужна, ясно? – сказал Дин. – И сразу зайду.
– Ладно, – брат закрыл дверь.
Дин привалился к перилам. Жесткая облупленная краска облетала хлопьями при касании. Он посмотрел на закрытую дверь номера Шочи, решил было постучать, но передумал.
Она в самом деле оказалась изумительным охотником, одним из лучших, кого Дин встречал – такая грациозная, с развитой интуицией, абсолютно невозмутимая. Они работали вместе, словно хорошо смазанный механизм. Как танцоры танго. Как будто тренировались годами. В ней было всё, что Дин хотел бы видеть в напарнике, и даже больше, и становилось всё труднее и труднее игнорировать искры между ними. Чувства, в которых Дин нуждался меньше всего. Не помогало и то, что каждый раз, когда он гадал, каково будет с Шочи, он вспоминал Лизу, как она стояла в одиночестве на крыльце, как исчезала в зеркале заднего вида. Каменную уверенность ее голоса, когда она сказала Дину держаться подальше от нее и Бена. Он думал о том, что сказал Сэм. Разумеется, Лиза будет жить дальше, так? Почему бы и нет? Почему бы так не поступить и ему?
Когда Дин сообразил, что проделывает всю эту умственную гимнастику, чтобы оправдать возможность переспать с Шочи, то почувствовал себя последним мерзавцем. Год, проведенный с Лизой и Беном, был единственным в его жизни по-настоящему счастливым, а он тут пытается обставить всё так, чтобы не винить себя за ночку, проведенную в обществе цыпочки с симпатичной задницей.
Панацеей была, ясное дело, выпивка – шерстинка укусившей собаки[2]. Выпивка стала решением чересчур многих проблем в жизни, но Дин слишком вымотался, чтобы ему было до того хоть какое-то дело. Он потянулся к дверной ручке, но тут головокружение предательски навалилось с такой силой, что подкосились ноги. Ручка метнулась прочь от пальцев, словно пейзаж в окне скорого поезда. Кажется, Дин успел позвать брата по имени, а может, просто подумал.
? Дуан Шверцински – американский автор детективных романов.
? Шерстинка укусившей собаки – согласно поверью, если приложить к ранке от собачьего укуса шерсть укусившей собаки, укус быстро заживет.ГЛАВА 18
Дин понял, что лежит на спине, на продавленной мотельной кровати, глядя на большое коричневое пятно влаги в форме штата Техас. Сэм возвышался слева, а Шочи справа. Она держала его обеими руками за правое запястье, казалась красивой и убийственно серьезной.
– Дин, – проговорила она. – Почему ты не сказал, что ранен Ицтлитлантлем?
– Чего? – нахмурился он. – В смысле, ножом твоей сестры?
– Это не ее нож, – возразила Шочи. – По праву это мой нож.
– Ладно, неважно, – перебил Сэм. – Меня сейчас не волнует ваша семейная драма, просто скажи, что с Дином? Он отравлен?
– Хуже, – сказала Шочи. – Этот нож сделала прабабка моей прабабкиной прабабки из зуба убитого Цицимитля, Звездного Демона. Эти демоны – невероятно могущественные существа, чей обсидиановый укус способен разорвать душу. Вот поэтому они еще известны как Пожиратели душ. Ицтлитлантль – совершенное оружие против привидений и прочих неупокоенных духов. Он бы убил нашего непокорного Стража безо всяких проблем. Но если ранить им живого человека… Дин, этот нож не просто руку тебе порезал, он порезал твою душу.
– Да ты шутишь, – сказал Дин.
– Хотелось бы. Твоя душа ранена и нуждается в исцелении.
– Потрясающе, – заметил Сэм. – Ранило бы меня.
Шочи взглянула на него с нечитаемым выражением. Дин буквально наяву видел, как у нее в мозгу крутятся колесики, но не представлял, о чем она думает.
– И что ты делать будешь? – поинтересовался он. – Дашь мне палку закусить и наложишь на мою душу пару швов?
– Я ничего не могу для тебя сделать, – возразила Шочи. – Я не curandera.
– Ладно, и… – свел брови Дин. – Что тогда будет?
– Твоя душа умрет.
– Умрет? – Дин перевел взгляд с нее на брата и обратно. – Эй, как это «умрет»?
– Не так уж плохо, – вмешался Сэм. – В смысле, когда души нет. Я без своей прекрасно обхожусь.
– Ты не понимаешь, – сказала ему Шочи. – Твоя душа за пределами тела, но всё же жива. Когда душа умирает, тело становится бессмысленно существующим гниющим трупом.
– Зомби? – Дин попытался сесть, но безуспешно. – Хочешь сказать, я начну играть в «Ночь живых мертвецов»[1] и попытаюсь сожрать твои мозги?
– Нет, ты не будешь есть наши мозги. Но когда душа мертва или пожрана Цицимиме[2], тело начинают привлекать другие души. Оно будет настойчиво вгрызаться в живую плоть в отчаянной попытке добраться до души под ней, как мотылек бездумно колотится о лампочку.
– Прекрасно, – заключил Дин. – Сколько мне осталось?
– Порез маленький, – рассудила Шочи. – Двенадцать часов. Может, сутки.
Ее тон был мрачным. Дину стало нехорошо, и он схватил Сэма за руку:
– Сэмми, ты же не допустишь, чтобы со мной такое случилось, правда? Если дело запахнет керосином, ты же разберешься, да?
– Конечно, – отозвался Сэм. – Разберусь.
– Тебе не полагалось так быстро отвечать, – укорил Дин.
– Прости.
– Так что? Мы собираемся просто сидеть здесь и ждать, пока я зомбанусь, как у Ромеро, чтобы наш Декстер[3] мог вышибить мой гниющий мозг и избавить меня от мучений?