— Нет!
Он видел, что она искренне расстроилась.
— Это случайность, чистая случайность. В них были засахаренные фрукты, и часть их оказалась испорченной. Но мед скрыл привкус. По крайней мере это лучшее объяснение, которое есть у мистера Новинса.
— Мать Ромеро очень расстроится.
— Насколько я понимаю, она уже расстроилась и именно поэтому охотно согласилась отпустить сына сопровождать Джанину.
Мия кивнула, как будто это казалось ей справедливым наказанием.
— Где мистер Новинс? Почему он не пришел меня навестить?
— Его вызвали в соседнюю деревню принимать роды, и он еще не вернулся.
— Конечно. Я рассуждаю как эгоистка. У мистера Новинса много вызовов, теперь, когда его добровольный карантин окончен, он должен наверстать упущенное.
— Об этом вам не стоит волноваться. Вам нужно есть и восстанавливать силы, чтобы мы приехали в Пеннфорд к тому времени, когда родится ребенок Елены.
Мия помолчала, но не долго.
— Я буду есть, но… каждый раз, когда я ем, вам придется рассказывать мне что-нибудь про Мексику.
— Я вам расскажу про Мексику, но только если вы мне расскажете про своего отца и про вашу жизнь в Италии.
Мия с легкостью согласилась:
— Хорошо. Начинайте прямо сейчас, и я съем еще немного тостов.
Ее быстрый ответ навел Дэвида на мысль, что ее рассказы будут одновременно и счастливыми, и грустными. В отличие от его рассказов о годах, проведенных в Мексике.
У него в голове запульсировала боль, и он спросил себя, не пришел ли его черед слечь.
— Сначала тост.
Дэвид вернул поднос на колени Мии и налил ей еще отвара.
— Я буду есть, а вы в это время рассказывайте.
— Звучит так, будто вы торгуетесь с купцом.
— Разве это не забавно?
Она откусила кусочек тоста.
— В этот раз только немного географии, потому что вы уже почти засыпаете.
— Я жду.
Мия держала тост наготове.
— Это было не; в Мексике. Кораблекрушение произошло возле острова Мексикадо.
Мия откусила кусочек тоста, проглотила и покачала головой:
— Никогда о нем не слышала.
Она наморщила лоб, вид у нее был подозрительный. Дэвид понял, что она ему не верит.
— О нем мало кто слышал. Но он действительно существовал. Теперь его нет.
— Звучит как сказка, придуманная для больного.
— Я знаю, но если вы дадите мне рассказать эту историю, то вы узнаете, что это самая мрачная из сказок.
Мия перестала улыбаться, ее глаза округлились.
— Теперь, когда я знаю, что вы рыбачите, меня больше не удивят границы ваших познаний. Вы разбираетесь в глобусе и картах?
— Я не специалист, Но в школе у меня было очень хорошо с географией. Мне всегда хотелось побывать на Галапагосах. Такое музыкальное название. Расскажите мне, где находится остров Мексикадо.
— Где-то к востоку от Мехико. Это все, что я знаю. Я никогда не видел его на карте или глобусе и думаю, что был первым европейцем, который ступил на эту землю.
— Вот это да! — Мия помолчала. — Вы говорите правду? Точно?
— Да, Мия, я говорю правду.
— Они обращались с вами как с богом?
— Ни в коем случае!
Дэвид встал.
Мия доела тост и схватила его за рукав. Слова полились из ее рта скороговоркой:
— Я родилась в Неаполе. Моя мама умерла, когда мне было три года, меня растили отец и сестра, пока она не вышла замуж. Мне тогда было девять лет, и дальше мы с папой жили одни. Он играл на клавесине, но его настоящий талант был в другом: он их делал. — Мия замолчала и поднесла ко рту чашку. — Теперь расскажите, как вы сбежали.
— Я не сбежал. — «Зачем я это делаю? Это все равно что приглашать ее в кошмарный сон, а кошмаров у нее и своих хватает». — Сейчас ложитесь спать, а потом расскажете мне больше об Италии.
— Но я хочу знать! Мне нужно знать, что они с вами сделали.
У него ухало в голове, запасы терпения, признаться, весьма ограниченные, давно истощились, поэтому он сказал правду:
— Они меня вылечили и, как только я выздоровел, продали меня в рабство.
Глава 21
Мия чуть не поперхнулась отваром.
— Дэвид! В рабство! Dio mio, и долго вы пробыли в рабстве?
— Чуть больше трех лет.
Ему явно не терпелось уйти, но он был не таким трусом. Она добьется, чтобы он рассказал ей всю историю. Мия протянула руку, но он отстранился от нее и попятился. Она уронила руку на кровать. Стараясь, чтобы голос звучал спокойно, Мия спросила:
— И никто не пытался вас найти? Как такое могло случиться?
— Вся команда утонула, офицеры тоже. По сведениям Адмиралтейства, я был в числе погибших.
— Но вы же не погибли. Вы были единственным, кто выжил. Это, конечно, подарок от Бога.
Мия подумала о его семье, что они должны были пережить, считая его мертвым.
Лорд Дэвид все-таки сел. Он опустился на стул возле ее кровати, откинулся на спинку и закрыл глаза.
— Если пережить тот шторм — это подарок, тогда мне страшно подумать, каким же должен быть ад.
Мия пожалела, что у нее нет бренди. Рассказ давался ему трудно, а отвар вряд ли подошел бы в качестве укрепляющего средства.
— Как получилось, что все утонули, а вы выжили?
Он открыл глаза и посмотрел на нее со смешанным выражением гнева и страдания.
— Да, вы умеете задавать вопросы по существу, в самую точку.
Ждать ответа было нелегко, но Мия молчала, она боялась, что если начнет торопить Дэвида, то он уйдет. Он помолчал еще немного, потом потер рукой лоб.
— Я выжил по одной-единственной причине: не подчинился приказу капитана и не спустился вниз, когда начался шторм.
— Вы нарушили приказ.
— Да. — Он обхватил голову руками. — Я был не очень хорошим мичманом. — Мия понимающе хмыкнула. Он посмотрел на нее. — Да, я предпочитаю быть старшим. Если бы мою карьеру на флоте не закончило кораблекрушение, меня бы после этого первого плавания отправили домой как не справившегося.
— Я понимаю, что кораблекрушение вряд ли можно назвать благом, но вы же выжили. Вы не утонули и выжили в плену.
— Проклятие! Мия, если вы хотя бы кому-нибудь об этом расскажете, клянусь, я отрежу вам язык.
Мия сжала зубы, на какое-то мгновение она ему почти поверила.
— Дэвид, я никому не скажу. Клянусь именем Пресвятой Девы. — Затем она сделала ему самый щедрый подарок, какой только могла: — Если вам это слишком тяжело, то можете сегодня больше ничего мне не рассказывать.
— Вам это совершенно ни к чему. Вы болели идо сих пор слабы.
Казалось, он обдумывал ее предложение, но с места не сдвинулся.
— Нет, это именно то, что мне нужно, чтобы оценить, насколько мелкая неприятность — моя болезнь. И ваш рассказ прозвучал очень вовремя, потому что я как раз начинаю жалеть себя.
Последнее было ложью, но Дэвид кивнул.
— Рассказывать особенно нечего. Это была грубая жизнь, все время тяжелый физический труд и наказания, которых мне удавалось избежать, потому что я был молодым и сильным.
И он с пугающей недосказанностью поведал Мие свою историю. Мия его не прерывала.
— Когда я пробыл там уже так долго, что почти забыл свою прежнюю жизнь, на остров приехал человек, который узнал во мне европейца и купил меня.
Мия была уверена, что Дэвид мысленно редактирует рассказ, чтобы он был приемлем для женских ушей. Она не знала, откуда у нее эта уверенность, но она ждала продолжения. Потом все-таки спросила:
— Он был англичанином?
— Нет, это был испанец из Мексики. Он отвез меня в Мехико, и следующие несколько лет я провел, зарабатывая на дорогу до Англии.
— И на то, чтобы расплатиться этим человеком, — добавила Мия.
— Да.
— Почему вы не написали отцу, не попросили у него помощи?
— Черт побери, Мия, я потерпел полный провал и не собирался, умолять его о деньгах, чтобы я мог вернуться домой. Я знал, что они считают меня погибшим, так что еще один или два года ожидания никому не причинят боли, но зато я вернусь домой с чем-то еще, помимо позаимствованной одежды.
Теперь он встал, униженный и рассерженный.
— Но за это я тоже заплатил свою цену. Когда я наконец вернулся домой в Пеннфорд, то узнал, что моя мать умерла за год до этого. Так что я и ее подвел. Ту, которой мне больше всего не хватало.
Мия смотрела на полог кровати, стараясь, чтобы лорд Дэвид не увидел ее слез.
— А теперь постарайтесь уснуть, — отрывисто сказал он. — И если вам снова будут сниться кошмарные сны, меня не вините.
Он ушел, и Мия отпустила его без единого слова. Как только дверь за ним тихо закрылась, она перекрестилась — католическая привычка, которая ее странным образом успокаивала, даже через столько лет, — и помолилась за юношу и мужчину, который так много потерял.
«Я потерпел полный провал». Эти слова не давали Мие покоя несколько дней, но у нее не было надежды в ближайшее время услышать их объяснение. Мало того что в доме снова было полно слуг, так еще и лорд Дэвид всячески избегал ее общества. Он не вернулся тогда в ее комнату, и даже теперь, когда Мия была на ногах и впервые оделась, она не видела его весь день.
Мия сидела на террасе с задней стороны дома. Воздух был теплым, солнышко приятно согревало, а поздний завтрак, состоящий из омлета с хлебом, был превосходен.
Если бы не вопросы о прошлом лорда Дэвида, которые не давали ей покоя, Мия могла бы сказать, что ей не на что пожаловаться. За два дня, что она провела в постели, все изменилось. На следующее же утро приехала Джанина. Говоря за себя и за Ромеро, она так сожалела о случившемся, что упала на кровать Мии и расплакалась.
— Синьорина, это было не очень ужасно? Мама Ромеро сказала, что она тоже съест одну в наказание, но это глупости, она старая и может умереть, поэтому я послала Ромеро, чтобы он выбросил все оставшиеся конфеты. Мне так жаль, что кучер умер, но ведь это не из-за конфет.
Джанина предпочитала думать, что кучер умер не от отравления испорченными конфетами, а оттого, что его разморило на жаре, он упал и ударился о землю. Никому не нужно было нести на совести эту тяжесть. Мия погладила ее по голове и дала выплакаться, пока Джанина не затихла. Мие было очень хорошо от того, что Джанина снова рядом.