– Если учеников станет еще меньше, уроки можно будет вообще отменить, – заметила я.
Президент школы тоже стащил шлем и, откинув назад свои светлые волосы, сказал:
– Да. Но я думаю, что большинство из них на следующей неделе вернутся.
Я только хмыкнула в ответ, выражая свой скептицизм. Мы подошли к лавкам у стены фехтовального зала, где Джуди беспомощно сражалась со своими перчатками.
– Ты в порядке? – спросила я, и она подняла прищуренный взгляд.
– Я вообще ничего не понимаю в фехтовании. У нас даже учителя нет. Не вижу смысла махать тут этими палками.
– К слову об учителях. Я хотел еще кое о чем тебя попросить, Ева, – бросил Декстер, стягивая перчатки.
Я подняла одну бровь.
– По словам директора Бертона, замена Хейлшема прибудет через полчаса – час. А с ним новый ученик по обмену. Я собирался сам их встретить, но не успеваю. Можешь взять это на себя?
Я нахмурилась.
– Новый учитель и ученик? Почему я ничего об этом не знаю?
– А с чего тебе об этом знать? – ответил Декстер и сделал глоток из бутылки с водой, как будто не обращая внимания на мрачные взгляды, которые мы с Джуди устремили на него.
– Я прошла ритуал посвящения и вхожу в школьный совет. Такие вещи мне положено знать.
Декстер смотрел на меня, потирая подбородок.
– Мы уже говорили об этом, Ева. Учитывая инцидент… – Он осекся и откашлялся. – Я еще не успел обсудить с директором Бертоном, засчитан ли твой тест или его придется повторить. Как бы то ни было, сможешь взять на себя нового ученика? Просто встретить его и показать комнату. После этого отправляй его ко мне.
– С какой это стати? Ведь я не состою в совете, – невозмутимо ответила я, и Декстер смущенно почесать затылок.
– Прости, Ева. Я просто по горло в работе. Директор Бертон все сваливает на меня.
Он выглядел таким усталым, что я против воли ему посочувствовала. А ведь хотела разозлиться. Проклятье.
– Ладно. Где досье нового ученика?
Декстер остановился, и его глаза округлились, принимая наигранно невинное выражение.
– Эм…
Я стиснула зубы с такой силой, что они заболели.
– Дай угадаю. Документы находятся у директора Бертона.
Он усмехнулся.
– Соображаешь. Это нам на руку.
Я вздохнула.
– Только если пообещаешь, что поговоришь с директором Бертоном по поводу моего членства в совете. В ближайшее время.
– Конечно. При первой возможности, – пообещал Декстер, окидывая взглядом зал, словно подыскивая повод закончить разговор.
Когда рядом с нами возникла рыжая шевелюра, его глаза загорелись.
– Дориан! Прекрасно. Будь так добр, покажи нашей новой ученице азы фехтования. Она даже перчатки надевать не умеет. А мне, к сожалению, надо идти. Увидимся позже. – С этими словами он направился к выходу.
Дориан остановился, перекинув рапиру через плечо, как трость, и насмешливо приподнял одну бровь.
– У меня есть дела поважнее, чем мучить новичков, – сказал он, и Джуди сверкнула на него глазами.
– Ах да? Любоваться своим отражением?
Дориан пожал плечами.
– Главное, мне есть чем любоваться, – сказал он и пошел вслед за Декстером.
Джуди скрипнула зубами. Я тихо вздохнула. Эти двое постоянно цапались, как кошка с собакой, с самого приезда Джуди. Ситуация усугублялась с каждым днем. Не знай я, как на самом деле обстоят дела, я бы подумала, что они нравятся друг другу. Но их ненависть для этого была слишком пламенной.
– Поппи, – крикнула я, оглядываясь через плечо. Поппи замерла. – Поможешь Джуди? Мне нужно уйти пораньше и заглянуть к директору Бертону.
– Что ты сделала? – спросила она, стягивая шлем.
– Ничего. Оказывается, в течение часа к нам прибудет новый ученик.
Поппи вскинула брови.
– Разве это не забота Декстера?
– К сожалению, у господина фон Гольдберга есть другие обязательства, – иронично сказала я и направилась к раздевалкам.
По дороге в душ я услышала тихие рыдания. Отражаясь от выложенных плиткой стен, они напоминали завывания раненого зверя. Я тут же остановилась. В одной из кабинок под дверью виднелась пара блестящих лакированных туфель. В моей груди что-то сжалось. Голос напоминал…
– Анастасия? – осторожно спросила я и постучала в дверь.
Плач стал тише, сдавленнее. Как будто она пыталась подавить его. Замок двери щелкнул.
– Анастасия? – позвала я еще раз.
– Ева, уходи.
– Ты в порядке? – спросила я, хотя и так знала ответ.
Уже несколько дней Анастасия плакала не переставая. С тех пор, как Исаак Хейлшем… Воспоминания той ночи не давали мне спокойно спать. А Анастасия с тех пор так и вообще почти не сомкнула глаз.
– Конечно, – выдавила она и икнула. – Просто аллергия на пыльцу. Чертова пыльца.
– Чертова пыльца, – мягко согласилась я, прижимая руку к двери. Последние несколько дней Анастасия не появлялась ни на уроках, ни на занятиях клубов. Правда, я все равно добавляла ее имя в списки присутствующих. – Сегодня вечером будет лазанья. Я оставлю тебе кусочек, а то ребята сметут все подчистую.
Анастасия шмыгнула носом. Иного ответа от нее не последовало, и я повернулась и направилась в душ, оставляя ее одну. Я как раз открыла дверь в раздевалку, когда услышала за спиной тихое:
– Спасибо.
Я почти с сожалением вошла в раздевалку и захлопнула за собой дверь. Но Анастасия не позволила бы мне остаться. Каждый должен – каждый имеет право – горевать по-своему, и если ей больше поможет кусочек лазаньи, чем объятие, значит, так я и сделаю.
Через десять минут я повязала желтый галстук на шею и втиснула ноги в неудобные лакированные туфли, которые дополняли темно-синюю школьную форму, состоящую из пиджака, юбки и белой рубашки. Форма была одинаковой для всех, различался только цвет галстука в зависимости от класса, а члены школьного совета носили на галстуке золотую булавку. У меня такая до сих пор отсутствовала. Я не знала, злиться мне по этому поводу или вздохнуть с облегчением. Наверное, и то и другое, но больше всего хотелось свернуть шею Декстеру и директору Бертону за то, что они еще не признали мое членство в совете.
Быстрыми шагами я направилась к директору Бертону. Обошла группку первоклассников, которые пытались спрятать упаковку «Ризез», будто это были не сладости, а наркотики, прикрикнула на кучку третьеклассников, чтобы прекратили плеваться бумажными шариками в старинные картины, и увернулась от мокрой губки, которая вылетела из класса, ударилась о шлем рыцарских доспехов, после чего плюхнулась на пол.
– Добрый день, профессор Фрикс, – поздоровалась я с нервно семенящим по коридору учителем математики в младших классах, правая щека которого была перепачкана мелом.
– Добрый день, Блумсбери, – пропыхтел он и в следующее мгновение поскользнулся на губке и, чертыхаясь, врезался в доспехи.
Из классной комнаты донесся заливистый смех.
– Вы в порядке? – спросила я, помогая пожилому учителю математики подняться на ноги.
Он застонал и поправил свои покосившиеся очки.
– Мне нужен отпуск.
– Год только начался, – любезно напомнила я.
– Тогда мне нужно выпить, – пробормотал он и исчез в кабинете.
Дверь захлопнулась, и визг учеников резко прекратился. Бедняга. Хотя алкоголь – это не выход. Последний раз я напилась ровно два года назад. После отъезда Кингсли, если быть точной. Прескот сел рядом со мной и протянул мне бутылку водки. Осушила я ее самостоятельно. Он так и не произнес ни слова, даже когда я начала выть, как дворовая собака. Я до сих пор не уверена, что он понял, что произошло на самом деле, но остался со мной до самого конца и, если верить его рассказу, придерживал мне волосы, пока меня рвало литром водки. На него. На следующий же день я улетела в Англию и с тех пор не возвращалась.
Я не жалела об этом. Если я по чему и скучала, так это по моему кузену. И по хорошему, крепкому алкоголю. Правда, с тех пор запах спиртного всякий раз пробуждал во мне воспоминания. О горьком вкусе на губах и о слезах. А вместе со слезами приходили и воспоминания о Кингсли. Я уже давно должна была выплакать эти слезы, но они все не кончались. Видно, такая вот я жалкая: все не могу перестать страдать по парню, который ненавидит меня.
Я яростно распахнула дверь в кабинет директора Бертона и чуть не получила в лоб мячом для гольфа, который врезался в стену прямо рядом с моей головой.
– Нельзя ли поосторожней, Брэмстон? Я же сказал левее! – рявкнул директор Бертон, стоявший в центре своего стола.
Килт раскачивался над его морщинистыми коленями, клюшка для гольфа все еще была занесена. Брэмстон бросил на меня измученный взгляд. Темные, обычно аккуратно подстриженные волосы сейчас торчали у него во все стороны, очки сидели криво, а в руке он держал клюшку для гольфа. Не успела я и слова вымолвить, как директор Бертон поднял голову, сверкнув моноклем.
– Джинни, ты мешаешь! – прохрипел, достал из кармана халата мяч и установил его на специальную подставку перед ударом.
– Ева, сэр, – поправила я и испуганно пригнулась, когда Бертон замахнулся и ударил так, что мяч пролетел через всю комнату.
Мяч ударился о книжный шкаф, упал на пол, Брэмстон бросился вперед со своей клюшкой, и шарик в итоге скатился в лунку.
– Вот так. Почему тормозим, Брэмстон? – рявкнул Бертон, и Брэмстон весь в поту выпрямился, с трудом переводя дыхание.
– Простите, сэр. Больше не повторится, сэр.
– Надеюсь. Я играю с Парсивалем через месяц, и о поражении не может быть и речи!
Бертон снова положил мяч и ударил. Мяч полетел через комнату, и Брэмстон ринулся за ним, пытаясь занять правильное положение.
– Сэр. – Я снова подала голос и закрыла дверь, постаравшись ею как можно громче хлопнуть.
Бертон нахмурился и внимательно посмотрел на меня.
– Вы все еще здесь, Джинни.
– Ева, – поправила я. – Да, сэр. Я по поводу бумаг на нового ученика по обмену.
– Прочь с дороги, Брэмстон! – перебил меня Бертон, замахнулся и запульнул мячом в недешевую на вид вазу.