Мистраль приподнялся ровно настолько, чтобы выйти из меня и лечь рядом. Лицо у него было мокрое, и я подумала сначала, что это дождь. А потом поняла, что слезы. Пошел ли дождь из-за того, что Мистраль заплакал, или никакой связи здесь не было? Я не знала. Знала только, что он плачет, и я протянула руки его обнять.
Он уткнулся лицом мне в грудь и разрыдался.
Глава 7
Под теплым весенним дождем мы с Мистралем и Аблойком поднялись на ноги. Я не сразу поняла, что вокруг стало светлее. Не от разноцветного сияния магии - откуда-то лился слабый рассеянный свет, словно под каменным потолком грота взошла луна. Потолка больше видно не было, он скрывался в мягком тумане туч.
– Небо, - прошептал кто-то. - Над нами небо!
Я повернулась к тем, кто стоял за пределами сияющего кольца магии Аблойка. Мне хотелось понять, кто говорит, но едва я увидела стражей, я забыла, чего хотела. Забыла даже о небе, и о дожде, и о призрачной луне - только одна мысль осталась: слишком их мало, слишком многих недостает.
Силуэты Мороза и Риса белели в полумраке, и сбоку от них темным пятном виднелся Дойль.
– Где все остальные, Дойль?
Ответил Рис:
– Их забрал сад.
– Как это? - не поняла я. Я шагнула к Рису, но Мистраль меня удержал:
– Пока не понятно, что происходит, тобой рисковать нельзя, принцесса.
– Верно, - сказал Дойль.
Глава моих телохранителей шагнул к нам, нагой и грациозный, но по его походке почему-то было ясно, что опасность не миновала. Он двигался так, словно ждал, что сама земля вдруг восстанет и нападет на нас. От одной этой его походки мне стало страшно. Что-то происходило нехорошее.
– Оставайся с Эйбом и Мистралем. Мороз, ты остаешься с Мерри, Рис - со мной.
Я думала, кто-нибудь ему возразит, но никто не сказал ни слова. Они подчинились ему, как подчинялись тысячи лет подряд. У меня сердце колотилось в горле, я не знала, что происходит - но я была практически уверена в эту минуту, что стражи никогда не будут слушаться меня так, как слушались его. Я понимала, глядя, как он идет по раскисающей земле - бок о бок с Рисом, похожим на его укороченную бледную тень, - почему моя тетушка никогда не брала его в любовники. Почему ни разу не дала ему шанса оплодотворить ее. Андис не делилась властью, а Дойль был из тех, кто повелевает. Он был королевской закваски. Я это понимала, но до этой минуты не знала наверняка, что это понимают и другие стражи. Может, не вполне осознают, но в глубине души, в глубине своего существа они чувствуют, кто он, кем он может стать.
Дойль с Рисом направились к высокому ряду деревьев, нагих и безжизненных в пасмурном полумраке. Дойль поднял голову, всматриваясь, словно что-то заметил среди голых веток.
– Что там? - спросил Мистраль.
– Не вижу… - начал Аблойк и оборвал фразу, резко втянув в себя воздух.
– Что там?! - повторила я.
– Айслинг, кажется, - прошептал Мороз.
Я повернулась к нему. Что кое-кто из стражей прикасался к деревьям, я помнила. Адайр так и вовсе забрался на дерево, я его видела высоко в кроне в самый разгар секса и волшебства. Но Айслинга я не видела с тех пор, как нас коснулась магия.
– Я видела на дереве Адайра, но не Айслинга, - сказала я.
– Айслинг исчез, когда мы перенеслись в сад, - заметил Мороз.
– Я думала, он остался в спальне вместе с Баринтусом и Ффлер.
– Нет, не остался. - Мистраль был в этом уверен.
– Не могу разглядеть, на что там смотрит Дойль.
– Наверное, тебе и не стоит, - сказал Аблойк. - Не знаю…
– Не обращайся со мной как с ребенком! Что вы там видите? Что случилось с Айслингом?
Я отбросила прочь руки Мистраля, но и он, и Эйб по-прежнему загораживали мне путь.
– Уйдите с дороги, - скомандовала я.
Они переглянулись, но не двинулись с места. Меня они не слушались так, как Дойля.
– Я принцесса Мередит Ник-Эссус, обладательница Рук Плоти и Крови. Вы - королевские стражи, но не короли. Если я с вами сплю, это не значит, что вы можете забывать свое место. С дороги, джентльмены!
– Выполняйте приказ, - сказал Мороз.
Они опять переглянулись, но все же отступили в сторону, открыв мне обзор. Дойль, в отличие от Мороза, сообразил бы, что вмешиваться не надо - получилось, что стражи подчинились не мне, а Морозу. Но эту проблему я оставлю на потом. Сейчас я хотела знать, что все они там увидели.
С верхней ветки самого высокого дерева свисало что-то белое. Мне показалось сначала, что Айслинг уцепился за ветку руками, нарочно на ней повис, но тут я увидела, что руки у него опущены. Он висел на ветке… но не держался за нее руками.
Дождь полил сильнее.
– Ветка… - прошептала я. - Она проткнула ему грудь.
– Да, - сказал Мистраль.
Я сглотнула - с таким трудом, что стало больно. Чистокровного сидхе убить непросто. Рассказывают, что сидхе оставались живы с отрубленной головой, даже ходить могли. Но о том, что можно выжить, потеряв сердце, никто не рассказывает.
Кое- кто из стражей не хотел, чтобы Айслинг оставался ночевать с нами в одной комнате -считал его слишком опасным. Когда-то достаточно было взглянуть Айслингу в лицо, чтобы влюбиться мгновенно и безнадежно. Даже богини - а иногда и боги - не могли сопротивляться его магии, если верить легендам. Так что он всегда был закутан с ног до головы, а лицо скрывал под вуалью, только глаза оставляя на виду.
Айслинг был так прекрасен, что в него влюблялись все, кто его видел. По моему приказу он применил свою магию к одной из наших противниц. Она пыталась убить Галена, и едва в этом не преуспела. Но я не понимала, чего я потребовала от Айслинга, и на что обрекла ее. Она рассказала нам, что мы хотели, но выцарапала себе глаза, чтобы не оставаться под его властью и дальше.
Он побоялся снять в моем присутствии рубашку - опасался, что во мне слишком много смертной крови, чтобы смотреть на его торс, не то что на лицо. Чары его на меня не подействовали, но глядя на свисающую с ветки безжизненную массу, едва видную сквозь дождь и сумрак, я вспоминала его. Его кожу, золотую, словно кто-то посыпал ее золотым порошком, его совершенное тело. На свету он искрился - не только магией, - он мерцал, как мерцает на свету драгоценный металл. Он сиял красотой, сиял всем своим существом. А сейчас он висел под дождем, мертвый или умирающий.
И черт меня возьми, если я знала, почему.
Глава 8
Мы шли к телу Айслинга, ступая по мягкой земле. Колючие сухие стебли тонули в раскисающей почве - если этот ливень надолго, земля превратится в грязь. Мне пришлось защищать глаза от дождя, когда я подняла голову, рассматривая тело.
Ну да, тело. Я уже мысленно отстранялась от Айслинга. Уже нажимала тот воображаемый переключатель, который в Лос-Анджелесе давал мне нормально работать над расследованием убийств. Тело - это неодушевленный предмет, это совсем не Айслинг. Тело там висело, и грудь ему проткнула ветка толще моей руки. Со спины она торчала не меньше чем на два фута. Какая же сила могла вогнать ее в грудь крепкого мужчины, воина Неблагого двора? Почти бессмертного существа, когда-то почитавшегося как бога? Не так-то легко его убить, а он даже не вскрикнул… Или вскрикнул? Неужели он кричал в предсмертном отчаянии, а я осталась глуха? Неужели его последний вопль заглушили мои крики удовольствия?
Нет- нет, так думать нельзя, а то я убегу отсюда с визгом.
– Неужели он… - начал вопрос Аблойк.
Никто ему не ответил, и вопрос никто не закончил. Мы могли только смотреть, не говоря ни слова, будто пока мы не скажем вслух, факт не станет фактом. Айслинг висел так безвольно - будто сломанная кукла, только тяжелая, плотная, слишком настоящая для куклы. Та совершенная неподвижность, та вялость рук и ног, та тяжесть, какой не бывает даже в самом глубоком сне.
В насквозь промоченной ливнем тишине я сказала:
– Мертв.
И слово прозвучало неимоверно громко.
– Но как? Почему?… - спросил Эйб.
– Как - вполне очевидно, - ответил Рис. - А вот почему - это загадка.
Я повернулась от висевшего на дереве груза к сумраку сада. Не столько от Айслинга отворачивалась, сколько хотела увидеть всех прочих. Я очень старалась не замечать, как стиснуто горло, как колотится пульс. Старалась не додумать мысль, из-за которой я повернулась, всматриваясь в полумрак. Неужели все остальные где-то там, мертвые или умирающие? Кого еще пронзила насквозь какая-нибудь волшебная коряга?
Не видно было ничего, кроме нагих ветвей, тянущихся к тучам - ни на одном дереве не висел ужасный трофей. В груди чуть отлегло.
Айслинга я почти не знала. Любовником моим он не был, а стражем прослужил всего день. Потеря меня печалила, но среди пропавших стражей были те, о ком я беспокоилась гораздо больше. Я счастлива была, не увидев их развешанными по веткам, но где они могут быть еще - так и не узнала. Где же они?
Дойль сказал почти в самое ухо, я даже вздрогнула:
– Больше никого на ветках я не вижу.
– О нет, - я покачала головой и глянула на Мороза. Он стоял близко, но не настолько, чтобы меня обнять. Мне хотелось, чтобы меня обняли, чтобы утешили - но желание это было ребяческое. Я как ребенок в темноте хотела услышать утешительное вранье, что под кроватью не прячется чудище. В мире, где я выросла, чудища были нормой.
– Вы с Никкой держали Галена. Куда они оба подевались?
Мороз отбросил с лица волосы, в полумраке почти такие же серые, как у Мистраля.
– Галена поглотила земля. - Глаза у Мороза выразили страдание. - Я не мог его удержать. Его словно вырвала из рук какая-то непреодолимая сила.
Мне вдруг стало холодно, несмотря на теплый дождь.
– Когда Аматеон ушел под землю у меня на глазах, он ушел добровольно. Силой его от меня не отрывали.
– Я только говорю, как было, принцесса, - угрюмо сказал Мороз. Если он решил, что я им недовольна, то и ладно - держать его за ручку у меня времени не было.
– Видела ты одно, - поправил Мистраль. - Но по эту сторону круга бывает не так приятно.