Я опять крикнула: «Шолто!»; мой крик эхом отдался по воде. Шолто содрогнулся, и тут же что-то вцепилось мне в волосы и потащило кверху.
Меня тащила Сенья. Как я понимала, она направлялась к тому островку. Я проехалась по камням голой спиной, когда она выбиралась из воды. Она выволокла меня на сушу и повалилась, глотая воздух ртом, но не отпустила мои волосы. Я попыталась высвободиться потихоньку, но рука в волосах сжалась сильнее, так дернув, словно карга решила вырвать клок с корнем. Она потянула меня ближе к себе.
Я попыталась повернуться на четвереньки, чтобы не обдирать спину дальше о голые камни, и на миг оторвала от нее взгляд.
Напрасно.
Она дернула меня вниз - с такой силой, что могла бы лошадь пополам разорвать. Я едва успела подставить руку, чтобы не шлепнуться животом о камни. И увидела у нее кинжал. Она прижала клинок к моей щеке. Я смотрела на нее вдоль клинка. Карга лежала навзничь, распростертая на камнях.
– Я тебе все личико порежу, - сказала она. - Красавица будешь.
– Шолто тонет.
– Слуа не тонут. Если он слишком сидхе - так пусть тонет.
– Он тебя любит, - сказала я.
Она фыркнула, заплевав кровью собственный подбородок.
– Не настолько, чтобы не мечтать о плоти сидхе в своей постели.
Не поспоришь.
Острие кинжала подрагивало у моей щеки.
– А ты насколько сидхе? Хорошо вылечиваешься?
Я решила, что вопрос риторический, и отвечать не стала. Помрет она от своих ран раньше, чем прикончит меня - или у нее все заживет?
Она харкнула кровью на камни и как будто задумалась о том же, что и я. Потянув за волосы, она повалила меня на спину, подтащила ближе к себе. Сопротивляться было бесполезно - с такой силой мне не совладать. Карга улеглась на меня и приставила кинжал мне к шее. Я обеими руками схватила ее руку: мускулы дрожали от усилия не дать ей проткнуть мне горло.
– Такая слабачка, - выдохнула она мне в лицо. - И почему мы подчиняемся сидхе? Если б я не умирала, фиг бы ты меня удержала.
– Я полукровка, - сдавленным от напряжения голосом сказала я.
– Ты достаточно сидхе, чтобы он тебя хотел, - прорычала она. - Так сияй же! Покажи мне эту дивную магию Благих. Покажи, чего ради мы вам подчиняемся!
Она сделала роковую ошибку. Напомнила, что я и правда владею магией. Магией, которой больше не владеет никто.
И я призвала свою Руку Крови. Постаравшись не думать, что могла это сделать раньше - до того, как карга добралась до Шолто.
Рука Крови - это значит, что я могу вызвать кровотечение из любого, даже крошечного пореза, не то что из этих ран, и она истечет кровью до смерти. В моем теле загорелся свет. Я засияла сквозь кровь, которой на меня капала карга. И прошептала:
– Нет, Сенья, не магию Благих. Магию Неблагих. Истеки кровью!
Она не сразу поняла: все пыталась воткнуть нож мне в горло, а я еле-еле удерживала ее на расстоянии. Она так вцепилась мне в волосы, что когти до крови пробороздили кожу головы. Я крикнула: «Теки!», - и кровь наполнила ее раны.
Кровь полилась на меня потоком, горячая - горячей, чем моя собственная кожа. Я отвернулась, чтобы кровь не залила глаза. Руки стали скользить, и я испугалась, что не удержу нож Сеньи, что она пробьет мою защиту до того, как истечет кровью. Кровь лилась и лилась. Может ли карга истечь кровью до смерти? Может она умереть от потери крови или нет?! Я не знала.
Кончик ножа болезненным укусом проткнул кожу на горле. Руки дрожали от усилия. Я завопила:
– Истекай кровью!
Я захлебывалась ее кровью, а нож продвинулся еще на миллиметр. Легкий, совсем легкий укол, еще даже не рана - но скоро будет.
Но ее рука ослабила нажим, отдернулась. Я заморгала сквозь кровавую маску: глаза у карги расширились от изумления. Горло ей проткнуло белое копье.
Над каргой, обеими руками держа копье, стоял Шолто. Повязки с него куда-то делись, открыв страшную рану. Одним резким движением он выдернул копье - кровь забила из горла карги фонтаном.
– Теки, - прошептала я.
Карга рухнула в алую лужу, но кинжала из рук не выпустила.
Шолто воткнул копье ей в спину. Сенья забилась в судорогах, разевая рот, скребя руками и ногами по голым камням.
Только когда она совсем затихла, Шолто вытащил копье. Он заметно шатался, но все же подхватил концом копья и зашвырнул в море кинжал карги. А потом рухнул на колени возле ее тела, опершись на копье как на посох.
Я уже не светилась, подползая к нему - усталая, раненая, залитая кровью врага. Я встала на колени рядом с ним, на окровавленной скале, и тронула его за плечо, словно хотела убедиться, что он настоящий.
– Я видела, как ты утонул.
Он вряд ли толком меня видел, но ответил:
– Я сидхе и слуа. Мы не тонем. - Тут он закашлялся так, что сложился вдвое, изо рта полилась вода. - Но больно было смертельно.
Я его обняла - он дернулся, он весь был покрыт ранами, старыми и новыми. Пришлось обнимать осторожней. Я прильнула к нему, перемазывая в крови Сеньи.
– У меня в руках костяное копье. Когда-то у нашего народа оно было одной из королевских регалий.
Голос Шолто стал хриплым от кашля.
– А откуда оно взялось? - спросила я.
– Ждало меня на дне озера.
– А где мы вообще?
– Это Костяной Остров. Он был сердцем нашего сада, только давно ушел в легенды.
Я потрогала скалу, которую считала каменной, и поняла, что он прав. Камень-то камень, но когда-то он был костью. Остров был сложен из окаменелостей.
– Для легенды он вполне материальный, - заметила я.
Шолто выдавил улыбку.
– Что, во имя Дану, с нами делается, Мередит? Что происходит?
Густо и сладко запахло розами. Шолто поднял голову, оглядываясь по сторонам.
– Пахнет травами.
– А мне - розами, - тихо сказала я.
Шолто взглянул на меня.
– Что происходит, Мередит? Как мы здесь очутились?
– Я молилась.
– Не понимаю, - нахмурился он.
Запах роз усилился, я словно посреди цветущей поляны оказалась. В руке у меня, в той, которой я обнимала Шолто за голую спину, появилась чаша.
Он отдернулся как от ожога. И повернулся слишком быстро - должно быть, потревожив рану на животе, потому что сморщился и с шумом втянул воздух. Он упал на бок, но копье из руки не выпустил.
Я подняла серебряно-золотую чашу к свету. И правда, теперь здесь был свет. Солнечный свет сверкал на чаше и согревал мне кожу.
Хоть убейте, не помню, был ли здесь свет минуту назад. Наверное, я спросила бы Шолто, но он впился взглядом в предмет у меня на ладони, шепча:
– Быть не может.
– Может. Это чаша.
Он мотнул головой.
– Как?…
– Она мне приснилась. И Аблойков кубок из рога тоже приснился, а когда я проснулась - они лежали рядом.
Он тяжело оперся на копье и потянулся к сияющей чаше - но, хоть я и протянула чашу ему навстречу, пальцы его остановились, не тронув ее, будто он боялся ее коснуться. Что напомнило мне, как много может случиться, если я дотронусь чашей до кого-то из моих мужчин. Но мы ведь в видении? А если так, то насколько все по-настоящему?
Я посмотрела на тело Сеньи, ощутила засыхающую на коже ее кровь. Так по-настоящему это все, или только виденье?
– А видения не настоящие? - спросил женский голос.
– Кто это? - повернулся Шолто.
Перед нами возник силуэт женщины, с ног до головы укрытой серым плащом. Среди белого дня она казалась только тенью - тенью, которую никто не отбрасывал.
– Не бойся прикосновения Богини, - сказала тень.
– Кто ты? - прошептал Шолто.
– А как ты думаешь? - прозвучало в ответ. Раньше она представала мне более материальной, или наоборот, приходил только голос, дуновение ветра.
Шолто облизал пересохшие губы:
– Богиня.
Рука у меня поднялась сама по себе. Кто-то будто двигал моей рукой, протягивающей ему чашу.
– Коснись чаши, - прошептала я.
Он тяжелее оперся на копье, вытягивая руку вперед.
– А что будет, когда я ее коснусь?
– Не знаю, - ответила я.
– Тогда почему ты хочешь, чтобы я ее коснулся?
– Это она хочет.
Пальцы Шолто трепетали у самой поверхности чаши.
– Выбирай, - дохнул ароматом летних роз голос Богини.
Шолто набрал полную грудь воздуху, как бегун перед стартом, и дотронулся до золотой поверхности. Запахло травами, словно рядом с моими розами выросли лаванда и тимьян. За серой фигурой появилась еще одна - в черном плаще. Выше, шире в плечах и отчетливо - несмотря на плащ - мужская. Как не мог плащ скрыть женственность Богини, так не мог скрыть и мужественность Бога.
Рука Шолто легла поверх моей, теперь мы держали чашу вдвоем.
Изменчивый, глубокий и низкий голос, голос Бога, который я уже знала - всегда мужской и никогда один и тот же, - сказал нам:
– Вы пролили кровь, рисковали жизнью, убили на этой земле.
Черный капюшон повернулся к Шолто, и мне показалось, что я различаю губы и подбородок, только они менялись под моим взглядом. Голова от этого шла кругом.
– Что отдашь ты, чтобы вернуть жизнь своему народу, Шолто?
– Что угодно, - прошептал король слуа.
– Будь осторожней в обещаниях, - сказала Богиня, и ее голос тоже будто принадлежал сразу всем женщинам и не принадлежал ни одной.
– За свой народ я отдам жизнь.
– Я его убивать не хочу, - вмешалась я, потому что однажды Богиня уже предлагала мне нечто подобное. Тогда шею под меч подставил Аматеон, жертвуя жизнью ради жизни страны фейри. Я не нанесла удар, потому что были и другие способы оживить землю. У меня в предках хватало богов плодородия, я хорошо знала, что трава не только от крови лучше растет.
– Сейчас выбираешь не ты, - сказала мне Богиня. Не померещилась ли мне в ее голосе нотка печали?
В воздухе перед Шолто повис кинжал. И сам клинок, и рукоятка были белые и странно мерцали на свету. Шолто схватил кинжал почти рефлекторно, отпустив чашу.
– Рукоять костяная, в пару копью, - немного удивленно сказал Шолто.