Он засмеялся и его смех тоже подхватило эхо. Мне показалось, колокольчики зазвенели. А может, трель певчей птицы звучала, или и то, и другое.
– К тому же, если я принесу тебя в жертву, Мороз и Дойль меня убьют.
– Не убьют они короля слуа, это же война начнется.
– Если ты думаешь, что их верность фейри больше верности тебе, то ты не видела, как они на тебя смотрят. Они отомстят страшно, Мередит. То, что на твою жизнь все еще покушаются, только показывает, что не все сидхе поняли, на каком коротком поводке королева держала Мороза и Мрака. Особенно Мрака.
Голос у Шолто постепенно становился все тише, в глазах появилась тревога. Но он отогнал тревожные мысли прочь и снова взглянул на меня.
– Я видел, как охотится Мрак. Если бы еще существовали адские гончие, псы-призраки, они жили бы среди слуа, неслись в Дикой охоте. И кровь Дикой охоты до сих пор течет в венах Дойля.
– То есть ты не убьешь меня, потому что боишься Мороза и Дойля?
Он посмотрел мне в глаза, и на миг будто сбросил маску. Разрешил увидеть свое желание, такое огромное и откровенное, словно оно на небе было написано огненными буквами.
– Не из страха я хочу сохранить твою жизнь, - прошептал он.
Я улыбнулась в ответ, и чаша у меня в руке коротко вздрогнула. Чаша в этом тоже хочет участвовать.
– Я смою кровь, хорошо? А потом сольем наше сияние воедино.
Сияние Шолто чуть померкло, горящие глаза охладились до обычного их цвета. Впрочем, назвать обычными его трижды золотые глаза было трудновато даже по меркам сидхе.
– Я ранен, Мередит. Я хотел бы, чтобы в первый раз у нас все было идеально. Но не знаю, на что я сегодня способен.
– Я тоже ранена, - ответила я. - Но мы оба покажем лучшее, на что способны.
Встав на ноги, я обнаружила, что все тело у меня затекло. А я даже не осознавала, насколько серьезны мелкие раны, полученные в драке с Сеньей.
– Вряд ли я сумею заняться с тобой любовью так, как ты желала бы.
– А откуда ты знаешь, чего я желаю? - спросила я, медленно пробираясь то по шершавым, то по гладким камням.
– Вас с Мистралем видело много глаз. Слухи всегда преувеличивают, но если в них есть доля правды, я не смогу так доминировать в сексе, как он.
Я скользнула в воду, и она немедленно отыскала все до одной мои царапины и порезы. Прохладная вода снимала напряжение, но порезы жгла как огнем.
– Мне не нужен сейчас доминант, Шолто. Займись со мной любовью, и пусть она будет нежной, если мы оба того хотим.
Он опять засмеялся, и я расслышала звон колокольчиков.
– Кажется, только нежность мне сегодня под силу.
– Мне не всегда нужна жесткость, Шолто. У меня вкусы побогаче.
Я стояла по плечи в воде, отскребая кровь. А она смывалась едва ли не легче, чем это было бы естественно, и тут же растворялась в воде.
– А насколько твои вкусы богаты? - спросил он.
– Очень богаты, - улыбнулась я и нырнула, смывая кровь с лица и волос. Вынырнула я, глотая воздух ртом, смахивая с глаз розовые потоки. Пришлось нырять еще дважды, пока вода не стала прозрачной.
Когда я вынырнула в третий раз, Шолто стоял у кромки воды, опираясь на копье как на посох. Белый нож он аккуратно воткнул в ткань штанов, как закалывают булавку: внутрь, а потом опять наружу, чтобы не пораниться об острие. Шолто подал мне руку, и я взяла, хотя свободно могла бы выйти без его помощи и знала, что наклоняться ему больно.
Он вынул меня из воды, но в глаза мне не посмотрел. Его взгляд не отрывался от моего тела, от грудей, по которым бежала вода. Кто-то из женщин счел бы это за оскорбление, но я не из них. Шолто сейчас не король, а мужчина - а мне как раз это и нравилось.
Глава 15
Шолто лежал передо мной обнаженный. Я его таким еще не видела - нагим, предвкушающим, уверенным, что мы можем себе позволить все.
В единственный раз, когда я видела его нагим, у него еще были щупальца. Но он тогда скрыл их магией, и живот у него казался совершенством, настоящий живот атлета. Даже на ощупь ничего не обнаруживалось, хоть я точно знала, что щупальца там есть. Шолто так долго маскировал свое уродство гламором, что достиг в этом почти совершенства.
Он лег на спину, подложив под голову подушку из собственных штанов. Благие содрали с него кожу от ребер до паха. Теперь рана показалась мне еще больше. Болеть должно чертовски.
Белое копье и костяной нож он положил сбоку. С другой стороны я поставила чашу. Мы займемся любовью между чашей, символом Богини, и двумя предметами, ну очень ярко символизирующими мужскую силу.
Воздух над его телом задрожал, как над горячим асфальтом, и рана исчезла. Шолто снова создал иллюзию совершенного тренированного живота. Из моих любовников только у Риса был настоящий живот «кирпичиками».
– Не надо прятаться, Шолто, - сказала я.
– У тебя совсем не тот взгляд, какой я хочу видеть, когда мы впервые занимаемся любовью.
– Убери гламор, Шолто, дай мне видеть тебя настоящего.
– Там все нисколько не красивее, чем было раньше, - грустно заметил он.
Я тронула его за гладкое плечо:
– Ты был прекрасен. И сейчас тоже прекрасен.
Он улыбнулся с той же грустью, что звучала в голосе.
– Не надо, Мередит, не лги.
Я вгляделась в его лицо, не менее красивое, чем у Мороза, а никого красивее Мороза я еще не встречала.
– Королева сказала как-то, что тела лучше твоего она у сидхе не видела. Ты ранен, но рана заживет; она ничего не изменит в твоей красоте.
– Точные ее слова были: «Как жаль, что лучшее из тел сидхе, какое я видела, испорчено таким уродством».
Да, наверное, вспоминать о королеве не стоило. Попробуем другой подход. Я подползла ближе к его голове и наклонилась к губам. Но поцелуй получился холодный, он меня только что не оттолкнул. Я выпрямилась.
– Что случилось?
– В Лос-Анджелесе стоило мне тебя увидеть, и все у меня встало. А сегодня я бессилен.
И правда, он лежал мягкий и маленький - ну, настолько маленький, насколько возможно. Он был из тех мужчин, кто даже в расслабленном состоянии маленьким не бывает. Не знаю еще, насколько удал, но точно не мал.
Я владела магией, которая могла бы помочь делу, но магия эта шла от Благих, а мне хотелось бы использовать сейчас как можно меньше Благой магии. Пусть Шолто решил рискнуть, я все равно боялась за слуа, боялась, что они потеряют индивидуальность.
Но конечно, помочь здесь может не только магия.
Я осторожно сползла по голым камням к бедрам Шолто.
– Это не бессилие, Шолто, просто ты ранен. Стыдиться нечего.
– Видеть тебя голой и не среагировать - это стыд и срам.
Я улыбнулась, как он заслужил, и сказала:
– Думаю, с этим мы справимся.
– Магией?
Я покачала головой.
– Нет, не магией. А вот так.
Ладонью я провела по его ногам, наслаждаясь гладкостью кожи. У фейри волос на теле и так немного, но Шолто происходил от ночных летунов, а у них волос совсем нет. Так что он был совершенно гладкий, гладкий и мягкий, как женщина - хоть и абсолютный мужчина от макушки до пят. Я погладила внутреннюю сторону бедер, и он развел ноги, так что я смогла добраться до шелковой кожи паха. Он еще был мягкий, когда я обхватила рукой нежные яички.
От ощущения спина у него выгнулась, глаза зажмурились и голова запрокинулась, но он тут же застонал от боли. Резкое движение разбередило рану. Боль свела на нет все мои усилия.
Он закрыл глаза рукой и то ли вскрикнул, то ли всхлипнул.
– От меня сегодня толку не будет, Мередит. Ни для тебя, ни для моего народа. Вернуть нам жизнь твоей смертью я не хочу, а жизнью - не могу.
– Я подождала бы, пока ты вылечишься, Шолто, только нельзя нам ждать. Нынешняя ночь должна воскресить волшебную страну. На свой счет можешь не беспокоиться - у нас еще будут ночи, или даже дни, когда мы сделаем все, что пожелаем. А сейчас надо делать то, что должны.
Шолто отвел руку от лица и посмотрел на меня в полном отчаянии.
– Никак не придумывается поза, в которой тебе не стало бы больно, а ты не любишь боль, - сказала я.
– Я не говорил, что не люблю. Но не такую сильную.
Эту деталь я отметила на будущее.
– Верно, - согласилась я. - Есть предел, за которым боль становится просто болью.
– Прости, Мередит, думаю, с этими ранами я до него добрался.
– Посмотрим.
Я нагнулась к его паху и осторожно втянула его в рот. Когда я держала его во рту в наш единственный прошлый раз, он был длинный, твердый, нетерпеливый. А сейчас - вялый, расслабленный и неподвижный.
Я чуть было не разозлилась, но заставила себя успокоиться. Не время злиться или спешить - это же первый раз у Шолто с сидхе. Он столько лет лелеял эту мечту, а осуществилась она, когда он ранен и не в форме. Наверное, он не раз себе все это представлял, и ни одну фантазию не мог сейчас воплотить. Реальность много более жестока, чем воображение.
Я подавила нетерпение, перестала думать о том, что сейчас делают Дойль, Мороз и прочие стражи. Избавилась от мысли, что моя сила растет и я понятия не имею, чем все это кончится. Все мысли отогнала, целиком отдаваясь моменту, целиком отдаваясь ощущению Шолто у себя во рту.
Почти все мои любовники не позволяли мне заняться с ними оральным сексом: боялись пролить семя куда бы то ни было, кроме как мне между ног, не хотели терять шанс зачать будущего наследника трона, шанс стать моим королем. Я их не винила, но я люблю оральный секс, и мне его не хватало. В те несколько раз, когда мне удавалось кого-нибудь уговорить, они уже бывали готовы - твердые и прямые, и это тоже было немалым удовольствием, но я люблю ощущение, когда он еще маленький. Можно взять его в рот целиком, не задыхаясь, не опасаясь неудобства, не мучаясь из-за его длины или толщины.
Сперва я покатала его во рту, нежно посасывая. Но мне хотелось насладиться всем спектром ощущений, доступных, пока он такой маленький, так что стала понастойчивей. Я чувствовала его движение во рту, скольжение кожицы, такую доступную головку. Я сосала быстрей и быстрей, пока он не вскрикнул: «Хватит!»