— Что за цирк?!! — прошипела Николь, семеня по дорожке рядом с Люком и дергая его за рукав, словно маленькая девочка. — Что происходит? Ты можешь ответить? Зачем ты солгал ей?..
Люк молчал, сжав губы.
— Ты специально все подстроил, потому что невеста твоя сюда ехать не хотела? Ты за этим меня сюда привез и не пустил в отель?.. — Николь вдруг все поняла и задохнулась от следующей догадки. — А! Так ты из-за этого со мной… чтобы я изображала… Какой же ты подлец, оказывается!!!
Люк развернулся к ней. Глаза его метали молнии.
— Слушай! Ты можешь думать обо мне что хочешь! Но, пожалуйста, хотя бы несколько дней изображай мою невесту. Услуга за услугу.
— А! Услуга за услугу! Я сейчас вызову такси и уеду. И вообще!.. Я никогда не жила в деревне! Здесь нет кондиционера и душа!
— Чушь! Тебя не это останавливает.
— Это!
— Лжешь.
— Все равно уеду!
— Нет.
— Да!!! Почему ты сразу не сказал? Почему не попросил по-честному?
Он взял ее за плечи, так что стало больно.
— А что бы ты мне тогда ответила?
— Разумеется, что я не согласна.
— Вот поэтому и не сказал. А теперь уже поздно. Не расстраивай бабушку.
— Оставь меня в покое!
Люк резко прижал ее к себе и зашептал в самое ухо:
— Николь, я же подлец, что ты от меня хочешь? Тем более что ты уже спала со мной в одной постели… Не надо вырываться… Ничего. Сейчас отдохнем, а завтра нас ждут ирландские банки.
Тогда она тоже резко подтянула его к себе за ворот майки, так что разорвала шов:
— Так вот, знай! Ты — подлец! Трус! Циник и пошляк!
— Хорошо, я согласен.
— С чем? Ты отпускаешь меня?
— Нет. Я согласен с тем, что я подлец, трус, циник и пошляк. — Неожиданно Люк поцеловал ее в губы. Грубо и больно. — Но я сейчас отведу тебя наверх, и ты будешь изображать мою невесту… Нет, не то, что ты подумала, а просто мы будем жить в одной комнате. Я устал и хочу спать, Николь.
Она немного помолчала, тяжело дыша и отстраняясь назад.
— Ладно! Черт с тобой! Только из уважения к твоей бабушке. И еще потому, что сама жутко хочу спать.
— Да, идите спать! — донеслось из дома. — У нас тут хорошо спится на воздухе! — Старуха стояла и улыбалась им. Через открытое окно ей было хорошо слышно все, о чем они только что говорили. — Ну-ну! У вас такой усталый вид, идите, я вот налью вам молочка… Утро вечера мудренее.
11
Николь проснулась от необычной тишины. Не слышно гула большого города, или шума океана, вообще ничего не слышно. Так бывает, когда спишь в поезде: он едет, ты — покачиваешься с ним в унисон, а потом — остановка, и ты просыпаешься.
Николь открыла глаза, увидела над собой деревянный потолок из неровных досок, то ли покрашенный в какой-то особый серый цвет, то ли выцветший от времени. Странные стали делать потолки в отелях, подумала она. И кондиционер как-то странно работает, наверное, включили ионизатор воздуха, иначе почему так пахнет свежестью, хвоей и цветами?
Николь вдохнула полные легкие воздуха и повернулась в ту сторону, откуда лился солнечный свет. Окно. Маленькое, деревянное, немного неровное в верхнем углу, Люк лежит рядом, как тогда, раскинувшись на своей…
Она резко села на постели и уставилась на него.
— Мамочки!
Он молча (опять молча!) смотрел на нее. А в окно врывается раннее деревенское утро.
Кажется, она потеряла счет времени. Где они? Сколько часов прошло с тех пор, как она здесь?..
— Ну, чего ты испугалась? — спросил Люк, осторожно притрагиваясь к ее руке.
Николь отскочила от этого прикосновения как ошпаренная и натянула одеяло до самых подмышек.
В глазах Люка полыхнуло жаркое пламя.
— Между нами ничего не было, если ты этого боишься.
— А где же тогда моя майка? — Николь провела рукой по бедру: слава богу, она в трусах!
— А почему ты у меня спрашиваешь? Не я же вчера тебя раздевал.
— А кто?
Люк расхохотался:
— Ну ты даешь!
Она напряженно осмотрелась. Да, комната обыкновенная, деревенская, спальня с не очень широкой кроватью… Интересно, неужели она так крепко спала, что не заметила Люка рядом с собой на таком непривычно тесном пространстве? Может, правда — свежий воздух или усталость? Николь встала с постели, завернулась в одеяло и прошлась по комнате, разглядывая обстановку Стол, комод, какие-то рисунки и плакаты на стенах. Модель корабля. Еще одна — побольше. Маленький телевизор в углу… Похоже на мальчишескую комнату. Наверное, это и есть комната Люка.
Возле окна Николь остановилась, еще раз вдохнула воздух и замерла, прикрыв глаза.
Люк следил за каждым ее движением. Ему очень хотелось сейчас подойти к ней, обнять ее и сказать о том, что… О том, что… Нет! Он не решится на это.
Сегодня ночью он вел себя хорошо-хорошо: он спал на самом краешке кровати, чтобы Николь могла раскинуться как хотела. Он накрыл ее одеялом, когда стало прохладно, и один раз даже шептал «ч-ш-ш», когда она заворочалась и что-то вымученно закричала во сне.
За эту ночь он изучил все ее родинки, все ее первые морщинки на лице. Теперь он знал о ней все: как она любит класть голову во сне, на каком боку лежит, что шепчет и кого зовет во сне. А под утро она свернулась калачиком, обнимая сама себя за плечи, и сладко прошептала:
— Люк… Лю-ук…
В общем, он не выспался, зато почему-то чувствовал себя самым счастливым. Он снова провел ночь с Николь. Только она об этом не знала…
Николь отошла от окна.
— Послушай, а почему ты мне ничего не говорил раньше об этом?
— Об этом — это о чем? И раньше — это когда? Мы знакомы две недели.
— Две недели?!! — Она округлила глаза, подсчитывая в уме. А ведь точно! Папы не стало как раз две недели назад, чуть больше. — Ну… Ну и что?!!
— Да ничего. Просто ты не спрашивала меня.
— Ах да. Мы же занимались лишь моими проблемами! Кажется, ты так сказал.
— Николь, не обижайся. Ты еще узнаешь обо мне все, что тебя интересует.
— Звучит так, будто я узнаю о тебе из газет.
— Я говорю вполне серьезно. Просто всему свое время. — Его жадный взгляд скользил по ней, словно ощупывая с головы до ног сквозь тонкое одеяло.
Николь вымученно улыбнулась, отворачиваясь от Люка и поплотнее закутываясь в одеяло, хотя становилось все жарче. Ей жутко хотелось есть, после того как почти сутки они проспали, и теперь она сама была готова завести разговор о том, приносят ли завтрак в номер.
— Люк, я хочу переодеться, выйди, пожалуйста.
Он озадаченно смотрел на нее и не двигался с места.
— Ну что тут непонятного: я не хочу раздеваться и одеваться при тебе. А душа в этой комнате нет. А…
В этот момент он порывисто шагнул к ней и обнял. Глаза его горели, изо рта, словно у огнедышащего дракона, вырывалось горячее дыхание. На секунду Николь показалось, что ей грозит участь быть изнасилованной прямо сейчас и прямо здесь.
— Я сам тебя раздену и… одену. Потом. Николь, это просто безумие — спать в одной постели и не прикасаться друг к другу.
— Нет уж. Давай вести себя цивилизованно.
— Николь, я просто… Ты сведешь меня с ума. — Люк тихонько вел пальцем по ее шее, все ниже и ниже, к груди.
Вот если бы он был таким в то, первое утро! — подумала Николь, чувствуя, как в ней вместо ответного желания разгорается гнев и обида.
— Люк, что с тобой? — спросила она холодно. — Почему ты сегодня такой красноречивый?
— Я хочу тебя.
— Ах вот оно что!
— Не смейся, пожалуйста. Да, я хочу тебя. Я хочу, чтобы ты при мне одевалась… И особенно — раздевалась.
— Каждое утро? — с издевкой спросила она.
— И каждый вечер.
— Каждый вечер! — Николь зло рассмеялась. — Люк, ты, наверное, чего-то не понимаешь.
— Нет, это ты не понимаешь. После того как мы вместе провели ночь, самую лучшую ночь в моей жизни… После того как сегодня мы, словно дети, сутки пролежали под одним одеялом и… и я изучил тебя всю до каждой клеточки… И после этого ты прогоняешь меня, чтобы я не видел, как ты будешь натягивать джинсы?
Она молчала, изумленная его словами. «Самая лучшая ночь в моей жизни»? Неожиданное заявление — два дня спустя! А что, интересно, он сказал бы ей, заговори они об этом через месяц?
Николь подняла на него твердый взгляд. Лицо слишком близко, опасно близко. Но глаза уже спокойные, значит, без ее согласия он не перейдет к активным действиям.
— Люк, единственное, что я сейчас хочу, так это есть, и мне надо одеваться.
— Ты обиделась на меня?
Да, и очень давно!
— Давай мы просто оденемся и спустимся вниз. Ну не хочешь выходить, просто постой вот тут, у окна.
— Да пожалуйста! Не буду я на тебя смотреть! — Люк решительно начал надевать брюки, снова напомнив ей распаленного дракона. Николь подумала, что эта татуировка на плече очень ему подходит. — Я сейчас первый уйду, а ты можешь раздеваться, одеваться и снова раздеваться хоть до обеда!
Он обулся и вышел, накинув майку на плечо и громко хлопнув дверью.
— О-хо-хо! Какие мы нежные! — Николь неожиданно повеселела, увидев, как он взбешен. Ей всегда нравились темпераментные мужчины.
Николь разузнала адреса банков, которые существовали в ту пору, когда предположительно Патрик-младший мог оставить тут свои деньги. Их было всего пять. Объехать все в один день не представлялось возможным, и это означало, что в Ирландии придется какое-то время пожить, так как банки были разбросаны по всей стране.
Николь хотела заниматься всеми вопросами лично, поэтому разделяться они больше не стали. Она предложила Люку остаться дома и как следует порасспросить Мэри, вдруг та чем-нибудь сможет им помочь. Люк, конечно, обиделся, но в конце концов согласился.
Однако к вечеру, посетив два банка и сумев поговорить с управляющим только в одном из них, Николь вернулась домой разочарованная, уставшая и злая. В одном из банков с ней вообще отказались говорить, заявив, что она не имеет права на получение какой-либо информации о клиентах, да еще такой давности. И вообще, у них с тех пор не сохранилось ни одного счета. Николь поздравила их с замечательными успехами и ушла.