Максим чуть не выдал себя, желание броситься к лежащему на кровати телу было слишком сильным, но он сдержался и потратил более получаса на сидение в засаде и наблюдение за медсестрой. «Должна же она выйти хотя бы в туалет!» — думал он со злостью, неотрывно глядя в дремлющее лицо старухи и старался внушить ей мысль о необходимости помочиться. Нечаянно он громыхнул рамой, женщина встрепенулась, посмотрела на часы, налила воду в стакан, накапала лекарств из пузырька, и склонилась над спящей. Хотела разбудить, но передумала и бесшумно вышла из комнаты. Максим сообразил, что приближается время обеда и проследив, как медсестра вышла на террасу, легко перемахнул через подоконник.
Он постоял над спящей, разглядывая изменившееся лицо и слабея от жалости. От настроя веселой авантюры не осталось и следа, Максу хотелось плакать. Девушка подняла веки сразу, будто и не спала, строго посмотрев на него. Макс радостно подскочил, схватив лежащую на простыне руку:
— Викошка, что с тобой? Да не бойся, это я — Макс! Но она, быстро выдернув прохладную вялую ладошку, взирала с недоумением и страхом.
— Я не знаю вас, — тихо сказала по-французски и позвала: — Мадам Лара! — потянувшись к висячему помпону звонка.
— Вика, Вика! Ты что… Что у тебя болит? — он схватил ее за плечо и с силой потряс.
Девушка в ужасе вскрикнула как от прикосновения змеи и рванула шнур. За дверью задребезжал звонок, на пороге появилась медсестра.
— Это еще что за визит! Нельзя! Запрещено! Строго запрещено! — двинулась она на Макса, тесня его к окну и махая руками так, как в деревне гоняют забравшихся в огород кур.
Он выскочил в окно и через две минуты уже подбирался украдкой к своей спальне, надеясь, что инцидент удастся замять. В кресле у его постели сидел Амир:
— Юноша вашего возраста и положения должен серьезно относиться к наставлениям старших. Все что мы делали — мы делали для вашего же блага.
Макс заметил, что наставник впервые обратился к нему на Вы.
— Мне не дают встретиться с сестрой! — гордо вздернул подбородок Макс. — Я очень не доволен.
Он словно играл в хозяина и господина. К удивлению мальчика величавый Амир, вместо того, чтобы читать нотации, перешел на ласковый, даже льстивый тон.
— Виктория еще не оправилась от травмы и всякое напряжение может лишь ухудшить ее положение. Вы сами убедились, что психическое состояние девушки достаточно серьезно. Не сомневаюсь, что вы сами будете достаточно благоразумны, чтобы распорядиться насчет лечения девушки в специальной больнице…
Максим не мог сдержать навернувшиеся слезы — увы, это не игра. Викошка сильно больна и разлука неизбежна. Амир тихо покинул комнату. Он готовил версию ликвидации Виктории. Очевидно было одно — девушка должна исчезнуть с пути наследника престола как можно скорее. Способ ликвидации будет выбран после визита профессора Кина, должного определить перспективу дальнейшего «перевоплощения» Максима, а заодно и установить степень умственного повреждения Виктории.
Пробыв в «Пигмалионе» два дня, Профессор Кин внимательно наблюдал за Максом: в общении мальчика с окружающими, во время уроков с Амиром, а также несколько часов провел в ним в беседах с глазу на глаз. Резюме звучало обнадеживающе: процесс двигался в намеченном направлении ускоренными темпами, не причиняя вреда необычному пациенту.
— У мальчика на редкость здоровая психика и могучие личностные характеристики. По степени толерантности и выносливости нервных нагрузок он вполне может соревноваться со взрослым человеком. К тому же в вашем лице, господин Амир, он нашел хорошего наставника и даже поведал мне, что давно догадался о своей причастности к жизни вашей страны, всегда ощущая в себе некоторое отличие от сверстников другой национальности… Уж не знаю, откуда это у него — от детских лет в чужой, может быть, враждебной среде, или от ваших нравоучений, но мальчик склонен к осознанию своего национального превосходства, так же как и привилегированного происхождения. При этом, мне кажется, самым слабым звеном является его тоска по людям, которых если и не считает родителями по крови, но, видимо, очень любит. Они и сестра — его наиболее сильные душевные привязанности. Нельзя ампутировать эти чувства, не предложив замены, ведь речь идет все же о ребенке. На сколько я понимаю, мальчик окончательно разлучен с прежней жизнью. Но я рекомендую вам выработать версию, по которой встреча с близкими не исключается вообще, а лишь откладывается по каким-то причинам. И мне кажется, очень аккуратно, с предварительной соответствующей подготовкой можно представить нашему юноше настоящего отца уже через месяц… Что же касается новой внешности мальчика — по-моему, она очень удачна. Используя опыт вашей национальной культуры, можно подать ему это преображение как Чудо… высшую милость Аллаха, знак свыше и т. д. Да вы лучше меня знаете маленький спектакль и — чудесная картина в зеркале: отец и сын с поразительным наследственным сходством…
— Именно так мы и предполагали действовать, представив мальчику его отца, его новое имя и новую внешность. В сущности — его новую Великую судьбу. Да поможет нам Аллах в этом угодном ему деянии! — Амир опустил глаза, прошептав фразы из Корана.
— А каково ваше мнение, профессор, насчет девушки? Вы же понимаете, что она не может оставаться «сестрой» принца…
— К сожалению, или во благо вашим замыслам, у пациентки наблюдается частичная амнезия — потеря памяти, причем весьма избирательная. Как это бывает в большинстве подобных случаев, сознание стирает (или прячет в тайник) те данные, которые могут повредить работе всего мыслительного механизма и даже его разрушить. Потеря памяти — блокировка, защитный механизм, спасающий нервную систему от перенапряжения… Девушка может так никогда и не вспомнить о своих близких, родных, о тех местах, где провела свою жизнь. Но память может и вернуться — частично, фрагментарно или даже целиком.
— А как скоро может произойти восстановление потерянной информации? — поинтересовался насторожившийся Амир.
— Человеческий мозг все еще остается загадкой для современной медицины. Мы не можем объяснить и значительно более простые вещи, а здесь… Могу сказать лишь, как гадалка на ярмарке: это может случиться или не случиться вовсе. А если это случится — то когда угодно и как угодно.
Амир поблагодарил профессора и вечером отправил подробные донесения Хосейну, оканчивающееся обязательной в подобных бумагах припиской: «Жду дальнейших распоряжений. Да поможет нам Аллах!»
К началу сентября Максим уже освоил годовой курс арабского языка для младших учеников, свободно ориентировался в истории страны, знал наизусть сложные имена и титулы династии Аль Дали Шахов, безошибочно различал враждующие кланы, а также проявил странное пристрастие к прослушиванию своеобразной национальной музыки.
Виктории было позволено выходить в сад, смотреть развлекательные передачи по телевизору и читать классическую литературу. Макс старался выполнять распоряжения, не приближаясь к сестре, он был напуган ее беспамятством и обнадежен перспективой интенсивного, но длительного лечения. Из-за кустов мальчик часто наблюдал за очень похудевшей, слабенькой девушкой, лежащей в шезлонге с закрытой книгой, и к своему ужасу, находил в ней не много общего с прежней Викторией. И вот наступил день, когда Максиму сообщили, что ему предстоит скорое возвращение в свою страну (вместе с «Вы» в разговорах Амира произошло еще одно изменение: «наша страна» стала «вашей страной»). Интересно, что за две недели мальчик так и не удосужился рассмотреть свое лицо — он и раньше не крутился перед зеркалами, а здесь все они куда-то делись, и даже приходилось чистить зубы и причесываться, глядя на чудесную голографическую картину, изображающую сказочный восточный город с высоты птичьего полета.
Йохим остался доволен своей работой: лицо мальчика приобрело продолговатую утонченность, а изящно вылепленные ноздри чуть горбящегося носа сами по себе научились породисто трепетать в минуты душевного напряжения. Пигмалион был рад, что справился с этим заданием.
Этот день будет целиком посвящен лени и самому разнузданному сибаритству — решила Тони, взглянув на часы и снова закрыла глаза. Середина сентября — флорентийский «бархатный сезон». В городе полно туристов, но здесь, на холмах — аристократическая тишь и покой обласканных солнцем особняков. Утренний воздух, прорывающийся сквозь легкие занавески в распахнутое окно, неуловимо окрашен осенью — что-то печальное, томительное ощущается в его душистом садовом букете. А солнце — совсем летнее, щедро золотит разметанные на подушке смоляные кудри Антонии. Десять часов утра для виллы Браунов — позднее время. Уже давно ходит на цыпочках озабоченная Дора, а сеньора Браун укатила в свою клинику еще два часа назад, велев не будить дочь. Забот у Доры полно — такое счастливое событие — вся семья в сборе. Тони проведет дома целую неделю, а к обеду должен вернуться из очередного делового путешествия сам хозяин. Значит — ожидается праздничный стол, со всем набором коронных дориных блюд, приготавливаемых собственноручно. Сиплым шепотом Дора отдает распоряжения кухарке, отправляющейся на рынок за помидорами и устрицами.
— Перестань шептаться, я уже давно не сплю! — сонно кричит из спальни Тони. — И пусть Анжелито приготовит мое место у бассейна. Анджело — одному из близнецов садовника исполнилось уже 25, но в отличие от своего брата, открывшего собственный гараж, парень остался работать у Браунов, что служило причиной для постоянных шуток. Все подозревали, что малый неравнодушен к Тони, а его кислая физиономия тоскующего Пьеро и гнусавая немногословность служили поводом бесконечного подтрунивания.
«Место Тони» — означало мягкую раскладную лежанку, установленную таким образом, чтобы тень от зонтика позволяла следовать за солнцем в течение всего дня, а также низенький столик рядом, накрытый специальным завтраком.
Антония натянула крошечный бикини, набросила короткий халат, вышла в сад. Анджело выпо