Догадка прошила меня, как удар кинжала. Неудивительно, что она в последнее время такая бледная и так быстро устает. Неудивительно, что она так растеряна и встревожена.
– Паулина, – прошептала я.
Она тряхнула головой, не позволяя мне продолжать.
– Я в полном порядке! Все будет отлично. Просто эта каша что-то не впрок пошла.
И она виновато взглянула на меня мокрыми от слез глазами.
Что ж, мы еще успеем поговорить об этом позже. А сейчас, под внимательным взглядом Гвинет, я поспешно постаралась прикрыть подругу, объяснив все хрупким сложением Паулины.
– Слабый желудок или что еще, она сейчас не в том состоянии, чтобы трястись в жару по каньону за ягодами, – твердо заявила Гвинет, и, к моей радости, Паулина с ней согласилась. Все еще бледная, она настояла на том, что вернется домой сама, и я неохотно отпустила ее.
– Смотри, сегодня не ешь больше кашу, – крикнула ей вслед Гвинет, когда она отъехала.
Но мы с Паулиной знали: дело совсем не в завтраке, ее тошнило не поэтому.
Глава четырнадцатая
Из зерна, брошенного вором,
восстанет Дракон,
ненасытный,
он будет питаться кровью младенцев,
пить слезы матерей.
Каньон Дьявола не зря получил свое название. Легкие ветры Терравина сюда не долетали. Каньон был засушливым и пыльным, но при этом странно красив. Огромные кряжистые дубы росли вперемежку с высокими пальмами и колючими, как ежи, кактусами. Бальзамины выше человеческого роста обрамляли стремительные потоки ключевой воды, бравшие свое начало из отвесных скалистых склонов. Я вообразила, что это место – убежище демона, который и перенес сюда все эти разномастные растения со всех концов земли в надежде создать подобие рая, каким он ему представлялся. Разумеется, росла здесь и ежевика со своими соблазнительными ягодами, но до нее мы пока не добрались.
Гвинет, набирая полные легкие воздуха, дула на себя, пытаясь охладить лоб, потом расстегнула блузу, сняла ее и обвязала вокруг талии. Нижняя сорочка почти не скрывала ее пышную грудь, победно торчавшую сквозь тонкую ткань. Моя сорочка была куда более закрытой и скромной, но все же, хотя струйки пота уже щекотали мне спину, я не решалась последовать примеру Гвинет. Я понимала, что Терравин намного спокойнее относится к обнажению некоторых частей тела, но в Сивике такая почти полностью открытая грудь вызвала бы скандал. Мои родители бы…
Я улыбнулась и сбросила жилет, стянула через голову рубашку, оставшись в нижней сорочке. Прохладный воздух коснулся влажной кожи, сразу принес облегчение.
– Правильно, принцесса. Так легче, верно? – сказала Гвинет.
Я резко дернула поводья, и Отто тут же отозвался, звучно выражая недовольство.
– Принцесса?
Она тоже придержала Дьечи, сделав это намного спокойнее, и усмехнулась.
– Ты думала, я не знаю? Всезнающей Гвинет все ведомо.
Сердце у меня бешено билось. Мне было не до смеха. Я ведь даже не была уверена, что она не блефует.
– По-моему, ты меня с кем-то путаешь.
Гвинет изобразила, будто оскорблена, но уголки рта тут же растянулись в ухмылке.
– Ты во мне сомневаешься? Будто не видела, как точно я оцениваю молодчиков в таверне? – Гвинет щелкнула поводьями и проехала вперед. Я последовала за ней в том же темпе, а женщина продолжала говорить, и казалось, эта игра нравится ей даже больше, чем та, в которую она играла в таверне.
– Или, – она широко улыбнулась, – возможно, у меня есть хрустальный шар. Или… а что если я сунула нос в дом, где вы живете с Паулиной?
Драгоценные камни в моем мешке. Или, того хуже, краденные…
Я сдержала испуганный вздох.
Гвинет повернулась ко мне и нахмурилась.
– А может, мне проболталась Берди, – произнесла она сухо.
– Что? – Я снова резко натянула повод Отто, и осел опять возмущенно заголосил на высокой ноте.
– Перестань ты! Бедное животное ни в чем не виновато.
– Тебе сказала Берди?
Гвинет спешилась, нарочито неторопливо, изящно, тогда как я неуклюже сползла со своего осла, чуть не упав лицом в листву.
– После того, как клялась мне, что будет молчать, как рыба! – возмущенно выкрикнула я. – После всех уверений, что будет осторожна, что будет прятать нас до конца дней?!
– Речь шла о нескольких днях. И рассказать мне – это другое. Она…
– Другое? Выболтать чужую тайну служанке, которая щебечет с незнакомцами в таверне – это другое? Тебе совершенно незачем было об этом знать!
Я повернулась, чтобы направить Отто вперед, но Гвинет ухватила меня за запястье и резко развернула к себе.
– Берди знает, что я живу в городе и узнаю первой, если власти начнут что-то вынюхивать или, если вдруг до этого дойдет, отдадут приказ о твоем задержании.
Она выпустила мою руку. Я поморщилась, растирая запястье там, где она его крутанула.
– Так тебе известно, что я сделала?
Презрительно покривив губ, она кивнула.
– Не могу похвастаться, что я понимаю, зачем. Уж лучше дать себя захомутать надутому принцу, чем бабнику без гроша в кармане, но…
– Предпочитаю никому не давать себя захомутать.
– А. Любовь. Вот оно что. Приятная штука, если посчастливится ее найти. Но главное – не волнуйся попусту, я на твоей стороне.
– Ах, – фыркнула я. – Какое облегчение.
Гвинет расправила плечи, склонила голову набок.
– Не стоит меня недооценивать, Лия, я могу быть полезной. А я не буду недооценивать тебя.
Я уже и так готова быть откусить себе язык за последнее вырвавшееся замечание. Я вздохнула.
– Приношу извинения, Гвинет. Я не хотела тебе грубить. Просто… я же так старалась быть осторожной. Не хочу, чтобы кто-то обнаружил мое присутствие.
– Надолго ли ты планируешь здесь задержаться?
Она полагает, что я здесь проездом?
– Навсегда, конечно. Мне больше некуда идти.
– Терравин – не рай, Лия. А проблемы Морригана не исчезнут лишь потому, что ты здесь спрячешься. Как насчет твоих обязанностей, ответственности?
– У меня нет обязанностей, только в Терравине. Я несу ответственность только перед Берди, Паулиной и постоялым двором.
Гвинет кивнула.
– Понимаю.
Но было очевидно, что она не понимает. Все, что она могла увидеть, была власть и привилегии, но я знала всю правду. Я едва годилась на что-то на кухне. В качестве Первой дочери я была бесполезна. А служить пешкой в политической игре отказывалась.
– Что ж, – вздохнула женщина. – Все ошибки, которые я натворила в своей жизни, я, по крайней мере, сделала сама. Ты также имеешь полное право совершать свои.
– Какие ошибки ты совершила, Гвинет?
Она буквально пронзила меня взглядом.
– Достойные сожаления.
Мне хотелось продолжить расспросы, но Гвинет уже отвела глаза и махнула рукой в сторону двух узких отрогов каньона, туда, где, по ее словам, находились самые лучшие ягодники.
– Мы можем оставить ослов здесь. Ты иди по одному отрогу, я по другому. Так мы быстро наберем полные корзины.
Так и окончился наш разговор. Отвязав корзины, притороченные к седлу Дьечи, Гвинет ушла, не рассказав о своих достойных сожаления ошибках, но ее взгляд, пронзительный и мрачный, не выходил у меня из головы, и я пыталась представить, что же именно она натворила.
Пойдя по узкой дорожке, я вскоре попала в настоящий оазис, сад самого дьявола с неглубоким озерцом, которое питалось водой от сбегающего с горы ручья. Тенистый северный склон каньона густо зарос кустами ежевики с такими крупными иссиня-черными ягодами, каких я никогда не видела. Дьявол неплохо ухаживал за своим садом.
Сорвав одну из его запретных ягод, я бросила ее в рот. Взрыв вкуса и воспоминаний. Я прикрыла глаза и увидела лица Вальтера, Брина, Регана с подбородками, перемазанными ежевичным соком. Я видела, как мы вчетвером бегаем между деревьями, легко карабкаясь на покрытые мхом руины, и даже не задумываясь о том, что и наш собственный мир когда-то может перемениться.
Лестничные ступеньки, так звала нас тетя Бернетта, между нами было почти точно по два года разницы, как будто мать и отец плодили нас по строгому расписанию хранителя времени, но с появлением Первой дочери с этим было покончено. В памяти всплыло то, какой взгляд бросил отец на маму в мой последний день в Сивике – возможно, мое самое последнее воспоминание о них – и его слова о том, какой красавицей она была в день их свадьбы. Неужели бремя долга заставило его отстраниться от нее и забыть о любви? И любил ли он ее когда-нибудь?
Приятная штука, если посчастливится ее найти.
Но вот Паулине же посчастливилось.
Я бросила в корзину горсть ягод и присела отдохнуть под пальмой у ручья. Не успев начаться, день принес уже столько треволнений, да и и предыдущий день был не легче. Я так устала от всего этого, что наслаждалась покоем в саду дьявола, слушая журчанье его ручья и беззастенчиво лакомясь его ягодами – по одной, смакуя.
Я прикрыла было глаза, но тут же уловила какой-то новый звук. Глаза резко открылись. Что это было – вдали прокричал Отто? Или просто ветер со свистом пронесся по каньону? Но ветра не было.
Повернув голову, я поняла, что слышу цокот копыт – тяжелый, ритмичный, ошибки быть не могло. Рука потянулась к ножнам, но кинжала не оказалось на месте. Я повесила его на луку седла, когда снимала рубашку. Я только успела вскочить на ноги и увидела громадного коня – и сидящего на нем Рейфа.
Прибыл дьявол собственной персоной. Но вот что странно – какая-то частичка меня была этому рада.
Глава пятнадцатая
Он остановился на расстоянии от меня, будто ожидая разрешения подойти ближе. У меня внутри все сжалось. Сегодня его лицо было другим. По-прежнему удивительно красивое, но вчера на нем был написан гнев, и я чувствовала, что он, только увидев, уже смотрит на меня с ненавистью.