Главное, чтобы парень был в сознании и держался на ногах. Собственно, тут-то и могла мне снова помочь Зарейна. Она обещала найти мне помощь в Зеркальном Круге. А если все ближайшие ее соратницы окажутся заняты, то через два дня и сама Зарейна в полном смысле слова придет в себя (как и я) и снова сможет открывать зеркальные пути.
То есть, в лучшем случае мы вытащим Ивара через сутки, а в худшем — через двое. Осталось подобраться к арестованному так, чтобы я смогла дать ему зеркало. Или что-то зеркальное. Начищенный серебряный поднос или тарелка тоже сгодятся. Но вряд ли вайры подают пленникам еду на серебряной тарелке.
Я выехала на главный и весьма оживленный тракт, моя кобылка, подаренная мне зеркальной ведьмой вместе с одеждой и не слишком толстым кошельком, неспешно трусила в клубах пыли от встречных и попутных телег, вдалеке уже виднелся трёхглавый шатер-крыша храма Предвечного, еще дальше поблескивала река, а в голове не брезжило ни единой идеи. Ну правильно, голова-то чужая, непривычная...
Я придержала кобылку, позволив катившей позади телеге с бочками догнать нас, и обратилась к сонному мужику, державшему вожжи:
— Добрый человек, как называется та деревня перед мостом?
Мужик встрепенулся, поправил съехавшую на нос соломенную шляпу, разгладил пыльные усы и раздвинул губы в щербатой улыбке.
— Дык, Вересенки, как еще-то, барышня.
— А за мостом?
— Дык, тоже Вересенки, вестимо. Тут Левые, а там Правые.
— А пошлину где платят? С этой стороны или с той?
— Дык, с обеих сторон и платят. Коли отсюда туда едут, то платят королевскую пошлину, а коли оттуда сюда, то герцогскую. Первый раз едешь, что ли?
— Первый, — кивнула я. В этом теле точно.
— И одна? — мужик привстал и заозирался в поисках моего сопровождения, но на обозримом участке тракта мы оказались одни.
— Да я ненадолго одна-то. Ждут меня там, — махнула я рукой довольно неопределенно. Где-то точно ждут. Тот же Первый вайр наверняка ждет не дождется... — А вы на королевскую ярмарку?
— Да где там! До трактира, не дальше. Груз сдам, пустые бочки заберу, отдохну ночку, и восвояси.
Так, слово за слово, я выяснила, что мужик — виноградарь, снабжает вином оба трактира по ту и по эту сторону реки. Знакомство оказалось на руку: виноградарь пообещал замолвить словечко, чтобы пристроить меня на пару дней подавальщицей или хотя бы посудомойкой, ибо денег на пошлину у меня нет, а на другой берег надо. Не лошадку же продавать...
— В крайнем случае в бочке тебя перевезу, не переживай, барышня, — подмигнул виноградарь и лихо подкрутил ус.
Хорошая идея. Только не меня, а Ивара, — хмыкнула я про себя и энергично покивала головой.
Трактир оказался довольно большим, при постоялом дворе. И свободные комнаты имелись, о чем оповещала дощечка перед воротами с накарябанными углем ценами. Можно было устроиться с комфортом, но я уже выбрала себе роль терпящей бедствие девицы, потому подергала своего спутника за рукав и сложила бровки домиком.
— Помню, помню, погоди, барышня. С делами только управлюсь, хозяйке, вон, вино сдам, а там и хозяину словечко за тебя замолвлю, — мужик вырвал из моих пальцев рубаху и поспешил к заднему крыльцу, на котором стояла, подбоченясь, дородная тетка в красном платье с черным передником.
Делать нечего, придется раскошелиться на овес для лошадки. Я потянула ее за узду в сторону конюшни.
Но тут в ворота въехал отряд всадников в знакомых черных плащах, и сердце у меня екнуло: вайры!
И во главе отряда, не скрывая лица капюшоном, скакал крупный белобрысый всадник, в котором я мгновенно опознала Второго вайра Седерта. По кличке то ли Кипарис, то ли Клен. Одним словом, Крапива.
Но как? Как получилось, что этот Дуб прибыл в Вересенки одновременно со мной, перекинутой ведьмой по зеркальному пути? Получается, Седерт выехал из замка Винцоне сразу после того, как мы с Арнаром его покинули? И по дороге прихватил Ивара?
Белобрысый кинул на меня жалящий взгляд, развернул коня, перегородив мне путь и, надменно глядя сверху вниз, спросил:
— Кто такая? Служанка местная? — и, не успела я и рта раскрыть, лишь головой отрицательно мотнула, сообразив, что идея пойти в посудомойки была преждевременной, как этот тип небрежно бросил мне серебряную монету со словами: — Через час придешь за второй монетой в мою комнату, девка.
Серебрушка упала к моим ногам и зарылась в пыль. Я даже не пошевелилась поднять. И вообще остолбенела: в ворота въехали еще трое, и двое всадников вели за поводья коня, к которому был привязан человек с мешком на голове. Ивар? Неужели Ивар? Но почему? А как же черная карета для узников? В конце концов, это мы с Арнаром должны были забрать утром пленника, чтобы доставить в тюрьму Синода! Как же приказ Первого вайра Второму? Что случилось?
— Ты оглохла и ослепла, девка? — вайр склонился и схватил бы меня за плечо, если бы я не опомнилась и не успела увернуться. — Стоять!
— Я не девка! — вздернула я подбородок, встретившись с белыми от злости глазами Седерта.
А к нам уже бежали и виноградарь, и дородная тетка, и выскочивший из трактира бородач в колпаке, и конюх от конюшни.
— Господин вайр!
— Счастливы принять вас, сиятельный!
— Да святится Предвечный Пламень!
— Благословите, сэй вайр! — запричитали они хором, окружая и оттесняя меня в сторону.
Я сразу преисполнилась благодарности к этим незнакомым людям, привыкшим к самодурству рыцарей и жрецов. Но маневр не прошел.
— Молчать! — рявкнул белобрысый. Ткнул в меня свернутой плеткой: — Кто такая?
— Племянница это моя непутевая, господин вайр! — сняв соломенную шляпу, виноградарь так ее сжал в руках, что посыпалась труха. — Простите ее, глупую. Умом она скорбная у нас. Юродивая.
— Лжешь, червь! — прошипел Седерт, а на его руке с плеткой вспыхнул камень в кольце.
— И ты поплатишься за то, что солгал! Взять его!
— Не трожь дяденьку! — топнула я на белобрысого мерзавчика. Ну, по габаритам-то он, может, и мерзавище, а по душонке — полнейшее ничтожество.
Эта Конопля стоеросовая так опешила от моей наглости, что махнул рукой, и его палачи приняли этот жест за стоп-знак и остановились.
— Ты, девка, совсем ополоумела? — сквозь зубы процедил Второй вайр.
— А я что и говорю, — тихо вздохнул виноградарь, но был услышан.
Белобрысый опустил руку с плеткой, задумчиво меня разглядывая, а я уже, приоткрыв рот, бездумно водила ботинком по изрытой копытами земле, закапывая серебрушку поглубже и бормоча:
— Ишь, зернышко какое красивое, блестящее, посадить, так и еще вырастет, заколосится, богатой буду. Полить бы...
И потянула свою терпеливую лошадку к конюшне при гробовом молчании народа.
Но снова не успела вовремя смыться!
От ворот послышался шум, и во двор, ставший уже тесноватым, въехала еще одна телега, и правила ею баба в черном пропылившемся платье с красным передником... я сморгнула и оглянулась на дородную тетку в красном, встречавшую нас, точнее, виноградаря, на крыльце черного хода. Если они не сестры, то я не фрейра. Впрочем. сейчас я вряд ли фрейра.
Седерт на приезжую бабу поначалу особого внимания не обратил, видимо, его интересовали только молоденькие девицы в самом соку. Он сказал пару слов трактирщику, махнул рукой, и двое чернорясников отвязали и стащили с коня человека с мешком на голове и повели не к парадному входу, разумеется, а в обход здания
Остальные, спешившись, разделились: половина мужчин направилась в таверну, остальные, забрав лошадей, привязывали их к коновязи — длинному бревну, установленному вдоль забора. В конюшню не повели. Значит, вайры надолго здесь не задержатся. Все суетились вокруг, толкая и мешая мне пройти к цели: убраться со двора куда-нибудь подальше. Лучше бы — в ворота, но они все еще были перекрыты телегой!
Приезжая из всей толпы народа увидела только меня, даже грозных вайров с белобрысым верзилой проигнорировала. Ахнула, осенив себя священным знаком, подскочила на телеге и завизжала, показывая на меня пальцем:
— Ах ты, дрянь! Прохиндейка! Держите ее, люди добрые!
Я спряталась за лошадь и недоуменно подняла бровь, лихорадочно соображая, что же могла натворить Зарейна? И, главное, когда успела? Ведь меня явно приняли за нее!
— Я тут не при чем! — пробормотала я, отступая к конюшне.
— Воровка! — бушевала тетка, потрясая кулаком. — Ты мне сейчас за всё заплатишь! Сбежать вздумала? Да недалече убежала!
Седерт, недовольный тем, что его тут вовсю игнорируют, вмешался, глаза его сверкнули натуральными молниями, шаровыми, жаль, не взорвались.
— Молчать!
Добившись от скандалистки оцепенелого внимания, Седерт повелел:
— Говори, кто ты такая и что у тебя украла эта девица!
Тетка соскочила с телеги и бесстрашно бросилась в ноги Второму вайру, точнее, его коню под копыта:
— Сиятельный! Сам Предвечный послал вас сюда ради торжества правды и справедливости! Я Сварга с Правых Вереснеков, мы с сестрой вышли за двух братьев-трактирщиков, я за Чукта, а сестра моя Бранга — за Гекта.
— Короче, женщина!
— Так вы же велели рассказать...
— Еще короче, иначе язык поджарю!
Тетка испуганно икнула, одной рукой прикрыла рот на всякий случай, а второй показала на меня и затараторила, но уже без визга:
— Она неделю назад останавливалась на ночлег в нашем трактире, лучшую комнату потребовала, аки барыня какая, а утром ушла так, что никто и не видел, и не заплатила за разбитое зеркало! А зеркало-то большое, дорогущее, сэй вайр, из самой столицы привезено было! Полтора десятка золотых стоило!
Ну, Зарейна! Вот зачем так подставляться? Первое правило ведьм - не оставляй следов!
— Тайком ушла, говоришь? Разбитое зеркало оставила? — сощурился белобрысый Репейник и повернул ко мне голову. — Уж не ведьма ли ты, девка?
— Не ведьма. И не девка! — упрямо стояла я на своем. Точнее, пятилась потихоньку.
— Подойди!
— Поклёп! Впервые вижу э