— Я не сплю, — настаивала она.
— Тебе нужно попытаться уснуть. Скоро всё наладится.
Это высказывание, с учётом того, что день не принёс никаких доказательств в пользу его слов, должно было бы вывести девушку из себя. Но выражение его лица, когда он распаковывал палатку, было непреклонным и напряжённым. Его руки были заняты. Однако в глазах читалась умиротворенность. Они искрились серебром во тьме. Мерцали, как вода.
— Ну и ладно. — Кестрел крепко обняла свои колени. Она попыталась подавить дрожь в костях. Ей не хотелось, чтобы её вновь вырвало. Девушка развернулась так, чтобы не видеть его, но слышать, как он устанавливает палатку.
Даже в палатке, с костром на расстоянии вытянутой руки, она отчаянно мёрзла. Она жаждала привычной ночной дозы наркотика, чувствовала его металлический вкус на языке.
Он отдал ей уже всю запасную одежду. В ту первую ночь после возвращения лошадей, он открыл вещмешок рядом с телом своего друга и вытащил пальто, а потом запихнул в него её безвольные руки. По запаху, исходящему от одежды, она поняла, что это его вещь. Её собственная одежда, казалось, была состряпана из мешковины: серовато-коричневый цвет, длинные рукава, штаны. Кестрел носила её не всё время своего пребывания в тюрьме. Она вспомнила, как ее переодевали, пока она находилась в забытье разноцветного дурмана ночного наркотика. Девушка вспомнила, когда её одежда стала другой, и почему. Она всё ещё чувствовала пуговицы платья, расстегивающиеся вдоль спины. Поток холода и ужаса, словно порыв ветра ударил по коже. Боль. Но наркотик был ласков, и она засыпала, да и какое значение имеет одежда?
Теперь же она была далека от сна. Кестрел свернулась, будто червяк под грудой одежды. Он накрыл её еще один спальным мешком, а потом вылез из своего и накрыл девушку им тоже. Больше у него ничего не осталось, чтобы отдать ей.
Его голос нерешительно прорвался сквозь тьму:
— Кестрел…
— Мне не было бы так холодно, если бы я смогла уснуть, — сказала она, стуча зубами. — Мне нужно уснуть.
Пауза.
— Я знаю, что нужно.
— Дай мне что-нибудь, чтобы уснуть.
— У меня ничего такого нет.
— Нет, есть.
На этот раз пауза была дольше.
— Нет.
— У тебя есть кольцо.
— Нет.
— Воспользуйся им.
— Нет.
— Я хочу, чтобы ты им воспользовался.
— По правде говоря, я не представляю, как правильно его использовать. Оно может убить тебя.
— Плевать.
Он был в бешенстве.
— А мне нет.
Она поняла, почему его глаза были слишком яркими ранее. Её собственные жалило.
Он сместился. Она держалась к нему спиной, чувствовала его близость. Его тепло, медленно распространившееся вдоль её позвоночника. Это было сродни погружению в ванну. Его слова коснулись тыльной стороны её шеи:
— Только для того, чтобы согреть тебя, — сказал он, но в его голосе прозвучал вопрос.
— Ты говоришь, что мы были друзьями.
— Да.
— Мы так делали раньше?
Еще одна пауза.
— Нет.
Тряску всего тела сменила дрожь. Она обнаружила, что придвинулась к нему еще ближе, да так и осталась лежать. Его сердце билось очень быстро. Он обнял её и его руки заставили её чувствовать себя более цельной, более настоящей и менее готовой разлететься на стеклянные осколки. Кестрел успокоилась и расслабилась, благодаря его теплу.
Однако, заснуть у неё всё равно не получилось. Как и у него. Она чувствовала, что он не спит. У девушки мелькнула мысль, что он не спит, потому что не спит она. Кестрел не знала, почему верила в то, что это было правдой. Трудно было примириться с единственным воспоминанием о нём: его лицо на рынке, он находится на расстоянии от неё. Губы врага, глаза врага.
Но он был здесь, он спас её и ничего от неё не ждёт — только бы она вспомнила, но уже перестал просить даже и об этом. Ей был знаком его запах. Знала, что он ей нравился. Он протянул руку, чтобы потрогать её пульс на шее. Он приложил пальцы к коже чуть твёрже, чтобы прикосновение могло показаться нежным, как будто сомневался, что она жива.
Разве они никогда не делили постель прежде? Нет. Она бы это запомнила. А запомнила ли?
Где-то вдали, в тундре, зазвучал мелодичный плач.
Волки. Их плач казался таким одиноким. И все же прекрасным, когда они взывали друг к другу.
Утром она обнаружила, что ей все-таки удалось поспать. Пробуждение было тяжёлым. Арина в палатке не было.
У нее ёкнуло сердце. Должно быть, она довольно шумно двигалась, потому что тут же услышала его голос, раздавшийся снаружи:
— Я здесь.
И выйдя, она увидела его перед костром, запах которого она, должно быть, услышала и решила, что он, скорее всего, рядом с костром или неподалеку… вернее, она могла это предположить, если бы так не боялась, что он её бросил.
Она подошла к огню, ноги всё ещё дрожали. У Кестрел мелькнула удручающая мысль, что она никогда не была особенно грациозной, но, по крайней мере, была дееспособной и в своем уме. Когда-то.
Она села напротив него. Между ними прыгали бледные языки пламени. Потрескивали.
У него на руке больше не было того тяжелого кольца. Кестрел задумалась, что же он с ним сделал, а потом решила, что не станет спрашивать, пока он сам не расскажет о прошедшей ночи.
Они сидели и ели. Молча.
Он то и дело посматривал на раненую кобылу, на которую никто из них так и не сел верхом. Кестрел подловила его за этим занятием и знала, что он не хотел, чтобы она заметила, как он поглядывает на лошадь.
Когда позже в тот же день они остановились на привал, она посмотрела ему прямо в глаза, перед тем, как он вновь бросил взгляд на кобылу, и сказала:
— Не смей.
— Я и не хочу.
— И даже не подумываешь об этом?
Он пожал плечами, а она постепенно осознала, что кинжал у его бедра тот самый, что он забрал у одного из стражников. Кестрел вспомнила, что и у неё, похоже, когда-то был такой. Она внезапно ощутила, что между ними существует огромная пропасть, и что они разговаривают на его языке, но не на её.
Она представила, как он берёт нож и перерезает горло лошади. По-другому никак. Фонтан крови. Заколотое тело. Разъехавшиеся в стороны копыта.
— Она замедляет нас.
— Я сказала — нет.
Наконец он кивнул.
Его повиновение тоже показалось ей знакомым. Прежде она отдавала ему приказы. Но ей также подумалось, что он никогда не повиновался ей по-настоящему, даже на людях.
Они определенно не друзья. Здесь нечто большее.
Эта ночь была похожа на предыдущую. Он обнимал её, согревая. Её конечности расслабились. Казалось, только это и помогало ей уснуть.
Он сказал:
— Ты купила меня.
— Что?
Он пробормотал какие-то слова ей в затылок. А потом повторил их, только громче:
— Ты спросила, как мы познакомились. Это случилось на рынке. Меня продавали. Ты купила меня.
Инстинкт велел, чтобы она вырвалась из его объятий и взглянула ему в лицо, чтобы увидеть его выражение.
Она не доверяла своим инстинктам. Кестрел осталась лежать неподвижно.
— Почему я это сделала?
— Я не знаю.
— Я все еще владею тобой?
Ветер бился о ткань палатки.
— Да.
Она не нашла ничего умнее, как сказать:
— Никто не поверит в твои сказки. Считаешь, что если у меня не осталось воспоминаний, то я полная дура?
— Нет.
— Ты говоришь, что я была твоим шпионом, а это означает, что я работала на тебя. Говоришь, что был моей собственностью, что означает — ты работал на меня. Говоришь, что мы друзья. Но господа и рабы не дружат. И это означает… — она умолкла, не желая продолжать. Она очень остро осознавала его тепло рядом с ней. — Ты говоришь неправдоподобные вещи. Я тебе не верю.
Его рёбра расширились жесткими крыльями за её спиной.
— Если ты дашь мне объяснить…
— Прекрати говорить, прекрати. Я не хочу слышать твой голос.
Он умолк. Кестрел неподвижно лежала рядом с ним, жалея, что не может заставить себя отстраниться.
В какое-то мгновение ночью, она почувствовала, как он вздохнул. «Он собирался ещё раз попытаться объяснить», — подумала она. Кестрел окаменела от нахлынувшей паники. И вновь её охватило ощущение падения, словно она мчалась к тому, чего не знала. Череп раскалывался на части.
Она не хотела с ним разговаривать, хотя даже не знала наверняка, что он хотел сказать. Как ни странно, но ей пришло в голову, что он умеет петь.
— Не смей. — Ее голос прозвучал остро, как нож.
И он не посмел.
Позже она проснулась от того, что вся дрожит. Его рядом не было.
Всё ещё стояла ночь. Он не должен был уйти.
Кестрел вылезла из палатки и увидела, что он стоит под нереальным небом. Над тьмой раскинулось полотно, переливающееся от холодного розового до фиолетового оттенка с завитками зелени, и всё оно было истыкано звездами. Девушка была уверена, что никогда не видела ничего подобного.
Он повернулся, чтобы встретиться с ней взглядом, когда она оторвалась от созерцания неба. Кестрел не понимала, почему он не мерзнет. А потом заметила его сгорбленные плечи и поняла, что это не так. Он посмотрел на тончайшие цвета ночи.
— Что это? — спросила она.
— Боги.
— Их не существует. — Она не знала, откуда пришло понимание, но знала, что верила в это.
— Они существуют. Они пришли, чтобы наказать меня.
— Это был ты, — сказала она, озвучив свои подозрения. И увидев, как перекосилось его лицо, она поняла, что была права. — Из-за тебя я попала в заключение.
Он встретился с ней взглядом.
— Да.
Глава 10
Арин не знал, как им все-таки удалось добраться до дома.
Состояние Кестрел ухудшилось. Её тошнило весь день. Ночью тело девушки будто безмолвно рыдало. Арин бы обнял её, но переживал, что это будет неправильно, даже при том, что она, казалось, была рада этому. Когда он обнимал её, Кестрел словно смывало волной в сон. Он почувствовал, что она пришла в себя, и испытал мучительную благодарность, что то утешение, которое он мог предложить, на самом деле ей не очень-то было нужно.