Арин поморщился.
— Грешно было отказывать матери. Я бы не смог. Ты понимаешь, да? Я должен был рассказать ей, но если бы я это сделал, и она отступилась со своей просьбой, это могло бы привлечь внимание бога, и что бы он сделал тогда? Если бы она знала, что это бог смерти, то никогда бы не попросила благословения.
Кестрел попыталась отодвинуть в сторону его глубинное понимание причин и следствий. Эта тонкая материя находилось вне её понимания. Как и опасность, действующая на капризы непредсказуемого божества.
— Мать знала, чьё благословение она просит, — сказала она. — Не так уж сложно угадать твой возраст, плюс-минус год. Что за бог заправляет годом твоих именин?
— Портной.
Она посмотрела на него искоса, а потом рассмеялась.
Он чуть улыбнулся и произнес:
— Не стоит смеяться.
Кестрел рассмеялась сильнее.
— Вообще-то, я неплохо шью.
— Возможно. Но по твоему внешнему виду не скажешь, что тебя выбрал бог шитья. Мать того мальчика знала, о чём просит.
Ветер перебирал листьями. Вокруг них двигались и складывались в причудливые узоры тени.
У Кестрел ком встал в горле ещё до того, как она поняла, что хотела сказать.
— А ты смог бы поступить так же, как твоя мама? Смог бы отложить наречение своего ребёнка в пользу одного или другого бога?
Какое-то время было тихо.
— Моего ребёнка. — Арин пробовал слова на вкус, исследовал их. Она услышала в его голосе то, что видела на его лице в деревне, когда он держал малыша.
Кестрел взглянула на дерево. Просто дерево. Лист, просто лист. Некоторые вещи такие, какие есть, никакого второго смысла. Не то что бог, оказывающий своё влияние на все и вся, или разговор, у которого довольно часто бывает подтекст, невысказанный вслух.
Её сердце вновь забилось часто-часто.
— Это не мне решать, — вымолвил он, наконец. — Это будет решать жена.
Они встретились взглядами. Он прикоснулся к её горячей щеке.
Дерево было не деревом. Листок не листком. Она поняла то, что он не произнес вслух.
Она поднялась.
— Пойдём, здесь такой удивительный ручей. Не хочешь испить? У твоей лошади куда больше здравого смысла. — Улыбка. Поддразнивание… робость, вновь обретённое чувство безопасности проявлялось в робости. Она протянула руку.
Он принял её.
Армия расположилась в лесу, на вершине холма, перед поместьем Эрилит. Между деревьями стремительно несся ещё один ручей, широкий и напористый. Он прыгал по камням, устремляясь в гущу леса. Ручей оказался настолько глубоким, что Кестрел с женщинами-солдатами смогли искупаться. Она вспомнила о Сарсин. Как бы ей хотелось быть такой рассудительной женщиной, твёрдо стоящей на ногах, видящей все ясно. Кестрел ощутила укол вины — Сарсин ведь совершенно не представляла, как и почему она исчезла из дома Арина. Кестрел не оставила даже намека на то, куда она собиралась пойти, а теперь было слишком поздно. Любая весточка, как бы тщательно та ни была зашифрована, может быть перехвачена и разгадана. Девушка представила, как отец узнает, где именно она находится. У неё свело желудок.
Так что вместо этого, она задумалась над тем, что скажет Сарсин, когда вернётся в город. Я соскучилась, скажет она. Я тебя так и не поблагодарила за все то, что ты сделала для меня.
Она сбросила одежду на траву. Ей необходимо было почувствовать воду всей кожей.
Ручей был холодным. Кестрел погрузилась в воду с головой, открыла глаза и посмотрела сквозь колеблющуюся воду на сине-жёлтые небеса. Холод напомнил ей, что и отец держал её когда-то так же, как Арин того малыша. Она задержала дыхание и попыталась удержать своё тело под водой.
Было холодно, но свет так красиво струился: преломлялся и размывался шёлковой рябью на воде, словно небеса были не просто небесами, а целым миром. Возможно, это было волшебство. Доступная магия.
Она постирала свою одежду и, не став дожидаться, когда та полностью высохнет, надела её. Кестрел отжала волосы и заплела их в косу.
Идя между деревьев, она ступала только на мох или в грязь, обходя листья и веточки, чтобы не шуметь.
— Правильно ступаешь, — сказал ей однажды отец.
— Умение быть тихой, едва ли подходящий навык для боя, отец.
— Ты могла бы стать Всадником, — настаивал он, после того, как понаблюдал за её очередной тренировкой-фиаско. Как она держала меч. Как капитан из личной охраны отца орал на неё. Она знала, что отец и сам не верил в то, на что надеялся.
Его голос всё ещё стоял у неё в ушах. У девушки сжалось сердце. У неё возникло такое чувство, будто она вновь под водой, и кто-то насильно её удерживает.
Кестрел прогнала воспоминания прочь. Было столько всего, что можно и нужно вспомнить.
Игра. Преврати это в игру. Сколько удастся прошагать бесшумно? Давайте-ка, узнаем.
Носочки, не ступня. Корень дерева. Этот клочок земли темнее и, следовательно, мягче. Солнце пронзает своими лучами-копьями листву. Влажные волосы Кестрел свисают между лопатками.
Но поблизости не было никого, кто бы мог засвидетельствовать её бесшумность. Никого, кто мог бы сказать: «Правильно ступаешь». Хотя Кестрел и познала удовольствие в том, чтобы делать что-то для себя, играя часами на пианино только для себя и чувствовать, как её пальцы становятся более ловкими, руки удлиняются, но также она знала, каково это — играть для кого-то. Это совершенно другое. Очень трудно подавить в себе желание быть услышанным, увиденным, разделить чувства и эмоции.
На её пути лежал прутик. Она остановилась, а потом намеренно наступила на него. Тот разломился.
— Какая жалость. — Голос разнёсся эхом по поляне. — У тебя очень неплохо получалось.
Рошар. Девушка обнаружила его всего в нескольких шагах от себя. Он стоял, прислонившись к дереву, и наблюдал за ней. Она подошла к нему. Принц был в крови.
— Порой, маленькое привиденьице, ты напоминаешь мне сестру, — сказал он.
Её брови взметнулись вверх.
Он рассмеялся.
— Другую.
Кестрел не поняла, какую связь он увидел между ней и Ришей. Возможно, его посетила подобная мысль из-за того, что и его младшая сестра была заложницей у императорского двора? Все может быть.
— Чья это кровь? — Кестрел дёрнула подбородком в сторону его забрызганного предплечья.
— Валорианской шпионки. Примерно твоего телосложения. Я искал тебя, решил, что ты захочешь примерить её доспехи. Очень стильные. Лёгкие. Такие валорианские. В отличном состоянии. Ни единой царапины на коже.
— А что стало со шпионкой?
— Трудно было поймать, подчинить и того сложнее.
Она выразительно на него посмотрела.
Рошар дёрнул обрезанным ухом.
— Жива она.
— Если шпионка не вернётся с докладом, то генерал поймет, что мы здесь.
— Тем больше оснований выяснить, что ей известно.
— Не… дави на неё.
— Кестрел, — сказал он вкрадчиво, — кровь появилась во время борьбы, когда мы хватали её, а не из-за пытки.
— Значит, ты не собираешься её пытать?
— Было бы здорово, если бы информация падала манной с небес. Но это не так. Учитывая сей прискорбный факт, остаётся радоваться тому, что есть определённые люди, которые приходят на помощь и творят вместо тебя ужасные вещи. Мы должны быть благодарны таким людям. Или, по крайней мере, не должны задавать вопросы, на которые страшимся услышать ответ.
— Она не может нам помочь. Валорианские шпионы работают посменно. Она передает сообщения не напрямую в лагерь генерала, а на перевалочный пункт. Там её ждет офицер и с ястребом отправляет зашифрованное сообщение в лагерь. Такая система не позволяет разведчикам владеть всей информацией. Поэтому она, скорее всего, не знает дислокацию армии генерала или какие у них там условия. Она просто не знает шифров.
Больше книг на сайте — Knigolub.net
Рошар склонил голову, внимательно изучая её.
— А ты знаешь?
Кестрел покопалась в памяти.
— По-моему, я знала, — медленно проговорила она, — когда-то.
— Уверен, что шпионке известно нечто полезное для нас.
— Нет никакого смысла пытать её ради получения информации, которой она не обладает. Оставь её в покое.
Выражение его лица сложно было прочесть.
— Я сделаю так, как ты хочешь, — вымолвил он, наконец. — Во всяком случае, на этот раз.
— Спасибо.
Он сгорбился, стоя у дерева.
— Извини за ту выходку.
— Ты о том представлении в деревне? Это не у меня тебе нужно просить прощения.
— Это во благо Арина.
— И во имя твоего блага тоже, разумеется.
Взгляд его чёрных глаз встретился с её взглядом.
— Ты хочешь победить?
— Да.
— А как, по-твоему, если Арином восхищаются, а моим людям не доверяют, это поможет или навредит?
— Поможет, — признала она.
— Сходи, примерь доспехи. Мне кажется, они будут тебе впору.
Арин показался в шатре Рошара как раз тогда, когда принц застегивал последнюю пряжку на доспехах Кестрел. Арин побрился, его волосы были влажными. Что бы он ни собирался сказать, это мгновенно забылось.
— Разве ты не рад? — спросил Рошар.
И Арин немедля вышел, отшвырнув в сторону штору, служившую дверью в шатёр.
Кестрел нашла его костерок на окраине лагеря. Было уже поздно. Он раскинул свою палатку на самых задворках стоянки. Она поняла, что в конце каждого дня он ставит свою палатку как можно дальше от остальных.
Арин подбрасывал хворост в огонь. Она присела рядом с ним, кожаный доспех скрипнул. Парень вздрогнул от неожиданности.
— Извини, — произнес он наконец. — Тяжело тебя видеть такой.
— Это всё ещё я, — сказала девушка, удивляясь самой себе. Она пыталась убедить его, что, несмотря на кажущиеся перемены, она по-прежнему оставалась всё тем же человеком. И в ход шли вовсе не привычные аргументы. Стоило ей подумать о валорианской броне и о том, похожа ли она в ней на себя или нет, как в ней начал прорастать зародыш ещё не сформировавшейся идеи.