– И вы пойдёте на это? – не поверила я. – Позволите своему сыну оказаться в тюрьме за то, чего он не совершал.
Воинова запрокинула голову и рассмеялась. Картинно так. Постановочно. Я вот совершенно не поверила, что ей действительно смешно.
– Ты видела, что этот негодник устроил? Он почти уничтожил нашу компанию и заслуживает наказания. Пусть посидит в тюрьме и подумает о своём поведении. Когда его найдут, разумеется.
Это всё не по-настоящему. Это всё бред.
Наверное, я уснула на подоконнике, перегрелась на солнце, и теперь мне снится всякая галиматья. Ну не может же Воинова на самом деле утверждать, что моя сестра убила трёх человек и даже ничуть не переживает об этом? А сама Зоя Максимовна рассуждает о тюремном сроке для младшего сына, как будто собирается поставить его в угол, чтобы «подумал о своём поведении».
И правда, бред.
Но Воинова смотрела на меня, выражение её лица было серьёзным, в глазах застыло напряжение. Она ждала моего ответа.
Это всё по-настоящему, поняла я.
И мне придётся выбрать: либо быть с любимым, либо помочь сестре.
В этот момент я очень сожалела, что дала матери слово. Как вообще можно было требовать подобное обещание с восьмилетней дочери? Я ведь сама была ещё ребёнком!
Я очень многое делала для Любани. И зачастую в ущерб своим потребностям.
Я защищала её в детском доме, влезая в драки и получая наказание. Я врала тёте Люде, покрывая разбитые Любаней вазы, несделанные уроки и побеги из дома по вечерам. Я отправляла ей деньги, закрывала кредиты, даже когда у самой почти ничего не оставалось.
Но сейчас…
Я вспомнила прошедшие сутки, Егора, его нежность, тёплые взгляды, которые ласкали меня, словно волны прогретого солнцем моря. Я не готова от него отказаться. Я только обрела любовь через четыре адовых года, когда считала, что для меня всё кончено, что мне не суждено вновь стать счастливой. А сейчас у меня была такая возможность. Судьба смилостивилась и дала мне ещё один шанс.
– Нет, – твёрдо сказала я снежной королеве, чувствуя, что и сама леденею от собственной непреклонности. – Идите к чёрту.
Она осталась спокойна, как будто я и не послала её только что куда подальше. Достала из сумочки записную книжку в кожаном переплёте и шариковую ручку с отвинчивающимся колпачком. Быстро написала что-то на одной из страниц, потом вырвала её и положила на стол. После чего поднялась со стула с изяществом настоящей королевы, подхватила свою сумочку и медленно и величаво двинулась к двери. Я осталась стоять на месте, глядя ей вслед.
Уже взявшись за ручку, Зоя Максимовна обернулась и негромко произнесла:
– Моё предложение действует до завтра. Подумай, – а потом вышла за дверь.
Я обессилено опустилась на стул. Чувствовала себя воздушным шариком через неделю после праздника, когда весь воздух вышел, и осталась только сморщенная оболочка.
Протянула руку и взяла листок бумаги. На нём был написан номер телефона.
Я схватила бумажку и сжала её в кулаке, смяв в неопрятный комок. Резко подскочила, открыла дверцу, за которой пряталось мусорное ведро, и с силой бросила в него смятый листок. После чего захлопнула дверцу и отправилась варить новую порцию кофе.
Снова уселась с кружкой на подоконнике. Но в мыслях теперь царил настоящий сумбур. Я думала о Любане. Вспоминала наши детские игры и шалости, как она бежала ко мне за защитой, когда её обижали сверстники. Как радость озарила её лицо, когда тётя Люда с дядей Колей сказали, что хотят её забрать. Как она плакала, обхватив меня ладошками, когда узнала, что к ним домой поедет одна, а я останусь в детском доме.
Любаня – моя младшая сестра. Она попала в беду. Совершила ошибку, из-за которой теперь будет страдать и она, и её ребёнок. Смогу ли я наслаждаться любовью и счастьем, зная, что Люба сидит в тюрьме?
Ведь я обещала маме, что позабочусь о сестрёнке. И должна сделать всё от меня зависящее.
Картинка за окном вдруг размылась, как будто на улице пошёл дождь. Я моргнула и только тогда поняла, что плачу. Меня раздирали внутренние противоречия.
Либо сестра, либо счастье…
И я должна сделать выбор.
Не знаю, сколько просидела так. Слёзы всё текли и текли, и я не стремилась их вытирать. А потом слезла с подоконника, достала скомканную бумажку из мусорного ведра, распрямила её и убрала в свою сумку.
Глава 18
– Что случилось? – голос Егора был встревоженным.
Он обхватил меня руками за плечи и попытался развернуть к себе. Я сопротивлялась, не хотела, чтобы он видел моё заплаканное лицо. Ведь тогда станет понятно, почему хочу от него уйти, и Егор ни на секунду не поверит так долго придумываемой мной причине.
– Вера, что случилось? Ты меня пугаешь.
Теперь уж точно не поверит. И я опять разревелась.
– Ну-ну, перестань, – Воинов растерялся, не ожидал, что, вернувшись, найдёт здесь филиал Ниагарского водопада.
Он всё же сумел развернуть меня, а потом и вовсе снял с подоконника и поставил на ноги перед собой, обнял, прижал к груди. Всё, что копилось во мне эти долгие дни, вырвалось на свободу и теперь проливалось слезами на рубашку Егора. Он терпеливо ждал, поглаживая меня по волосам и спине. Молчал. И постепенно поток иссяк. Слёзы закончились, и я успокоилась, лишь слабо всхлипывая и шмыгая носом.
– Пойдём умываться, – Егор мягко увлёк меня за собой, и я, ослабевшая после истерики, без сопротивления последовала за ним.
Он включил холодную воду в ванной и молча стоял с полотенцем чуть поодаль, пока я плескала в лицо над раковиной. Потом мы вернулись в кухню, Егор усадил меня за стол, поставил рядом стакан с водой, в которой плавали кубики льда, и сел напротив.
– Рассказывай, что произошло, пока меня не было.
Я молча пила воду, не зная, что ему сказать. Так тщательно подбираемые слова вдруг испарились из головы. А нового ничего не сочинялось. Да и как ему сказать, что мы должны расстаться? Я больше не могу его потерять. Почувствовала, что слёзы опять готовы политься, шмыгнула носом, и тут же справа раздался скрип стула. Егор сел рядом, обнял меня и прижал к себе.
– Тише-тише, моя девочка, не плачь. Мы всё решим вместе. Всё будет хорошо. Просто расскажи мне.
Прежде чем решиться, я выпила всю воду из стакана, чувствуя, как зубы сводит от холода, дождалась, когда Егор нальёт мне ещё, сделала глоток и только после этого сумела произнести:
– Твоя мать…
– А-а, ну тогда всё понятно, – усмехнулся Воинов и продолжил с неприкрытым сарказмом: – Мама была здесь и очень вежливо попросила тебя оставить меня в покое?
Я кивнула. Да уж, очень вежливо, используя шантаж и угрозы.
– Надеюсь, ты не собралась бежать, не поговорив со мной? – он смотрел пристально и, казалось, видел меня насквозь. Я покаянно опустила глаза. – Что ж, похоже, ты именно так и собиралась поступить. Жаль, что я не сумел завоевать твоего доверия хотя бы на один разговор.
Мне стало стыдно, но только на пару секунд. Потом я рассердилась. Когда бы он успел завоевать моё доверие, если мы не виделись четыре года? Да и сейчас только начали узнавать друг друга. Причём начали мы с самого начала, всё заново. Да и сам Егор разве спешил доверять мне? Он даже ничего не рассказывал о своих делах.
– Вера, послушай, – я не смотрела на него, но почувствовала, как ладонь Егора накрыла мою и сжала пальцы, – я люблю тебя…
Он сделал паузу, словно понимая, что мне потребуется время, чтобы осознать сказанное. Я подняла взгляд и впилась им в лицо Воинова, ища там подтверждение его словам, до конца не веря, что он это всё-таки произнёс, и что это правда. Но он смотрел прямо мне в глаза, не пряча взгляд, с самым серьёзным выражением на лице, и я… поверила.
– Я люблю тебя, – произнёс снова, словно учитель, который по нескольку раз повторяет двоечнику одно и то же, чтобы закрепить материал у него в голове, – и больше никуда не отпущу. Эти годы без тебя были пустыми и бессмысленными, я не хочу снова так жить.
– Твоя мама приходила …
Егор усмехнулся, словно теперь всё встало на свои места.
– …она сказала, – я с трудом узнавала свой голос, глухой, скрипучий, словно у древней старухи, которая курит табак-самосад, – что из-за меня ты забросил компанию. Это ваше семейное наследие, а по моей вине всё будет уничтожено. И ещё…
– Мне плевать на компанию, – перебил меня Егор. – Её создал ещё мой дед, там многое устарело, и нам необходима была серьёзная встряска, чтобы решиться на перемены. Да и вообще, я планирую продать её. Мне поступило отличное предложение, на которое я думаю согласиться. Наверное, мать об этом узнала…
Он на какое-то время задумался, а потом поднял на меня взгляд.
– Но ведь ты не собралась сбегать от меня только из-за компании? Не настолько же ты совестливая.
Я покачала головой. Всё-таки Егор слишком проницательный. Иногда кажется, что он знает меня лучше меня самой.
– Она показала мне видео той аварии, но за рулём была моя сестра…
Я говорила и всматривалась в лицо Егора, надеясь найти там отрицание этому, но он смотрел удивлённо, как будто и сам не ожидал подобного.
Потом улыбнулся и погладил меня по щеке. Я отвернулась, только сейчас вспомнив, что у меня зареваннее лицо, и ему не стоит видеть меня такой.
– Ну что ещё? – Егор поддел пальцами мой подбородок и заставил повернуться к нему. – Что опять?
– Не смотри, я некрасивая, у меня лицо опухшее…
– Дурочка, – выдохнул он с улыбкой и сграбастал меня в охапку. – Ты для меня самая красивая. Я люблю тебя. Любую. И постараюсь, чтобы у тебя не было причин плакать. С матерью я поговорю и с видео разберусь. А ты пообещай мне, что не будешь принимать необдуманные решения и сначала посоветуешься со мной. В любой ситуации.
– Обещаю, – в последний раз вздохнула, прежде чем уткнуться носом ему в рубашку и окончательно поверить: я больше не одна.
Егор подхватил меня на руки и понёс в спальню. Я цеплялась за его плечи, исполненная самого настоящего счастья и предвкушения.