Люба задумалась, а потом кивнула. Я тут же просияла, чувствуя себя счастливой только от её согласия.
Егор уехал по делам, предоставляя нам с сестрой поговорить по душам. А я привела Любаню в кухню и усадила за стол. Сегодня у нас была еда из ресторана. В последние дни у меня не было настроения готовить, и муж наслаждался творениями шеф-повара.
Я разогрела в микроволновке украинский борщ, следом за ним – пампушки и поставила тарелки перед сестрой. Она вдохнула аромат, удивлённо приподняла брови и с удовольствием принялась за еду. Мне Любаня казалась похудевшей и осунувшейся. А ведь в её положении нужен покой и хорошее питание. Вряд ли в тюрьме всё это у неё было.
– Спасибо, – вдруг произнесла сестра, и я, задумавшись о её питании, даже не сразу поняла, что она говорит. И Люба, словно поняв это, повторила: – Спасибо. И тебе, и Егору. Я дура. Повелась на сладкие слова и обещания. А ведь знала, что Макс любит только себя. Но так хотелось поверить…
Любаня всхлипнула. И я смахнула со щеки слезинку, не сразу осознав, что тоже плачу.
– Ничего, всё будет хорошо, – я встала и подошла к Любане, обняла, гладя по волосам. – Всё будет хорошо.
– Ты дашь мне денег на билет? – вдруг спросила она.
– Куда ты собралась? – я тут же насторожилась, отодвигаясь от Любани и вглядываясь в её лицо, сестра опустила глаза:
– Хочу поехать тёте Люде. Я уже с ней говорила. Рожать там буду. А потом, наверное, вернусь в Порхов. Я узнавала… – она вдруг смутилась и проговорила словно что-то очень личное: – Наша квартира… она по-прежнему наша. Только коммуналку надо оплатить, и всё снова подключат.
Вот как? Не знаю, чего я ожидала, но уж точно не того, что сестра снова захочет вернуться в городок, где мы родились.
Но могла ли я возражать? Вот уж точно не собиралась. Это её жизнь, и только ей решать, что делать дальше. А я помогу, подстрахую, буду рядом. Всегда.
– Конечно, – я попыталась улыбнуться, хотя в глазах стояли слёзы. – Когда ты едешь?
– Поезд сегодня вечером, твой муж обещал отвезти меня на вокзал, – Любаня доела борщ и принялась за котлету по-киевски. – А ты, сестрёнка, сделала бы тест, а то плачешь безо всякой причины.
Я кивнула и тут же шмыгнула носом. Тест? Может быть, и стоит его сделать…
Любаню мы проводили вместе, а на обратном пути я потребовала остановиться у аптеки. Слова сестры не шли у меня из головы. Неужели правда? Я беременна?
– Ты заболела? – Егор обеспокоенно смотрел на меня.
Я уверенно покачала головой и улыбнулась. Чтобы наверняка не переживал.
– Ты…? – Егор сделал паузу и, набрав воздуха, вдруг оборвал вопрос, просто смотрел на меня с изменившимся выражением лица, на котором отразилось понимание. Губы растянулись в довольной улыбке. Спросил тихо, словно боясь что-то спугнуть: – Уверена?
– Конечно, нет, – я закатила глаза в ответ на мужское нетерпение, – хочу сделать тест, чтобы узнать точно.
На всякий случай я купила четыре. Не могла определиться и взяла все, что были в аптеке. Дома закрылась в ванной, потому что Егор не отходил от меня ни на шаг и заглядывал через плечо, когда я распечатала инструкцию к первому тесту и начала читать.
– Возьми какую-нибудь баночку и опусти туда все четыре одновременно, – наставлял меня он, видимо, будучи крупным экспертом в этой области.
И когда я скрылась в ванной, и щёлкнул замок, муж не сразу поверил и даже пару раз дёрнул дверь.
– Эй, ты чего? Обиделась, Вер? – раздалось вслед за деликатным стуком. – Прости меня…
Вот же… мужик, даже не знает за что, но уже извиняется.
– Егор, – я набрала побольше воздуха в лёгкие и призвала всё своё терпение, – мне нужно побыть одной. Пожалуйста.
За дверью раздался тяжёлый вздох, потом шаги. А что будет, если я и в самом деле беременна? Улыбнулась, погладив совершенно плоский, ничем не выдающийся живот. Ладно, поехали. Глубоко вдохнула и распечатала первый тест.
Спустя несколько минут три из них показывали по две полоски, а четвёртый – уверенный плюсик.
Я беременна.
– Егор! – открыла дверь ванной и наткнулась на сидевшего на полу в проходе мужа.
– Ну что? – он обернулся и выжидающе уставился на меня, глядя снизу вверх.
Я присела рядом и протянула ему все четыре теста. Улыбка росла, рвалась наружу, и, казалось, её ничто не в силах остановить.
– У нас будет ребёнок? – голос Егора дрогнул. А я только и смогла кивнуть, прежде чем из глаз наконец полились слёзы.
Да, у нас будет ребёнок.
…Следующие два месяца были наполнены приятными хлопотами. Я привыкала к мысли, что стану матерью. А ещё открывала для себя прелесть детских магазинов, выбора кроватки, коляски, цвета стен в детской и множества других мелочей, делающих беременность разноцветной сказкой.
Омрачало одно: Егор включил на полную мощность домостроевский режим и опекал меня с удвоенным рвением. Он прошерстил массу сайтов для беременных, записался в несколько чатов по обмену опытом, выяснил, какая клиника самая лучшая в городе и к какому гинекологу и когда нужно записаться. Подобрал оптимальную диету для первого триместра беременности. В общем, издевался, как только мог.
Я долго терпела, потому что любила его.
Но когда муж заявился на работу к моему начальнику и потребовал, чтобы мне снизили нагрузку, не выдержала и потребовала вернуть мне свободу выбора и… жареных креветок с мёдом.
Я была непреклонна, и Егор, проявив удивительное для мужчины понимание, отправился обзванивать службы доставки китайской еды.
Мы были счастливы, и только когда в новостях вновь всплывало имя Макса или Ильи Егоровича, муж мрачнел, но пытался делать вид, что ему всё равно.
От его семьи не было никаких вестей. Разрыв был абсолютным, пропасть между ними казалась непреодолимой.
Наступил Международный женский день, и я решила, что как женщина, к тому же беременная, могу себе позволить поздравить другую женщину с этим чудесным праздником.
Мои охранники, от которых уже и не надеялась избавиться, да и привыкла к ним, если честно, немного удивились, когда я назвала адрес, но проявили поистине нордическую невозмутимость. А вот когда попросила притормозить у метро, чтобы купить букет мимоз, переглянулись друг с другом.
Мол, чудит, но что с беременной возьмёшь.
Не люблю мимозы. Они кажутся ненастоящими, словно засушенными или вообще искусственными, сделанными из пластика, да и пахнут противно – пыльными бабушкиными антресолями. Возможно, это и сыграло роль в выборе букета.
Единственное, чего я боялась, что Зои Максимовны не окажется дома. Но при этом была почти на сто процентов уверена – она меня примет. И оказалась права.
Меня встретила Афина, обрадовавшись как родной. Разве что обнимать не бросилась, но было видно, что ей хотелось. Я тоже была рада видеть эту добрую женщину, которая одна из немногих в этом доме казалась способной на проявление настоящей привязанности.
– Здравствуйте, Афина, – совершенно искренне улыбнулась. – Надеюсь, у вас всё в порядке?
Она закивала, почему-то оборачиваясь назад, как будто боялась, что нас могут подслушать.
– Хорошо, что вы пришли, – торопливо зашептала она. – А то… всё тут наперекосяк…
Договорить Афина не успела, вверху лестницы показалась хозяйка этого дома. При взгляде на меня у неё на секунду застыло лицо, а потом Зоя Максимовна привычно поджала губы и велела горничной проводить гостью в малую гостиную.
Гостиная действительно оказалась малой, но потому уютной. Я подошла к окну, выходившему на подъездную дорожку, и увидела своих охранников, которые навытяжку стояли у машины, сканируя взглядами фасад дома. Идти со мной внутрь я им категорически запретила, представив, как глупо заявляться в дом свекрови с телохранителями.
Хотя, вообще-то, именно из-за её козней Егор их ко мне и приставил…
Я усмехнулась этой мысли и тут же почувствовала, что больше не одна в комнате. Медленно повернулась, ощущая себя в клетке с крупной хищницей, где нужно постоянно быть настороже и не делать резких движений, чтобы не спровоцировать нападение.
И всё же я пришла с мирными намерениями и собиралась добиться своего, поэтому абстрагировалась от своей неприязни, приветливо улыбнулась и направилась навстречу свекрови.
– Здравствуйте, Зоя Максимовна, поздравляю вас с восьмым марта, – и сунула в руки опешившей женщине охапку мимоз.
Она знатно растерялась. Переводила непонимающий взгляд с цветов на меня и обратно. Ещё бы, с чего мне свекрови букеты дарить? Она-то ведь мне вон какую подставу устроила в магазине.
– Я пришла с миром, – тут же озвучила свои намерения, чтобы закрепить у Зои Максимовны чувство растерянности и не дать перейти в нападение. – Знаю, что не нравлюсь вам, – и это я ещё серьёзно преуменьшила, – но уверена, вы любите своего сына, несмотря на все… разногласия между вами. Он тоже вас любит, но гордость мешает вам обоим признать свои ошибки и сделать первый шаг, поэтому его делаю я.
На лицо Зои Максимовны было приятно посмотреть: бледное, вытянутое, ошарашенное. Но самое главное, она молчала и позволила мне высказать всё, что накопилось. Я тщательно подбирала слова и по дороге сюда репетировала, но сейчас подготовленные аргументы от волнения выскочили из головы, и говорила я то, что думала.
– Вы уже потеряли одного из сыновей на несколько лет, если не хотите потерять и другого, вам придётся поговорить с ним. Не ругаться и оскорблять друг друга, а именно поговорить! И простить… Потому что… – я положила руку на живот, – вы скоро станете бабушкой, и если хотите видеть, как растёт ваша внучка или внук, вам, Зоя Максимовна, придётся поубавить свою гордыню и смириться с моим существованием в жизни Егора. Тем более что мы с вами почти земляки.
Я не смогла скрыть победную улыбку, глядя, как свекровь скривилась при упоминании своего происхождения. Каюсь, не сдержалась. Но я беременна, мне можно.
– В общем, – подытожила, – если готовы поговорить с сыном и помириться, сегодня – отличный день. Он будет дома к восьми.