В этот момент к нему подошел Ник.
— Проклятый негодяй! Не понимает, когда следует остановиться!
— Ему нравятся подлые приемы. Чертов трус не осмеливается открыто вызвать джентльмена на поединок. — Чарлз снял камзол и попросил Ника посмотреть на синяк под его лопаткой.
Ник присвистнул:
— Здорово он тебя ударил! За такие дела с него надо содрать кожу к четвертовать.
— Да. — Чарлз пнул ногой лежащего без сознания Рении. — Пойдем. — Он резко повернулся и застонал от боли в плече. — Черт знает до чего досадно! — Отвязав лошадь Рении, он хлопнул ее по крупу, и она резво побежала по дороге. — Думаю, этим дело не кончится, — задумчиво проговорил он. — Если Ренни не убить, то он может доставить нам всем еще немало хлопот.
— Он затаит обиду. Навсегда.
— По-моему, я сломал ему челюсть. Может быть, он теперь подумает, прежде чем снова на меня нападать.
— В следующий раз он не будет на тебя нападать, он просто застрелит тебя из-за угла.
— Я не могу жить в вечном страхе перед негодяями вроде Ренни. Что меня беспокоит, так это беззащитность Маргерит перед его происками.
— Мы не должны спускать с нее глаз, — мрачно подытожил Ник.
Чарлз вернулся домой и попросил камердинера обработать его синяки. Наконец, оставшись один, он вынул из кармана письмо Маргерит. Нетерпеливо сломав печать, он прочитал короткое послание.
Бессовестный Полуночный разбойник!
Признаюсь, мое сердце трепещет от ваших восторженных комплиментов. Я глубоко тронута, польщена вашим восхищением, но никогда не соглашусь встретиться ночью с незнакомым джентльменом. Вы заблуждаетесь, если думаете, что я могу пасть так низко, чтобы прийти к вам на свидание. Никакие льстивые слова не заставят меня изменить решение.
Маргерит.
Вздохнув, Чарлз сложил письмо. По правде говоря, он и не ожидал, что Маргерит ночью побежит на свидание с незнакомцем. Если бы она согласилась, это вызвало бы у него подозрения, но он должен что-то придумать, чтобы ее жажда романтической любви победила здравый смысл. Вот уж действительно задача! Вспоминая сверкающие глаза Маргерит и ее шаловливую улыбку, он сел за стол, чтобы сочинить ответ. И вспомнил о своих синяках. Черт побери, сколько дней пройдет, прежде чем они перестанут причинять ему неудобства…
Однако через пару дней Маргерит нашла в тайнике его письмо. Ее сердце замирало от волнения, когда она бежала по дорожке к дому. Закрывшись на ключ в спальне, она распечатала письмо и удивилась, увидев неуклюжий почерк, так не похожий на уверенный почерк воздыхателя.
Дорогая Маргерит!
Я в отчаянии. Я ранен и чуть не потерял надежду, что сумею написать вам о своей любви, но никакая боль не сможет меня остановить. Я пишу левой рукой, ибо вы должны знать, в каком я отчаянии от того, что не скоро увижу вас и не буду держать вас в своих объятиях. Я признаю, что тайное свидание на лугу было бы неприлично, но вы хорошо знаете, что я не могу появиться в вашем доме. Если бы ваше сердце смягчилось и мы встретились всего лишь один раз, чтобы я мог подарить вам букет полевых цветов и открыть свое сердце! Больше ничего. Обещаю, что не трону и волоса на вашей головке, хотя их сияющее золото снится мне по ночам.
Маргерит, улыбнувшись, прижала ладони к пылающим щекам. Негодяй был весьма искусным обольстителем, и его признание заполнило ее мысли и сердце. И ее сны.
Если она встретится с ним, он не удовлетворится цветами и разговорами. А разве не этого она хотела? Прижаться к его широкой груди и забыть обо всем хотя бы только на одну ночь и провести ее с человеком, который часами сочиняет оды ее красоте. Ночь блаженства с мужчиной, который не станет ее осуждать. Она сохранит эту встречу в тайне. Она продолжила чтение:
Я буду ждать вас через два дня, в десять часов вечера, когда взойдет полная луна, на лугу за рощей. Не бойтесь. Я буду ждать, пока солнце не окрасит своими лучами воды Даунса. Я буду ждать вас вечно, сердце мое.
П.р.
Она бросила письмо на кровать и, дрожа от возбуждения, раскинув руки, закружилась по комнате, воображая, что ее обнимают руки возлюбленного.
Ее охватило такое страстное желание отдаться ему, что она, потрясенная, опустилась на стул у туалетного столика и внимательно оглядела себя в зеркале. «Ты бесстыжая, — заявила она своему отражению. — Но и такая одинокая».
Все изменится, как только она продаст свой дом и переедет в другое жилище, где наконец почувствует себя свободной. Она начнет новую жизнь, наполнит ее счастьем, возможно, найдет достойного спутника жизни и выйдет за него замуж, и, вполне возможно, он будет читать ей стихи.
Завтра из дома увезут все, кроме кроватей, стола и трех стульев. Ее новая жизнь начнется завтра, и она с нетерпением ждала перемен — вопреки угрозам Ренни.
На следующий день прибыли фургоны, и в них погрузили всю мебель и картины. Нетронутой осталась лишь комната Софи, поскольку она привезла свою мебель из Шотландии.
Наконец грузчики уехали. Ковры тоже увезли, и шаги Маргерит звучали на голых досках. В пустых комнатах гуляло эхо.
— Неужели мы когда-нибудь снова уютно устроимся перед камином? — вздохнула Прюнелла, с грустью глядя на жесткие стулья, стоящие вокруг обеденного стола.
— Мы начнем все сначала. Я закажу новую мебель, и у вас будет самое удобное кресло, Прю.
— Я не уверена…
— Не надо больше говорить об этом. У меня нет средств содержать Леннокс-Хаус, и я не хочу оставаться здесь дольше, чем необходимо.
— Да… я понимаю. У вас было достаточно неприятностей в этом году, и я не осуждаю вас за то, что хотите перемен.
— Будем надеяться, что теперь все изменится к лучшему. Спустя два дня, вечером, Маргерит вошла в свою почти пустую спальню, собираясь лечь спать, а заодно решить, идти ли ей на свидание с Полуночным разбойником.
Ее сердце рвалось к нему, но разум говорил, что даже думать о романтическом ночном свидании с незнакомцем — безумие. Проведя в раздумьях около часа, она в конце концов убедила свою совесть в том, что не делает ничего плохого. Маргерит причесалась и надела простое голубое платье, корсаж которого украшали бантики. Без кринолина оно волочилось по полу, и пришлось его надеть, иначе разбойник подумает, что она явилась к нему в ночной рубашке.
Охваченная волнением, с пылающим лицом, она крадучись спустилась по черной лестнице и вышла на террасу. Ей нужно лишь пробежать мимо конюшен, затем через рощу и оказаться… оказаться на лугу, залитом лунным светом. Легкий ветерок пробегал по траве, и маргаритки с колокольчиками покачивали головками, словно приветствуя ее.
Задыхаясь, она оглядела луг, но не увидела своего поклонника. Она шла по серебрившейся под луной траве и думала, видит ли он ее сейчас. Позади нее в роще хрустнула ветка, и она резко повернулась.
К ней приближался человек, закутанный в плащ со шляпой в руке. На нем был белый парик и маска, скрывавшая большую часть лица. Мощная высокая фигура — таким она запомнила его с той ночи на дороге.
Его улыбка была так же неотразима, как и в ее мечтах, руки в белых перчатках тянулись к ней, чтобы обнять. Он опустился перед ней на одно колено. Его лицо оставалось в тени, и она не видела выражения его глаз в прорезях маски и с замиранием сердца ждала…
Ей не было страшно, сердце не сжималось от дурных предчувствий, а тело трепетало, ожидая его прикосновений.
— Вы пришли, — прошептал он. — Я боялся, что вы не захотите встретиться со мной.
— Любопытство сгубило не одну женщину, — улыбнулась она. — А почему вы говорите шепотом?
— Тише, слушайте ночь, моя красавица. Она поет, но ее песнь слышит лишь тот, кто молчит.
Она вслушалась в тишину и ощутила спокойствие, царившее на земле, и увидела высоко над головой сверкающие огоньки звезд.
— Это прекрасно, — тоже шепотом ответила она. — Звезды смотрят на нас.
— Я уверен, они нас не осуждают.
Он поднялся и сжал ее руку, а она смотрела на скрытое маской лицо, жалея, что не может его увидеть. Полуночный разбойник, таинственный незнакомец.
— Люди не столь великодушны. Я совершаю постыдный поступок, встречаясь здесь с вами?
— Да, очень дурной, — с ослепительной улыбкой подтвердил он.
— Вы не могли бы снять маску, чтобы я увидела ваше лицо? — Она дотронулась до мягкой кожи маски, но он быстро перехватил и отвел в сторону ее руку.
— И узнали, кто скрывается под маской Полуночного разбойника? Нет. Если вы узнаете, кто я, то может так случиться, что именно вы отправите меня на виселицу. Простите, но я не могу рисковать.
— Я никогда бы не предала вас. — Она снова коснулась его лица, проведя пальцем по овалу его подбородка.
— Вы-то, возможно, и не предали бы, но вас могут заставить это сделать. Я не могу допустить, чтобы вы попали в такое положение.
— Но назначаете мне тайное свидание, — возмутилась она. — Вы бессовестный человек.
— Скорее человек с сердцем, не ведающим стыда, но я не бессовестный. В глубине души я скучный и порядочный человек.
Она засмеялась и побежала по лугу. Ветерок ласкал ее плечи, распущенные волосы развевались за ее спиной, и она почувствовала себя свободной от всех условностей. Вот об этом она и мечтала: жить полной жизнью, чувствовать себя желанной и… Мужчина, охваченный страстью, бежал за ней, длинный плащ бил его по ногам. Он догнал ее и, схватив, закружил так, что у нее все поплыло перед глазами и смех замер на губах.
От него пахло лесом, свежими опилками, как будто он пришел с лесопилки, и еще — фиалками. Запах напоминал ей бальзам, которым ее мать лечила ей синяки и царапины.
Он крепко прижал ее к себе, его руки жадно гладили ее спину, а она замирала от наслаждения. Волна желания охватила ее тело, и колени подгибались.
Он сжал руками ее талию и поднял высоко над землей. Она ухватилась за его плечи и, смеясь, смотрела в его улыбающееся лицо.
— Я боюсь высоты, — призналась она, и он нехотя опустил ее на землю. Сердце ее колотилось, дыхание перехватывало. Ее нежность смешалась с его силой, дыхание восстановилось, и она с восторгом отдавалась возносившей ее в небеса страсти.