Вспомнив его угрозы, она еще острее почувствовала свою вину и пожалела, что не может вернуть вчерашний день. Если бы Чарлз не пришел к ней в дом, на него бы не напали. Если бы он ушел раньше, если бы она ласково поговорила с ним…
— Ему повезло, что, когда его ударили, у него на голове была шляпа, иначе он мог быть уже мертв.
Маргерит сжалась, словно ударили ее. Если бы он умер, это была бы ее вина. Она и сейчас чувствовала себя виноватой, но у нее появилась возможность помириться с Чарлзом.
Она смотрела, как Эмми входила в спальню. Ей навстречу вышел со страдальческим выражением лица камердинер с бульонной чашкой в руках. Маргерит услышала раздраженный голос Чарлза и смело шагнула через порог. Она была так уверена, что он захочет увидеть ее, что с улыбкой вошла в спальню и весело поздоровалась с ним.
Чарлз, с повязкой на голове, сидел на постели, откинувшись на подушки. Он осунулся и был бледен. Его лицо застыло, когда он увидел ее. Эмми уже подошла к постели, но, увидев выражение его лица, сказала:
— Я пойду проверю, как повар готовит для тебя обед. — Чуть заметно улыбнувшись Маргерит, она поспешно вышла из комнаты. Маргерит пожалела, что Эмми не осталась, чтобы поддержать ее.
— Я слышала, что вчера на тебя напали возле моего дома. Мне очень жаль, — нерешительно произнесла она и сделала шаг к кровати. — Если бы я не…
Он нахмурился.
— Не надо этих «если бы», Маргерит. Зачем ты здесь? Порадоваться моей слабости?
— Нет! Я очень испугалась, когда Эмми рассказала мне о несчастье. — Она переплела дрожавшие пальцы. — Я должна была приехать, понимаешь, я не могла бы ни есть, ни спать.
— Меня чуть не убили, а ты думаешь только о том, насколько это испортит тебе аппетит, — мрачно пробурчал он. Он отвернулся, чтобы не видеть ее. Из открытого окна тянуло теплым ветерком и доносилось беззаботное пение птиц.
— Нет! Я не это хотела сказать. Ты переиначил мои слова. Я хотела сказать, что совсем неравнодушна… очень неравнодушна… к тому, что случилось с тобой.
Она покраснела, сознавая, что распахнула перед ним свою душу. Она надеялась, что он поймет ее объяснение и смягчится.
Он снова с трудом повернул голову и посмотрел на нее.
— Неравнодушна настолько, что выйдешь за меня замуж? — спокойно осведомился он.
Но Маргерит не смогла ответить «да». Он заметил ее нерешительность и презрительно фыркнул.
— Если бы у меня не раскалывалась голова, я бы сам проводил тебя до двери. Тебе здесь нечего делать.
— Ты слишком торопишься, Чарлз. Я не намерена…
— Я не просил тебя приезжать сюда. По правде говоря, я устал от твоих капризов. — Его глаза потемнели от гнева. — Ты бы не колебалась и сразу приняла мое предложение, если бы узнала, что я уже не бедный человек.
— Ты ошибаешься! — с отчаянием вскричала она. Разговор принимал дурной оборот, хуже, чем она ожидала. — Твои деньги тут ни при чем.
— Несмотря на все твои заверения, ты довольно скоро выйдешь замуж за кого-нибудь очень богатого. Не сомневаюсь…
Маргерит бросилась к нему, сжимая от волнения руки.
— Ты несправедлив, Чарлз! Я не расчетлива, и у меня не такой уж плохой характер.
— Ты выйдешь замуж ради того, чтобы удовлетворить свои плотские желания, и ты не выйдешь за бедного джентльмена.
Маргерит вскипела:
— Какой же ты злой! Ты груб, и неблагородно обвинять меня в том, что я выйду замуж только ради удовлетворения своих желаний и ради денег.
Его губы скривились в циничной улыбке.
— Если не мужа, то любовника ты заведешь очень скоро. Ты подождешь, пока не появится подходящий богатый идиот.
— Не забывайте, сэр, что именно к вам я бегала на свидания, — сказала она. — Вы не одну неделю потратили на то, чтобы подготовить мое падение, и это доказывает, что я не ветреница, какой вы хотите меня изобразить. — Она прижала ладони к пылающим щекам и посмотрела ему в лицо, надеясь вновь увидеть его улыбку.
— Ладно, Маргерит. Ты отвергала мои предложения. До сих пор.
Он схватил сложенный листок бумаги, лежавший на покрывале, на который она не обратила внимания.
— Сегодня утром я получил письмо от моего поверенного. Он сообщает мне, что я унаследовал титул маркиза Рэнсфорда от дальнего родственника… и небольшое состояние. Поэтому не рассмотришь ли ты предложение выйти замуж за маркиза с деньгами? Все деньги будут в твоем распоряжении.
— Ты принимаешь меня за холодную, бессердечную… жадную женщину. Я не приму предложения, сделанного с таким цинизмом.
— К сожалению, — с насмешкой в голосе сказал он, — у меня слишком кружится голова, а то бы я опустился на одно колено и почтительно просил твоей руки.
— Ты смеешься надо мной! — воскликнула она, подавляя желание выбежать из комнаты. — Это несправедливо. Мне не следовало приезжать.
Он согласно кивнул.
— По-моему, ты все сказала вчера, и моя рана ничего не изменила в наших отношениях. Не надо притворяться, что ты ко мне неравнодушна.
— Я не притворяюсь, — прошептала она, но он ее не слушал. С таким же успехом она могла разговаривать со стеной. Она хотела взять его руку, но он отдернул ее.
— Уходи. Думаю, мы больше не встретимся, — холодно произнес он.
Она посмотрела на его четкий профиль и вдруг поняла., что его слова отняли у нее надежду на счастье.
— Прощай, Чарлз. Прости, если причинила тебе боль. Мне искренне жаль.
Глава 17
— Черт побери, Чарлз, что ты сказал Маргерит? Она ушла в слезах. Выбежала из дома, и я не услышал от нее ни одного внятного слова. — Ник опустился в кресло, стоявшее у кровати с зеленым парчовым балдахином, и уставился на друга.
— Камень заплакал, — равнодушно заметил Чарлз, — от жалости к себе.
— Что произошло между вами, почему ты говоришь с такой горечью?
— Отказ, еще один. Полагаю, теперь дорога тебе открыта, но не удивляйся, если она выберет кого-то с большими деньгами, которых у тебя нет.
— Что-то другое, хуже отказа, должно было случиться, чтобы в твоем голосе звучало столько сарказма. — Ник испытующе посмотрел на Чарлза, но тот отвел глаза.
Голова у Чарлза разрывалась от боли, и тошнота подступала к горлу. Она стояла рядом, его богиня, так близко, что он мог бы коснуться ее. На ее лице он видел тревогу, но не любовь, как ему бы хотелось.
От ощущения пустоты и боли в груди голова у него заболела еще сильнее.
— Давай не будем говорить об этом сейчас, — попросил он.
— Хорошо, как пожелаешь. — Ник вздохнул, теребя вышивку на жилете. — Как я понимаю, ты знаешь, кто на тебя напал?
— Я никого не видел, но есть только один человек, затаивший на меня злобу. Монтегю Ренни. Кроме того, он неотступно следит за Маргерит. Он или нанял кого-то, или подкараулил меня сам. Он не решился бы открыто встретиться со мной, трус проклятый. — Чарлз закрыл глаза, не зная, как успокоить сильную боль в голове.
— Кстати, как только мне рассказали о нападении на тебя, я отправился на поиски Ренни. Его дом закрыт, и неряшливо одетый слуга сообщил мне, что хозяин уехал неделю назад. Он не сказал куда. Ренни может быть где угодно, скорее всего слоняется вокруг дома Маргерит или отправился в Европу с каким-нибудь поручением. В конце концов, он шотландец и, думаю, до сих пор предан Стюарту.
— Он не уедет далеко от Маргерит, — проворчал Чарлз. — Прошу тебя, не спускай с нее глаз.
— Ты хочешь сказать, пока ты не сможешь делать это сам? — усмехнулся Ник.
— Нет. Не имею желания цепляться за нее как влюбленный юнец. Я перевернул эту страницу, и в моей новой жизни Маргерит нет места.
Пять миль шла Маргерит домой через лес, холмы и зеленеющие долины. За долгую утомительную дорогу боль в ее сердце должна была бы утихнуть, но она почему-то не утихала. Временами, вспоминая слова Чарлза, она останавливалась и прикладывала руки к груди. Такие жестокие, холодные, бездушные слова — он делал ей предложение, словно предлагал взаймы деньги, чтобы она смогла оплатить счет торговцу или купить новую мебель.
Он был оскорблен — и поэтому оскорблял ее. Ей следовало бы понять это и не терять надежды, что он еще вернется к ней. Теперь она видела его другими глазам и знала, что хочет быть его возлюбленной.
Он уже не был другом детства, частью ее жизни, хотя и отдалившимся в последние годы. Он был зрелым мужчиной, изумившим ее своей страстью. О чем он думал, чего желал, она не знала, но зато знала, что он сочиняет любовные стихи, в которых он открыл ей свою душу.
Маргерит дошла до края луга, раскинувшегося позади ее дома. Усталая, в испачканном платье, она брела по траве и поглядывала на то место, где еще недавно была так счастлива с Чарлзом. Теперь это казалось ей сном. Пот стекал по ее лицу, и она то и дело вытирала его носовым платком.
Тихий летний день выдался жарким, навевавшим дремоту. В роще можно было укрыться от солнца, и Маргерит ускорила шаг, направляясь по тропинке к конюшне. Ей придется выбросить туфли, они совсем развалились. Во всяком случае, она смогла пережить самые трудные минуты, и дальше будет легче. И это ее утешало.
Не успела она завернуть за угол, как увидела на террасе Ренни, о чем-то спорившего с Прюнеллой. Старушка сжалась от страха, слушая Ренни, который, согнув свое длинное тело, что-то сердито ей выговаривал.
Гнев охватил Маргерит. Неужели она никогда не избавится от этого проклятого Ренни? Хорошо, что он хотя бы не привел солдат. Он поверил ее угрозам и знает, что потеряет не меньше, чем она.
Она побежала к террасе.
— Мистер Ренни! — возмущенно закричала она. — Что вы здесь делаете? Я говорила вам, это моя собственность, держитесь от нее подальше. — Маргерит подошла и встала рядом с Прю, обняв ее за плечи. — Он больше не будет беспокоить вас, — пообещала она, ласково подтолкнув ту к двери. За дверью мелькнула тень, и она поняла, что Софи за ними подсматривала.
Ренни сел на перила террасы, показывая, что не торопится уходить. Маргерит задыхалась от гнева, но сознавала, что криком Ренни не испугаешь. Она заметила его лошадь, привязанную к яблоне, и две дорожные сумки, перекинутые через седло. Тонкий слой пыли покрывал его плащ и шляпу.