На устланный соломой пол посыпался дождь искр. Я схватила плед, кинула его на горящую книгу и потопталась сверху. Огонь прыгнул на меня, как голодный зверь, и обжег ступни.
Взвизгнув, я отпрянула от нарастающего полымя. Мои крики смешались с громким треском древесины. Огонь прогнал меня от проема с лестницей, ведущей в безопасность. Глаза заливал пот. Я часто заморгала опаленными ресницами и отвернулась от невыносимого жара.
Сквозь сизый дым меня дразнило свысока маленькое, недостижимое окошко. Мир чернел по краям. Я закашлялась и осела на пол.
Как вдруг сквозь потрескивание огня послышалось тихое мычание.
Эдгард.
Я неуклюже встала и повернулась к огненной буре. Нельзя просто лежать и ждать смерти. Я не брошу Эдгарда, запертого в стойле на нижнем этаже, на милость огня.
Опустив голову, я кинулась в пламенную стену, выбежала с другой стороны и быстро спустилась по лестнице, скрипя зубами при прикосновении грубого дерева к натянутой, обожженной коже ступней. Затем проковыляла к стойлу Эдгарда, распахнула ворота и, не дожидаясь его, поспешила к дому.
Через несколько метров я споткнулась из-за боли в ногах и упала на землю.
– Пожар! Пожар в сарае!
Содрогаясь всем телом, я поползла к ферме. Боль от ожогов постепенно убывала. Наверное, я впадала в шок. И пускай, зато так легче. Дрожа с головы до пят, я выпрямилась и поплелась вперед, зовя Везерингтонов.
Я вбежала на кухню и встретила Хэтти у двери.
– Насколько все плохо?
Она натянула рабочие сапоги, ее волосы беспорядочно торчали вокруг лица. Большой Том затянул ремешок комбинезона, его глаза расширились от тревоги.
– Весь чердак горит! – крикнула я ломающимся голосом.
Хэтти протолкнулась мимо меня и убежала. Я схватила металлическое ведро и понесла его к насосу сбоку от дома. Большой Том поспешил к огороду и насыпал землю в тачку. Нашей пожарной бригаде из трех человек ни за что не спасти сарай, но попытаться стоит.
Я подняла наполненное до краев ведро, расплескав воду на сорочку, и повернулась, чтобы бежать к чердаку.
Но сарай стоял целый и невредимый на фоне спокойного звездного неба. Ведро выскользнуло из моих пальцев, и вода омыла босые ноги.
Тачка Большого Тома со скрипом остановилась. Он вопросительно смотрел на сарай. Хэтти, замершая в паре ярдов впереди, обернулась. Замешательство на ее худом лице сменилось злостью.
– Что это значит? – она ткнула пальцем в сарай. – По-твоему, это смешно?!
– Я… Хэтти, я бы ни за что так не поступила. Клянусь, он горел, – я в панике и недоумении схватилась за волосы. – Я зажгла свечку, и по какой-то необъяснимой причине огонек покосился. Затем взмыл вверх, будто кто-то вылил на него бензин. Огонь охватил весь чердак!
Хэтти посмотрела на Большого Тома и поспешила к сараю.
Я вся дрожала внутри, адреналин, текущий по моим венам, мало-помалу ослабевал. Я последовала за Везерингтонами на подкашивающихся ногах. Эдгард смотрел на нас через открытые ворота стойла и мычал в знак приветствия. Мы поднялись по лестнице на чердак. Ступив на солому, осмотрелись. На пеньке стояла свечка с черным фитильком. Рядом лежал нетронутый сборник поэзии Абеля. Я подняла охапку стеганых пледов и поискала несуществующие подпалины.
– Я пыталась потушить пожар… обожгла ноги. Повсюду был дым, – я вяло обвела рукой комнату. – Мне пришлось бежать через огонь, чтобы выбраться. – Мой голос прозвучал тоненько и напугано. – Разве нет?
Хэтти настороженно за мной наблюдала.
– Похоже, тебе приснился сон. Порой их трудно отличить от реальности, со всеми бывает.
Большой Том кивнул.
– Звучит как кошмар.
Через проем на чердак пробился тонкий луч света.
– Что происходит? – спросил Абель с нижнего этажа. – Я слышал крики, но вы быстро убежали.
– Стой, мы сейчас спустимся, – крикнула Хэтти, и мы молча выстроились перед лестницей.
– Что случилось? – спросил Абель, закрывая дверь стойла, которую я открыла для Эдгарда. Его пальцы, выглядывающие из-под гипса, держали фонарик.
– Мне показалось, что сарай горит. Но я ошиблась, – я провела дрожащей рукой по лицу. Она намокла от слез – доказательство, что по крайней мере мой страх был реален. – Все было так правдоподобно… запах дыма, звук костра. Я чувствовала, что горю. – В животе свернулось холодное, тошнотворное чувство. – Это худший кошмар в моей жизни.
– Наверное, ты съела что-то не то. Почему бы тебе не поспать сегодня на диване в гостиной? – Хэтти замолчала на секунду, а затем продолжила привычным оживленным тоном, выходя на посеребренную росой траву вместе с Большим Томом: – Абель даст тебе фонарик, когда ты решишь вернуться на чердак.
Но я видела беспокойство на ее морщинистом лице, жалость в грустных глазах Большого Тома. Мне было очевидно, о чем они думают, ведь их мысли вторили моим. Что, если папина болезнь передается по наследству? Что, если галлюцинации, которые не давали ему покоя, передались его дочери?
– Пойдем, – позвал Абель, передавая мне фонарик, а затем осторожно повел нас к двери. Меня по-прежнему била дрожь. Абель крепче прижал меня к себе и легонько поцеловал в волосы. – Это был просто сон, Вери. Не более.
– Просто сон, – согласилась я. Но в голове снова и снова раскатывалось эхо моих безумных криков.
27
Завтрак прошел в подавленном настроении. Хэтти передала по кругу тарелку с жареным беконом и гарниром из обеспокоенных взглядов. Большой Том смотрел то на мое усталое лицо, то на раненую руку Абеля, между его густыми бровями пролегли морщинки. Абель выглядел не менее измученным, чем я.
После случая в сарае остаток ночи я искала тот стык, где встречались реальность и жуткие фантазии, и убеждала себя, что просто забыла, как уснула на чердаке. Пожар был лишь частью кошмара. Верно? Незадолго до рассвета мне все же удалось задремать на жестком диване в гостиной.
Большой Том прочистил горло.
– Полагаю, сегодня мы пропустим службу и останемся дома. Мы с Хэтти рано встали и нарубили сахарного тростника у ручья, – он кинул взгляд на Абеля. – После завтрака займемся сорго. А вы с Верити отдыхайте.
Мои тяжелые веки сомкнулись. Я снова увидела расходящееся по полу пламя, почувствовала, как горит кожа.
– Нет! – ахнула я и проснулась, задев локтем чашку кофе. На меня посмотрели три пары встревоженных глаз. – В этом нет необходимости. Я помогу с сорго.
Я поставила чашку дрожащими пальцами и обратилась к Абелю, чтобы отвлечь от себя внимание:
– Не забудь выпить настойку после еды.
Он легонько стукнул меня коленом под столом.
– Ни в коем случае, доктор Прюитт.
Абель настоял на том, чтобы присоединиться к нам в дальней части двора, где под раскидистыми ветвями дуба стоял пресс для сорго.
– Я не буду отсиживаться внутри, там можно с ума сойти от скуки! – заявил он, осторожно опустился на землю и прислонился к стволу дерева. Его лицо скривилось от боли. Или, быть может, от чего-то другого? Несмотря на мое признание и галлюцинации о пожаре, Абеля, казалось, не смутило ничего из услышанного и увиденного. Но на задворках моего сознания все равно притаилась тревога. Он мог решить, что встречаться со мной слишком сложно, слишком опасно.
Мы с Везерингтонами выгрузили из тележки липкие тростниковые стебли. Железный пресс для сорго выглядел как две огромные ржавые шестеренки, поставленные одна на другую. Поверх пресса горизонтально лежала деревянная балка, к ней привязали многострадальную Леди Мэй. Рядом стояла кирпичная печь с длинной сковородкой из нержавеющей стали.
По указанию Большого Тома я пропустила стебли между валиками и собрала ярко-зеленый тростниковый сок в ведро. Не успели мы поработать и пары минут, как влажный воздух сотряс пронзительный звон. Я вытерла пот со лба и увидела впереди два велосипеда. Кэтрин с Джаспером быстро крутили педали, Делла сидела на руле у последнего.
Джаспер неловко остановился, и Делла спрыгнула на землю, из-под подола ее ситцевого рабочего платья выглянули прочные ботинки. Кэтрин затормозила неподалеку. На ней была юбка с разрезами для езды на велосипеде и хмурое выражение – для меня. Похоже, эту девчонку бесило само мое существование.
– Кавалерия прибыла! – воскликнул Абель. – Я знал, что меня ценят в округе, но не догадывался, что нужны аж три человека, чтобы заменить одного меня.
– Пф-ф! – фыркнула Делла. – Мама с Большим Томом давно договорились поделить патоку пополам, если я помогу ее приготовить. – Она улыбнулась мне. – Мне разрешили прийти, но со строгим условием от папы никуда не ходить с тобой вдвоем. Потому что ты негодяйка и все такое.
– А мы хотели проведать тебя, – сказал Джаспер Абелю. – Делла рассказала нам о случившемся. Она ужасно за тебя переживала. – Он помог Абелю встать и по-братски обнял его. – Есть способы попроще добиться внимания дам. Не обязательно ломать себе руку.
Глаза Абеля помрачнели.
– Поверь мне, ни одна дама не стоит такой боли.
Я с трудом сглотнула, пытаясь не выдать эмоций.
Леди Мэй крутила колесо пресса, между валиками сочился ярко-зеленый тростниковый сок. Делла погладила лошадь, когда та проходила мимо.
– Когда нам было восемь, Абель убедил меня, что зеленый сок – это варево ведьмы, – рассказала она, посмеиваясь. Губы Абеля тоже расплылись в улыбке от воспоминания. Я быстро отвернулась.
Пока Везерингтоны выгружали остатки тростника, Джаспер присел перед кирпичной печью и, закатав рукава, закидывал поленья в огонь. Кэтрин наблюдала за ним со скрещенными руками.
– Нужно разжечь сильнее, иначе сироп не получится.
– Кэтрин, ты что-то с чем-то, – Джаспер выпрямил свое долговязое тело. – Некоторые старожилы занимаются этим десятилетиями, и все равно у них получается неправильно, зато вот она ты, первый раз готовишь, и уже эксперт!
Сестра окинула его испепеляющим взглядом.
Мы работали в дружеском молчании: отжимали тростник, носили сок ведрами к печи, кипятили его, пока он не густел до золотистого сиропа. Все помешивали его по очереди, чтобы он был в постоянном движении и не прилип ко дну.