Я погладила доску и подняла взгляд на Андаис, на ее вежливые непроницаемые глаза.
– Быть может, я была бы не столь осторожной, если бы ты не говорила "Я не собираюсь сегодня причинять тебе вреда". Если бы ты сказала просто "Я не собираюсь причинять тебе вреда".
Я это произнесла с интонацией полувопросительной.
– О нет, Мередит. Это было бы слишком близко к лжи, а мы не лжем – впрямую. Мы можем говорить до тех пор, пока ты не начнешь думать, что черное – это белое, а луна сделана из зеленого сыра, но мы не лжем.
Я произнесла как можно ровнее:
– Следовательно, ты планируешь причинить мне вред, по только не сегодня.
– Я не сделаю этого, если ты меня не вынудишь.
Я посмотрела на нее, наморщив лоб:
– Я не понимаю, тетя Андаис.
– Ты никогда не задумывалась, почему я для своих красавцев-мужчин установила целибат?
Вопрос был настолько неожиданным, что я вытаращилась на нее и так просидела пару секунд.
– Да, тетя Андаис, задумывалась.
Вообще-то уже столетиями многие голову ломали: почему?
– Много веков мужчины нашего Двора рассевали свое семя вдаль и вширь. Стало много полукровок и мало чистокровных фей. Поэтому я заставила их сберегать свою энергию.
Я уставилась на нее:
– А почему тогда не дать им доступ к женщинам Высшего Двора?
Она откинулась на спинку, кожаные перчатки гладили резные подлокотники:
– Поскольку я хотела продолжить свой род, а не их. Было время, когда я предпочла бы видеть тебя мертвой, чем рисковать, что ты унаследуешь мой трон.
Я посмотрела в эти светлые глаза:
– Да, тетя Андаис.
– Что да?
– Да, я это знаю.
– Я видела, как дворняги завоевывают Двор. Люди загнали нас в подземелья, а теперь сама их кровь разлагает наш Двор. Они размножаются быстрее нас.
– Как мне кажется, тетя Андаис, они всегда размножались быстрее. Это, я думаю, связано с тем, что они смертны.
– Эссус сказал мне, что ты его дочь. Что он тебя любит. Он еще мне сказал, что из тебя когда-нибудь получится отличная королева. Я над ним посмеялась. – Она посмотрела мне в лицо. – Сейчас я не смеюсь, племянница.
Я заморгала:
– Я не понимаю, тетя.
– В твоих жилах – кровь Эссуса. Кровь моей семьи. Пусть лучше продолжится капелька моей крови, чем ничего. Я хочу, чтобы наш род жил, Мередит.
– Я не очень поняла, чей это наш, тетя Андаис?
Хотя у меня было пугающее чувство, что я понимаю.
– Наш, наш, Мередит. Твой, мой, Кела.
От упоминания в этом списке моего кузена у меня засосало под ложечкой. Не так уж неизвестен у фей брак между близкими родственниками. Если это она имеет в виду, то я крупно влипла. Секс – это не судьба, которая хуже смерти. Секс с моим кузеном Келом вполне может ею оказаться.
Я посмотрела на шахматные фигурки, потому что не была уверена, смогу ли не выразить этого на лице. С Келом я спать не буду.
– Я хочу продолжить нашу линию, Мередит, любой ценой.
Наконец я подняла глаза со спокойным выражением лица.
– И какова же будет эта цена, тетя Андаис?
– Ничего такого противного, как то, о чем ты, кажется, подумала. Мередит, я на самом деле тебе не враг.
– Если мне будет позволена такая дерзость, моя тетя, ты и не друг мне.
Она кивнула:
– Очень верно. Ты для меня не более чем сосуд, несущий продолжение нашей линии.
Я не смогла сдержать улыбку.
– Что такого смешного? – спросила она.
– Нет, тетя Андаис, это совершенно не смешно.
– Хорошо, тогда позволь мне говорить прямо. Я дала кольцо тебе на палец прямо со своей руки.
Я уставилась на нее. На ее лице никаких коварных намерений не читалось. Она вроде бы действительно ничего не знала о попытке моего убийства у нее в машине.
– Я весьма и весьма оценила этот подарок, – осторожно произнесла я и сама услышала, как неискренне это прозвучало.
Она либо не услышала, либо не стала обращать внимания.
– Гален и Баринтус говорили мне, что кольцо оживает у тебя на руке. Это мне куда приятнее, чем ты думаешь, Мередит.
– Почему? – спросила я.
– Потому что, если бы кольцо осталось на твоей руке неизменным, это бы значило, что ты бесплодна. Оно оживает – это знак того, что ты способна принести дитя.
– А почему оно реагирует на всех, кого я касаюсь?
– На кого оно еще реагировало, кроме Галена и Баринтуса? – спросила она.
– На Дойла, на Холода.
– Не на Риса? – спросила она.
– Нет.
– Ты касалась серебром его кожи?
Я хотела сказать, что да, потом подумала.
– Кажется, нет. Кажется, только через одежду.
– Должна быть голая кожа, – сказала Андаис. – Даже тонкая ткань может помешать.
Она наклонилась вперед, положив руки на столешницу, взяла снятую с доски ладью и стала вертеть ее в руках. Про любого другого я бы сказала: нервничает.
– Я сниму ограничение целибата с моей стражи.
– Миледи! – сказала я с придыханием, потому что эта новость застала меня на вдохе. – Это чудесная новость.
Можно было подобрать и другие эпитеты, но я выбрала "чудесная". Никогда не надо выражать чрезмерного удовольствия перед королевой. Хотя про себя я подумала, почему она мне первой об этом сообщает.
– Запрет будет снят для тебя и только для тебя, Мередит.
Она рассматривала шахматную фигурку, не поднимая на меня глаз.
– Прошу прощения, миледи?
Я даже не пыталась скрыть, насколько я потрясена.
Она подняла лицо ко мне.
– Я хочу продолжения нашей крови, Мередит. Кольцо реагирует лишь на тех стражей, которые способны зачать дитя. Если кольцо остается спокойным, незачем на них отвлекаться. Но если реагирует, с этими ты можешь спать. Я хочу, чтобы ты выбрала себе из стражи нескольких, с кем будешь спать. Мне на самом деле все равно, кто это будет, но через три года я хочу иметь от тебя дитя, дитя нашей крови.
Она резко, со скребущим звуком поставила фигурку на стол и посмотрела мне прямо в глаза.
Я облизала губы и подумала, как бы спросить повежливее.
– Это более чем щедрое предложение, моя королева, но когда ты говоришь "нескольких", что это означает точно?
– Более двух; можешь выбирать три или больше за раз.
Я несколько секунд помолчала, потому что мне опять нужно было кое-что узнать и не быть при этом грубой.
– Три за раз – в каком смысле, миледи?
Она досадливо поморщилась:
– Ох, сиськами Дану клянусь! Да спрашивай напрямую, Мередит.
– Хорошо, – сказала я. – Когда ты говоришь о трех или больше одновременно, ты имеешь в виду действительно с тремя в одной кровати или просто иметь роман с тремя одновременно?
– Понимай так, как тебе хочется, – сказала она. – Тащи их в свою кровать по одному или всех сразу, сколько выдержишь.
– Почему их должно быть три или больше сразу?
– Такая ли ужасная перспектива – выбирать среди самых красивых мужчин в мире? Понести от них дитя и продолжить наш род? Что тут такого страшного?
Я посмотрела на нее, пытаясь понять, что там, за этим красивым лицом, и не поняла.
– Я очень рада, что с этих мужчин снимут обет целомудрия, но, тетенька, милая, не делай меня для них единственным выходом. Умоляю тебя, не надо. Они налетят друг на друга как голодные волки – не потому, что я такой уж приз, а потому что кто угодно лучше, чем совсем никто.
– Вот почему я настаиваю, чтобы ты спала более чем с одним за раз. Ты должна переспать с большинством из них, прежде чем сделаешь свой выбор. Так у них всех будет чувство, что им был предоставлен шанс. Иначе ты окажешься права. Будут дуэли, после которых не останется уцелевших. Пусть они лучше соблазняют тебя, чем убивают друг друга.
– Я люблю секс, моя королева, и у меня нет предрассудков насчет моногамии, но среди твоей стражи есть такие, с кем я не могу мирно слова сказать, а секс – это следующий этап после вежливой болтовни.
– Я сделаю тебя своей наследницей, – произнесла она очень тихо.
Я уставилась в это непроницаемое лицо. Не могла поверить в то, что услышала.
– Ты не могла бы повторить это еще раз, моя королева?
– Я сделаю тебя своей наследницей.
У меня глаза полезли на лоб.
– А что думает об этом мой кузен Кел?
– Тот из вас, кто первый подарит мне дитя, наследует мой трон. Это подсластит тебе пилюлю?
Я встала – слишком резко, – и табуретка со стуком упала на пол. Долгие секунды я смотрела на нее, не в силах вымолвить слова. Что сказать, я не знала, потому что все это казалось нереальным.
– Позволено ли мне будет смиренно заметить, тетя Андаис, что я – смертная, а ты – нет. Ты переживешь меня на века. Даже если я понесу ребенка, трона мне не видать никогда.
– Я отрекусь от престола.
Теперь я знала, что она со мной играет.
– Когда-то ты говорила моему отцу, что быть королевой – это вся твоя жизнь. Что никого и ничего ты не любишь сильнее.
– Ну-ну, у тебя долгая память на подслушанные разговоры.
– Ты всегда говорила в моем присутствии, не стесняясь, тетя, как при собаке. Ты чуть не утопила меня, когда мне было шесть. Теперь ты говоришь, что уступишь мне трон. Что же в стране благословенных могло так изменить твои намерения?
– Ты помнишь, что Эссус мне тогда ответил? – спросила она.
Я покачала головой:
– Нет, королева.
– Эссус сказал: "Пусть даже Мерри никогда не займет трон, она больше будет королевой, чем Кел когда-нибудь – королем".
– Ты ударила его в ту ночь, – сказала я. – Я не запомнила почему.
– Вот поэтому, – кивнула Андаис.
– Значит, ты недовольна своим сыном.
– Это мое дело.
– Если ты позволяешь мне подняться до сонаследницы вместе с Келом, тогда это становится моим делом.
У меня в сумочке лежала та запонка из машины. Я подумала, не показать ли ее королеве, но не стала. Андаис веками в упор не хотела видеть, что такое Кел и на что он способен. Обвинять Кела при королеве – бесполезный риск. Кроме того, запонка могла принадлежать любому из стражей, хотя я представить себе не могла, зачем бы, как не по наущению Кела, кто-нибудь из них хотел бы моей смерти.