– Потому что это неправильно. Те избитые, которых я видела, были в плохой форме. Если какая-то группа расхаживает тут и набрасывается на неугодных, их необходимо остановить.
Адриан засмеялся и поиграл прядью моих волос.
– Ты не можешь спасти всех, хотя постоянно пытаешься. Бог знает почему.
– Я просто хочу делать то, что правильно. – Вспомнив замечание Дмитрия о вестернах, я не смогла сдержать улыбку. – Считаю своим долгом бороться с несправедливостью всякий раз, когда сталкиваюсь с ней.
– Самое безумное, маленькая дампирка, что ты говоришь то, что действительно думаешь. Я вижу это по твоей ауре.
– Что ты хочешь сказать – она больше не черная?
– Нет… все еще темная, определенно. Но в ней есть немного света, такие золотистые прожилки. Как солнечный свет.
– Может, твоя теория о том, что я перехватываю ее у Лиссы, и неверна.
Я изо всех сил старалась не думать о том, что недавно узнала об Анне, – от одного упоминания об этом все страхи ожили снова. Безумие. Самоубийство.
– Как сказать. Когда ты в последний раз видела ее?
Я слегка стукнула его.
– Ты на самом деле понятия не имеешь, ты придумал это, пока мы шли.
Он схватил меня за запястье и притянул к себе.
– Вот как ты обычно действуешь!
Вопреки собственному желанию, я улыбнулась.
С такого близкого расстояния я в полной мере могла оценить, насколько красивы его зеленые глаза. Хотя я постоянно насмехалась над ним, следовало признать, что и в целом он очень хорош собой. В том, как его теплые пальцы стискивали мое запястье, было что-то сексуальное. Вспомнив слова Дейдры, я попыталась оценить, какие чувства он у меня вызывает. Если забыть о предостережении королевы, Адриан был парень формально доступный. Тянуло ли меня к нему? Почувствовала ли я в душе трепет?
Ответ – нет. Нет – в том смысле, как это происходило с Дмитрием. По-своему Адриан был сексуален, но меня не тянуло к нему так неудержимо, так неистово, как к Дмитрию. И все потому, что Адриан доступен? Права ли Дейдра, утверждая, что я сознательно стремлюсь к отношениям, которые в принципе невозможны?
– Знаешь, – заговорил он, прервав мои размышления, – в любых других обстоятельствах ты бы загорелась. Вместо этого ты изучаешь меня, словно какой-то привлекательный научный объект.
В точности так оно и было.
– Почему ты никогда не используешь ко мне принуждение? – спросила я. – Я не о том, чтобы помешать мне стукнуть тебя.
– Потому что в огромной степени ты интересна именно тем, что тебя так трудно добиться.
Меня охватила новая идея.
– Сделай это.
– Сделать что?
– Используй ко мне принуждение.
– Что?
Адриан был в шоке – редкая для него ситуация.
– Используй принуждение, пробуди желание поцеловать тебя… но сначала пообещай, что на самом деле никакого поцелуя не будет.
– Это очень странно – а когда я говорю про что-то «странно», ты знаешь, это серьезно.
– Пожалуйста.
Он вздохнул и сфокусировал на мне взгляд. Возникло такое чувство, словно тонешь, тонешь в зеленом море. В мире не осталось ничего, кроме этих глаз.
– Я хочу поцеловать тебя, Роза, – негромко произнес он. – И хочу, чтобы ты тоже захотела поцеловать меня.
Его губы, руки, запах внезапно завладели мною. Меня охватил жар. Каждой частичкой своего существа я жаждала его поцеловать. Ничего в жизни я не хотела сильнее, чем этого поцелуя. Я вскинула голову, он наклонился. Я практически чувствовала вкус его губ.
– Хочешь? – нежным, как бархат, голосом спросил он. – Хочешь поцеловать меня?
Еще бы! Все вокруг расплылось, только его губы были в фокусе.
– Да, – ответила я.
Он наклонился так низко, что я чувствовала его дыхание. Мы были так близки, так близки… и потом…
Он остановился.
– Ну вот, дело сделано.
Он отступил на шаг.
Я мгновенно вынырнула из призрачного тумана: желание покинуло тело. Однако я кое-что обнаружила. Находясь под принуждением, я определенно хотела, чтобы Адриан поцеловал меня. Тем не менее даже под принуждением это не было то электризующее, всепоглощающее чувство, которое я испытывала с Дмитрием; чувство, будто мы – единое целое и связаны силами, несравненно более могучими, чем мы сами. С Адрианом это было как-то… механически.
Дейдра ошибалась. Если бы мое влечение к Дмитрию было просто некоторой подсознательной реакцией, тогда оно было бы таким же поверхностным, как вынужденное влечение к Адриану. Тем не менее между тем и другим существовала огромная разница. С Дмитрием это была любовь, а не просто фокус сознания.
– Хммм, – сказала я.
– Хммм? – спросил Адриан, удивленно разглядывая меня.
– Хммм…
Это третье «хммм» не было произнесено ни одним из нас. Бросив взгляд в глубину коридора, я увидела наблюдающего за нами Кристиана. Я оторвалась от Адриана, и тут зазвонил звонок. Ученики хлынули из классов и заполнили коридор.
– Наконец-то я могу увидеться с Лиссой, – радостно сказал Адриан.
– Роза, сходишь со мной к «кормильцам»? – ровным голосом спросил Кристиан.
Выражение его лица расшифровать не удавалось.
– Сегодня я свободна от обязанностей твоего стража.
– Ну да… У тебя такая очаровательная компания, как же я не заметил?
Я попрощалась с Адрианом и вместе с Кристианом пошла через кафетерий.
– Что происходит? – спросила я.
– Это ты объясни мне. Ты была на грани того, чтобы закрутить роман с Адрианом.
– Это был эксперимент. Как часть моей терапии.
– Какого черта? Ничего себе терапия!
Когда мы дошли до помещения «кормильцев», выяснилось, что, хотя Кристиан покинул класс чуть раньше срока, перед нами уже выстроилась очередь.
– А ты-то что по этому поводу переживаешь? – спросила я. – Ты должен радоваться. Это означает, что он не ухлестывает за Лиссой.
– Он запросто может ухлестывать за вами обеими.
– Ты что, выступаешь в роли моего старшего брата?
– Просто злюсь.
В этот момент вошли Джесси и Ральф.
– Ну, держи это про себя, а то наши добрые друзья услышат.
Джесси, однако, было не до того, чтобы подслушивать; он вступил в спор со служащей, распределяющей мороев по «кормильцам».
– У меня нет времени ждать, – заявил он. – Я очень тороплюсь.
Она кивнула на очередь.
– Они пришли раньше тебя.
Джесси поймал ее взгляд и улыбнулся.
– Можно же сделать исключение для меня.
– Да, он очень спешит, – добавил Ральф таким тоном, какого я от него никогда прежде не слышала: спокойным, менее резким, чем обычно. – Просто впишите его имя первым в списке.
Служащая выглядела так, словно приготовилась их отбрить, но потом на ее лице возникло растерянное, удивленное выражение. Она опустила взгляд на свой пюпитр и написала что-то. Когда спустя несколько мгновений она вскинула голову, взгляд у нее снова сделался ясный. Она нахмурилась.
– Что я только что сделала?
– Вписали меня первым, – ответил Джесси, кивнув на ее пюпитр. – Видите?
Она испуганно перевела взгляд вниз.
– Почему твое имя стоит первым? Ты же только что пришел?
– Мы приходили раньше и зарегистрировались у вас. Вы сказали, все будет в порядке.
Она в явном недоумении снова посмотрела на свои записи. Она не помнила, чтобы они приходили раньше – потому что они не приходили, – и, по-видимому, никак не могла сообразить, почему Джесси оказался первым в списке. Спустя мгновение она пожала плечами, должно быть решив, что над этим не стоит раздумывать.
– Становись рядом с остальными, и я вызову тебя следующим.
Когда Джесси и Ральф проходили мимо нас, я повернулась к ним.
– Ты только что применил к ней принуждение, – прошипела я.
На мгновение Джесси, казалось, запаниковал, потом его обычное самодовольство вернулось.
– Скажешь тоже! Я просто убедил ее, вот и все. Собираешься наябедничать на меня?
– О чем тут ябедничать? – усмехнулся Кристиан. – Это было худшее принуждение, которое я когда-либо видел.
– Можно подумать, тебе приходилось видеть принуждение, – заметил Ральф.
– И не раз, – ответил Кристиан. – От людей, гораздо симпатичнее вас. Конечно, может, поэтому у вас и не слишком хорошо получилось.
Ральф, казалось, жестоко обиделся за то, что его не посчитали симпатичным, но Джесси просто ткнул его локтем в бок и двинулся дальше.
– Забудь о нем. Он упустил свой шанс.
– Шанс на…
Я вспомнила, как Брендон прибег к слабенькому принуждению, пытаясь заставить меня поверить, что его синяки – это пустяк. Джил рассказывала, что Брет Озера действительно сумел убедить учительницу, что у него никаких синяков нет. И учительница, к большому удивлению Джил, больше не поднимала этого вопроса. Брет, видимо, использовал принуждение. Сознание словно озарило меня светом. Все объяснения были прямо тут, под рукой. Проблема, однако, состояла в том, что я пока не могла до конца распутать этот клубок.
– Так вот в чем дело! Ваша идиотская «Мана», подталкивающая избивать людей. Это имеет какое-то отношение к принуждению…
Я не понимала, как это все совмещается, но удивленное выражение на лице Джесси подсказало мне, что я на правильном пути, хотя он и сказал:
– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.
Я устремилась вперед практически вслепую, надеясь, что мне удастся разозлить его, и он брякнет, чего не следовало.
– В чем суть? Ты обучаешь своих ребят делать маленькие трюки? А ведь ты всерьез ничего не знаешь о принуждении. Я видела принуждение, которое могло бы заставить тебя сделать стойку на кистях или выброситься из окна.
– Мы знаем больше, чем ты в состоянии даже вообразить, – заявил Джесси. – И когда я выясню, кто разболтал…
Он не успел закончить свою угрозу, потому что его вызвали к «кормилице». Они с Ральфом гордо удалились, и Кристиан тут же накинулся на меня с расспросами.
– Что происходит? Что еще за «Мана»?
Я торопливо пересказала ему объяснение Адриана.
– Вот во что они хотели тебя втянуть. Видимо, они тайно практикуют принуждение. Адриан говорит, что эти группы всегда состоят из королевских, которые выдумывают дурацкий план, как контролировать ситуацию в сложные времена. Они, должно быть, решили, что принуждение – это и есть выход… Именно принуждение они имели в виду, когда говорили, что у них есть способы помочь тебе получить желаемое. Если бы они знали, насколько ты слаб в принуждении, то, скорее всего, и обращаться к тебе не стали бы.