— Не собираюсь давать сдачи.
Он скривился в усмешке.
— Значит, ты изменилась. В детстве, хотя я и старше тебя, ты всегда старалась расквитаться, даже если была не права.
— Я уже не ребенок.
— Далеко не ребенок. — Ощущение товарищества, испытываемое ими всего несколько минут назад, сменилось напряженностью. Сорель без надобности мешала ложечкой в кружке. Блейз спросил: — У тебя с Крегом серьезно?
Сорель испуганно вскинула глаза и внимательно посмотрела на него.
— Пока не знаю… — Хотелось бы ей самой знать! — А у тебя с Чери серьезно?
— Да, — лаконично и твердо ответил Блейз.
Ей показалось, что он ударил ее. На минуту ей нечем стало дышать, было такое чувство, что дыхание остановилось. Она опять обхватила руками кружку, но не решилась поднести ко рту, боялась, что задрожат руки. Когда Сорель обрела власть над голосом, то сказала:
— Ну что ж, очень мило.
— Мило? — Блейз вскинул брови.
— Конечно. — Ну зачем, зачем она спросила про Чери?! — Мило, что ты нашел ту, которая тебе нравится.
Он поерзал на стуле, взглянул на нее и почему-то заявил:
— Я не делал ей предложения.
— Но ты думаешь сделать? — Он не отвечал, и Сорель постаралась улыбнуться. — Не тяни с этим. Ей может надоесть ждать.
— Значит, советуешь? — В тишине его голос показался раскатом грома.
Она пожала плечами.
— Я уверена, тебе не нужны ничьи советы. А я не специалист.
Его губы скривила ехидная улыбка.
— Нет. Сама поимела свадьбу, которой стыдишься.
Сорель пропустила его слова мимо ушей.
— Чери не бросит тебя у алтаря. Она без ума от тебя.
Неожиданно он нахмурился.
— Почему ты так уверена?
— У меня есть глаза.
— Есть. — Его собственные глаза искали ее. — Ты когда-нибудь жалела о том, что сделала?
— Иногда, — призналась она. — Я оторвала себя от всего и от всех, что оказалось очень больно, но я должна была идти своим путем, стоять на собственных ногах. Впервые в жизни.
— Сорель, тебя никогда не считали слабым человеком.
— Не знаю. Меня всегда лелеяли, оберегали. Говорили, что делать. Мне нужно было уйти от родителей… от тебя, чтобы почувствовать себя человеком. Хотела бы я объяснить тебе.
— Попробуй.
— Я пробовала. Ты ничего не хотел знать.
— Теперь хочу.
Она развела руками.
— То, что мы с тобой чувствовали друг к другу, оказалось недостаточно для того, чтобы пожениться.
— Почему? Мы знали друг друга всю жизнь, для меня — вполне достаточный фундамент.
— А как же любовь?
Он опять нахмурился и почти яростно взмахнул рукой.
— Ты знаешь, что я тебя любил. Я любил тебя всю жизнь.
— Как сестру!
У него заблестели глаза.
— Не совсем. Я всегда понимал, что ты мне не сестра. Сначала ты была забавной топтушкой, на которую все умилялись, потом ты стала отвечать людям улыбкой, хихиканьем — как ожившая игрушка, потом вызывала умиление и смущение у моих приятелей. Когда во мне взыграли подростковые гормоны, ты еще не подросла, чтобы заинтересовать меня, но в один прекрасный момент ты незаметно превратилась в потрясающую длинноногую красавицу, и я предупредил приятелей, чтобы держались от тебя подальше.
— Нашу свадьбу спланировали родители.
— И что здесь страшного? К тому же ты преувеличиваешь. Они не начинали действовать, пока мы не объявили о своей помолвке.
— Они нас изо всех сил поощряли.
— Они считали, что мы — отличная пара. Но если бы ты сказала, что не хочешь, никто не тащил бы тебя за волосы. Никто не заставлял бы.
— Я понимаю, но все выглядело так… так предсказуемо. Все знали, что кончится тем, что мы поженимся.
— Кроме тебя.
Сорель помотала головой.
— Я тоже знала. Пока не дошло до дела…
— И тебя охватила паника.
— Я… я хотела большего.
— Большего? Чего? — Он откинулся, сцепив руки. — Больше романа? Рыцаря, который унес бы тебя на белом коне? Ты сказала, что была слишком молода — признаю, я этого не учел. Я сам пребывал в состоянии любви и считал твои колебания химерой.
— Тебя когда-то уже отвергла девушка, — предположила Сорель, вспомнив, что мать что-то такое говорила про девушку в университете. Сердце заболело.
— Не обольщайся, я недолго носился с разбитым сердцем, — заверил он. — Опыт — необходимая часть взросления, вот и все; я быстро восстановился. Но ты — у тебя до сих пор остались подростковые цели и желания, ты жаждешь романа. Тебя кто-то должен осыпать розами и стоять перед тобой на коленях. Не правда ли, ты и теперь не изменилась?
— Я совсем не то имела в виду! — воскликнула Сорель в отчаянии, что он не понимает. — Я просто не хотела, чтобы в браке не было… страсти.
Он помолчал, потом отозвался:
— По-моему, я рассеял твое заблуждение.
Она натянуто выдавила:
— Я имею в виду не секс. И я не ждала рыцаря на белом коне и букеты роз. Может, я была молода, но не полная тупица… только вот дала делу зайти слишком далеко, до самой свадьбы… В любом случае, — голос у нее упал, — у тебя есть Чери… наверное, не первая с тех пор…
— Не первая, — подтвердил он. — Но видимо, последняя.
— Ну что ж… — Сорель поднесла к губам кружку, та оказалась пуста, и Сорель поставила ее на стол. — Надеюсь, она будет такой женой, какую ты хотел бы иметь. Но… тебе не приходит в голову, что она ждет от тебя больше того, что ты ей даешь?
— Я делаю все, что в моих силах, чтобы моя будущая жена не смогла на меня пожаловаться.
Сорель усмехнулась. Она почти жалела Чери.
— Что смешного?
— Не смешно, грустно. Бедняжка сходит с ума от любви к тебе.
— Что за катастрофа?
— Да, когда любовь безответна.
Его глаза сверкнули.
— Почему ты решила, что я не схожу с ума от любви? Потому что не плачусь в жилетку?
— Я надеюсь, что ты ее любишь — Она бессовестно врала. — Просто ты не знаешь, что такое любовь.
— Вот как? — Он резко встал, оттолкнув стул. — Не знал, что ты считаешь меня таким чурбаном. Я, пожалуй, пойду, иначе возникнет искушение показать тебе, как ты ошибаешься.
Она вспыхнула и тоже встала.
— Я же говорю тебе не про секс!
— Ошибаешься. Любовь — это и есть секс. Любить человека — в богатстве и бедности, в болезни и здравии и тэ дэ и тэ пэ — это все одно целое, но секс составляет неотъемлемую часть. Без секса институт брака не имеет смысла!
— Некоторые считают, что имеет!
— Я не из их числа. А ты?
Сорель медленно покачала головой. Брак родителей давал ей твердый фундамент, пока она росла. Некоторые ее подруги имели только одного из родителей, и хотя она уверена, что брак не дает гарантии на нескончаемое счастье, она бы хотела дать своим детям, если они у нее когда-нибудь будут, надежный, прочный союз любящих и заботливых родителей и всеми силами старалась бы сохранить его.
— Я тоже, — ответила Сорель и повернулась, чтобы проводить Блейза до двери. Он пошел за ней. Остановился, поджидая, когда она откроет дверь.
— Я рад, что твоя мама идет на поправку. Завтра я навещу ее в больнице, если меня пустят.
— Ей будет приятно.
Он отодвинул прядь волос с ее лба и слегка ткнул пальцем между бровями.
— Отдыхай. — Он отдернул руку, повернулся и исчез в темноте.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
На следующий день после того, как Роду выписали из больницы, Сорель собралась готовить чай, и тут заявился Блейз со своими родителями.
— Я встретил их на причале, но мама решила прежде всего повидать Роду, а потом уже ехать домой, — объяснил он.
— Мама в комнате, — сообщила Сорель, и Вера, наспех обняв ее, поспешила туда. До них донесся возглас:
— Рода! Стоило мне уехать, как ты натворила дел!
Отец пошел за ней, а Блейз задержался.
— Я постараюсь поскорее их увезти. Роде сейчас не до гостей.
— Она обрадуется встрече, — возразила Сорель. — К тому же мама на удивление быстро выздоравливает.
— Ты тоже лучше выглядишь, — он внимательно посмотрел на ее лицо, критически оглядел фигуру. — Но все еще очень худая.
— Не всем же быть пухленькими и миленькими.
Она проплыла мимо него к двери, но он схватил ее за руку.
— Не обижайся. Я видел, что ты начала худеть, когда узнала о болезни матери, но теперь она поправляется, и ты снова будешь нормально есть и наберешь свой вес.
— Я и не прекращала. — По правде говоря, сейчас у нее прорезался зверский аппетит. Сорель не хотелось, чтобы ей повторяли, что она худышка. — Можешь обо мне не беспокоиться, я прекрасно сама о себе позабочусь.
— Я уже привык. Я наблюдаю за тобой с рождения.
Он помнил, как поднимал ее и отряхивал от пыли, когда она падала, как вызволял из разных детских неприятностей; иногда злился, что она таскалась за ним, подражала ему и потому попадала в беду, но всегда выручал. А еще он защищал ее от грубости своих приятелей, даже если прогонял ее и не давал играть вместе с ними.
— В чем дело? — спросила Сорель. Она видела, что он опять пристально смотрит на нее.
— Я просто так смотрю, думаю, что ты делаешь? — спросил Блейз.
Сорель пожала плечами.
— Я собиралась заваривать чай, когда вы пришли. Тебе что, чай или кофе?
— Кофе. — Он пошел за ней на кухню. — Ты осталась дома ухаживать за мамой?
— Только на сегодня, больше она не желает.
Сорель потянулась за сахарницей, а когда обернулась, Блейз стоял так близко, что она чуть не просыпала сахар. Она увидела свое отражение в его глазах. Он наклонился, и на сумасшедший миг у нее мелькнула мысль, что он ее поцелует. Но он только взял сахарницу и поставил на стол со словами:
— Я уверен, моя мама с удовольствием в любое время составит ей компанию.
Сорель как завороженная пошла к холодильнику за молоком.
Идиотка! — думала она. Никогда еще она так остро не чувствовала врожденную мужскую привлекательность Блейза — долгое отсутствие позволило это отчетливо понять. Но она больше не нужна Блейзу. Он ее не хочет. У него есть Чери. И серьезные намерения.