Но он тебя целовал, шепнул искусительный голос.
Да, со зла. А потом из-за сочувствия и жалости. Обескураживающий признак. Когда-то она его унизила, и он просто не дает ей шанса унизить его еще раз.
Перед отъездом Вера предложила:
— Сорель, как только Рода сможет, приезжайте к нам на обед. Что, если на следующей неделе? Будет так, как раньше, только наши две семьи. — Ее взгляд скользнул мимо Сорель, улыбка застыла на губах.
Наверное, она ужасно себя чувствует, увидав экс-невесту сына спустя четыре года, но ее приглашение звучало как предложение мира.
Рода поблагодарила:
— Мы с радостью придем, правда, Сорель? — сказала она.
Сорель взглянула на Блейза — он не проявил восторга, — натянуто улыбнулась и поблагодарила.
Когда назначили день обеда, Сорель попыталась улизнуть, но Рода предупредила, что Вера ждет ее и будет очень разочарована, если она не придет. Может быть, Блейзу повезет больше и он сумеет отказаться от приглашения? А может, придет с Чери? Сорель не знала, получила ли Чери статус «члена семьи».
Когда Рода, Айен и Сорель подъехали к дому Тарноуверов, перед ним стояла машина Блейза. Он сам открыл им дверь, провел в гостиную, и Сорель с облегчением увидела, что там сидят только его отец и мать.
Дом она знала как свой собственный. После некоторой напряженности она разговаривала с его родителями так же легко, как раньше. Слава богу, кажется, они простили ее безрассудный проступок давних лет, из-за которого их сын попал в переделку.
Блейз держался холодно-приветливо и безукоризненно учтиво. За таким поведением крылась напряженность, и Сорель старалась избегать разговора с ним один на один. Но мать его попросила:
— Почему бы тебе не прогуляться с Сорель по саду? Покажешь нашу водную новинку.
На миг ей показалось, что он откажется. Но он пожал плечами, помог ей встать и задержал руку в своей, ведя к двери. Их провожали четыре пары глаз.
Как только за ними закрылась дверь, она выдернула руку и рявкнула:
— К чему такие прогулки?!
— У меня не было выбора. К тому ж у тебя слипались глаза, ты чуть не засыпала.
— Просто там жарко, — буркнула она.
На улице стояла прекрасная погода, прохлада освежала. Сорель направилась в сторону деревьев и папоротника, обрамлявшего газоны. Солнце село, воздух был неподвижен. Запах роз заставил ее остановиться, она подержала в руке розу, понюхала ее, а когда опустила, на землю упал лепесток.
Отец Блейза слыл страстным садоводом. В детстве Сорель бродила по тропинкам его большого сада среди кустов, сидела с книгой в павильоне, увитом виноградом, следила за рыбками в искусственном пруду или взбиралась на насыпь, ведущую к зеленой скользкой заводи, через которую был переброшен шаткий мостик. Однажды Блейз выловил ее из воды, когда она свалилась с края насыпи.
Она не стала ему об этом напоминать. Засунув руки в карманы, Блейз плелся позади нее. Они прошли под древней плакучей ивой; листочки лениво покачивались. С толстой ветки свисали деревянные качели, и Сорель воскликнула:
— Они все еще висят?!
— Папа регулярно меняет веревки. Дети моей кузины очень любят их. — Он взялся за веревку, посмотрел наверх, туда, где она была привязана, и проговорил: — Тебя все еще выдержат.
Блейз часто качал маленькую Сорель на качелях, подталкивая в спину, и даже когда научилась раскачиваться сама, она иногда подлизывалась к нему и просила покачать. Давно это было, а кажется, что вчера.
Сорель через силу улыбнулась и сказала:
— Возможно, но я уже стара, чтобы качаться. — Она пошла дальше, и он зашагал рядом; иногда она задевала плечом рукав его легкого пиджака. Они подошли к пруду и уставились на сооружение из камней, которое имело такой вид, будто существовало здесь вечно; миниатюрный водопад струился меж камней.
— Вода закачивается из заводи и туда же сливается, — пояснил Блейз. — Натащить камней оказалась целая эпопея.
— Ты помогал?
— Ага. Вместе с парочкой кузин. Семейное предприятие.
Простая деревянная скамья приглашала посидеть, созерцая пруд с водопадом.
— Лавка тоже новая?
— Хочешь, присядем? — Блейз подвел ее к скамейке, где вполне можно было расположиться двоим, но Сорель ощущала его близость и никак не могла заставить себя расслабиться.
Помогло журчание воды, шелест деревьев под легким ветром. Одинокая птичка сонно чирикнула и вспорхнула, перелетая на другое дерево. Сорель вздрогнула.
— Это дрозд, — успокоил Блейз.
— Я знаю. Я не испугалась.
— Ты всегда была черствой булочкой под сладким кремом.
— Спасибо. Надеюсь.
Блейз засмеялся.
— Неудивительно, если разобраться: единственный ребенок в семье, ты всегда ощущала любовь и заботу, тебе нечего было хотеть, все у тебя было. Даже я тебя баловал.
Сорель вспомнила, как на свадьбе Елены он в порыве злости бросил, что она избалованная дамочка.
— Ты тоже единственный ребенок в семье, — возразила она.
— Да, но мои кузины выбили из меня убеждение в моей уникальности.
— Самоуверенность им не очень-то удалось с тебя сбить.
Он опять засмеялся.
— Я рано умел постоять за себя.
И за Сорель тоже, когда кузины чересчур донимали ее. Наверное, она слишком много на него взваливала.
Сорель дрожала, и Блейз предложил:
— Ты озябла. Давай вернемся в дом.
Он встал, слегка приподнимая ее за талию, и чтобы удержаться, она уперлась рукой ему в грудь и почувствовала, как его подбородок коснулся виска.
Его рука напряглась, и Сорель прильнула к нему, вдыхая запах его кожи и ощущая тепло его тела.
Он крепко ухватил ее за плечи.
— Что ты пытаешься делать, Сорель? — громко, чтобы она пришла в себя, спросил Блейз.
— Я? Ничего. О чем ты говоришь?
— Ничего? — недоверчиво переспросил он. — Тогда помоги мне Бог, если ты решила ничего не делать! — Он взъерошил волосы и сунул руку в карман. — Пошли.
Он сделал несколько шагов по тропинке, но она не тронулась с места. Сердце стучало, в голове стоял звон. Она не так наивна, чтобы не догадаться, в чем дело.
Блейз ее хотел. И боролся с собой.
От такой мысли у нее взыграла первобытная женская гордость. Сорель наклонила голову и услышала как бы со стороны свой звенящий голос:
— Чего ты боишься, Блейз?
Он круто повернулся.
— Я? Боюсь?
— Почему ты сам не сделаешь что-нибудь, вместо того чтобы обвинять меня?
Он дернулся, как от удара.
— Если я попытаюсь что-то сделать, у тебя будут основания бояться.
Сорель вскинула голову. Опасная, но захватывающая игра! Наконец-то напряжение между ними вырвалось наружу. Она ехидно произнесла:
— Извините, извините. Я вас не боюсь, мистер Большой Страшный Волк.
Блейз осклабился в улыбке, так что стал действительно похож на хищника.
— Ты сама не знаешь, о чем просишь, Красная Шапочка.
Сорель засмеялась.
— Я далеко не тот наивный ребенок, которого ты помнишь, — уведомила она Блейза и с удовольствием увидела, как улыбка сбежала с его лица, а рот захлопнулся, словно капкан.
Небо потемнело, дерево накрывало Блейза густой тенью. Он мягко уточнил:
— Мы оба повзрослели, не так ли?
Сердце Сорель билось гулко и тяжело, и несмотря на вечернюю прохладу, ей стало жарко и трудно дышать.
— Да. Четыре года назад ты думал, что мы повзрослели настолько, что можно жениться. А теперь я повзрослела настолько, что меня можно целовать.
— Звучит как приглашение, — сказал он.
Проходили секунды, Блейз не двигался с места, вокруг них сгущались сумерки. Сорель подумала, что он сейчас повернется и уйдет, но он тихо попросил:
— Подойди.
Сорель подошла. Несколько шагов дались ей с трудом. Она чувствовала себя так, как будто продвигалась сквозь толщу воды. Остановившись в нескольких сантиметрах от него, она подняла лицо. Она не собиралась отступать.
Блейз долго смотрел; потом поднял руки и обхватил ее лицо.
Она стояла не двигаясь и прямо смотрела в его глаза. Увидев в них злое желание, Сорель приоткрыла губы.
И тогда Блейз наклонился и накрыл ртом ее рот, целуя со странной смесью нежности и ярости, с силой давя на губы.
Сорель инстинктивно прижалась к нему и обвила руками под пиджаком. Но Блейз, не отрывая губ, крепко взял ее за запястья и перевел руки ей за спину, отчего она прогнулась и вдавилась в него всем телом.
Когда он наконец отстранился, то тяжело дышал и долго не мог остановить выбившееся из ритма дыхание.
— Иди к черту, Сорель, зачем ты возвращаешь меня в прошлое?
Не дожидаясь ответа, он снова стал ее целовать, как будто не мог надолго оторваться, и теперь одной рукой гладил ее от бедра до груди, задерживаясь на выпуклостях.
Сорель обвила его рукой за шею, и он застонал, задержал руку на ее груди и крепче прижал ее к себе за талию.
Поцелуй стал еще более чувственным, и Блейз, прервав его, оставил руку лежать на груди Сорель. Блестящие глаза бегали по ее пылающему лицу.
— Ты этого хотела? — не справившись с дыханием, спросил Блейз.
— Да, — призналась она. И больше чем этого. Но только не сейчас и не здесь, когда рядом родители и сквозь деревья пробивается свет. — Ты тоже хотел.
Он не отрицал. Все еще держа ее в объятиях, он окинул ее лицо взглядом, предвещающим бурю.
— Ты получила, что хотела. Удовлетворена? — и Блейз оттолкнул ее от себя.
Сорель пришлось сдержать горький смех. Она была так не удовлетворена, как никогда в жизни, и он, кажется, тоже. Она уже ощутила физическое доказательство его желания. Она продолжила пытку, спросив:
— А ты?
— Ты знаешь ответ, — резко заскрежетал он. — Когда ты научилась дразниться?
— Я не дразню тебя. — Обвинение явно несправедливо: никогда ни к одному мужчине она не испытывала такого чувства, как к Блейзу.
— Нет? Тогда, может, продолжим то, что начали?
Голос звучал так враждебно, что Сорель прикусила губу.
— Но ты меня ненавидишь, — промолвила она.