Блейз снова поцеловал ее и грустно заметил:
— Ты не имела права.
Все его высокомерие прорвалось наружу, но Сорель не захотела ему спускать такой несправедливости.
— Ты тоже! Со сколькими женщинами ты переспал?
— Прости.
За что? За то, что спал с другими женщинами, или за то, что спросил, сколько у нее было любовников? Она могла бы ответить — два. Вторая связь длилась дольше первой, но и она не помогла забыть о Блейзе.
Его пальцы снова потянулись к лифчику, он спустил бретельки с плеч и попросил:
— Повернись.
Сорель вызывающе посмотрела на него. Блейз с пониманием улыбнулся, показывая, как безгранично он терпелив.
— Дорогая Сорель, пожалуйста, поверни свое дивное тело, чтобы я мог расстегнуть лифчик и возложить руки на твои прекрасные груди.
— Нет, — заявила она. Под его ласкающим взглядом она сама расстегнула лифчик. Не отрывая глаз от ее лица, он опустил ее руки и бросил на пол лифчик. Нежно проведя руками по ее телу, он ласково стал поглаживать ее груди, потом тихо сжал их. Ноздри его дрожали, лицо напряглось, глаза закрылись, и длинные ресницы двумя полумесяцами легли на пылающее лицо.
Уложив ее на кровать, Блейз не переставал ласкать Сорель, которая от наслаждения закрыла глаза. Он дразнил языком ее полуоткрытые губы.
Она обхватила его голову руками и гладила красивое и мощное тело Блейза, выкрикнув от страсти его имя. Он тоже издал какое-то хриплое восклицание и прижал ее так, что она лежала неподвижно, тяжело дыша.
— Извини, — глухо произнесла она.
— Извини? — Блейз поднял голову, его глаза горели. — Все так восхитительно, что у меня нет слов.
Он опять ее целовал. Сорель вздохнула, наслаждаясь его прикосновениями, тяжестью рук, тесным сплетением ног. Блейз нежно и властно расправлялся с ее телом.
Теплые руки гладили ее неторопливо и сексуально. Он тянул время, переводил ее от состояния летаргии к ожиданию и, когда услышал, как участилось ее дыхание, сделал последнее и решающее движение.
Сорель отдалась ему, ощущая себя на верху блаженства.
От избытка чувств слезы выступили у нее на глазах при виде его, такого сильного, уверенного, дарящего ей радость.
Блейз погрузил ее в дивный, немыслимый огонь, потрясая приливом первобытного желания. Они крепко сжимали друг друга в объятиях, охваченные пламенем удовлетворенной страсти.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Так они стали любовниками. Физически их отношения были почти предсказуемыми, хотя неизменно сопровождались восторгом и трепетным ожиданием встречи.
Каждую субботу Блейз приходил косить газоны, потом они обедали у Сорель или в ресторане, оттуда шли к нему или к ней домой и пылко предавались любви. Но вместе они проводили не только уикенд.
Вскоре родители поняли ситуацию, и Рода высказалась:
— Теперь уж и не знаешь, чего ждать от Блейза.
— Ничего, — ответила Сорель. — Мы ничего не ждем друг от друга.
Рода смотрела на их отношения скептически и неодобрительно.
Так проходили день за днем, но в глубине души Сорель таился страх, что, когда новизна секса Блейзу приестся, он бросит ее. Она утешала себя тем, что их связывает не только секс, но и воспоминания.
Но иногда она чувствовала, что они только теперь начали узнавать друг друга. Вечерами они разговаривали, обменивались мыслями и мнениями, обсуждали все — от текущих дел до цветов, которые Сорель хотела посадить во дворике.
Только свои отношения они никогда не обсуждали: что они для них значат, куда идут, как долго будут продолжаться…
Воскресным утром, когда Блейз и Сорель сидели за поздним завтраком в ее дворике, Сорель сообщила:
— Нас приглашают в гости.
— Кто?
— Елена и Кэм. Со дня их свадьбы прошло полгода. — Елена обрадовалась, что они придут вдвоем. Все друзья знали, что Блейз и Сорель живут вместе.
— Что ж, достойная дата, чтобы ее отпраздновать. Не все браки такие долгие.
— Я уверена, что их брак будет долгим.
— Почему ты так уверена?
— Потому что они очень любят друг друга и к тому же друзья.
— Мы тоже.
Блейз беспечно держал чашку, расслабленно откинувшись на стуле, но напряженный блеск в глазах противоречил позе.
Сорель откусила кусок тоста и положила его на тарелку.
— Кэм обожает Елену.
Он ничего не сказал, не пошевелился. Потом выпрямился и перегнулся к ней через стол.
— Ты хочешь обожания?
— Конечно, нет.
— Тогда чего же?
Сорель неловко пожала плечами.
— Любви. Настоящей, единственной, вечной.
— По-моему, именно ее я тебе предлагал, когда дарил кольцо.
— Нет. Ты меня не любил… так, как я тебя любила.
Как будто что-то пролетело в воздухе. Зашевелились листья на виноградной лозе, на стол упали пятна солнечных зайчиков.
— Ты меня любила?
Сорель вскочила, и стул проскрежетал по каменным плиткам.
— Иди к черту! — Она не хотела и дальше раскрываться, выставляя себя на посмешище.
Сердце обливалось кровью; она чуть не споткнулась на единственной ступеньке, ведущей в дом, когда Блейз схватил ее за руку и круто повернул к себе лицом.
— Как ты любила меня, Сорель? Ты думала обо мне каждую ночь перед сном, я тебе снился, когда ты закрывала глаза? Ты мечтала, как будешь заниматься со мной любовью, как у нас появятся дети, которых мы будем вместе растить? Ты готова была вцепиться в каждую женщину, которая на меня взглянет? И ты всегда хотела обнять меня, утащить в какую-нибудь комнату с кроватью, выбросить ключи и оставаться там до скончания жизни?
О, как жестоко.
— Да! — отвечала она. Если он все знает, какой смысл отрицать? — Да, да, да!
Она смотрела на него, и слезы катились по ее щекам.
— Я тебя ненавижу! Почему ты так поступаешь? — Он ей наконец-то отомстил, решил поставить ее на колени, окончательно унизить.
— Потому что я перечислил все то, что чувствую к тебе сам, — ответил Блейз, и она задохнулась.
Сорель смотрела на него, и гигантская рука сжала сердце в крошечный комочек, а потом отпустила, и оно заполнило всю грудь, разрывая ее.
— Что? — удивленно протянула Сорель.
Блейз смотрел на нее потемневшими глазами.
— Я люблю тебя, — признался он. — Я боролся со своим чувством с того момента, как снова увидел тебя, я говорил себе, что глупая привязанность к прошлому пройдет. Я почти убедил себя, что меня излечит занятие любовью с тобой, что через несколько месяцев мы благополучно разойдемся. Но каждый раз, когда я держу тебя в руках, я все сильнее ощущаю, что мы принадлежим друг другу, что я не отпущу тебя.
— Ты никогда не говорил о любви… ты только тащил меня в постель.
— Открыться, чтобы быть отвергнутым, как в прошлый раз?
— Но ты тогда не чувствовал ничего подобного!
Некоторое время Блейз хмуро изучал ее, потом неохотно признал:
— Тогда я все воспринимал как должное. Как ты сказала, с детства считалось, что мы предназначены друг другу. Я знал, что люблю тебя, что хочу остаться с тобой навсегда. Я не представлял себе жизни без тебя. Я не задумывался над тем, что мне и так дано всей жизнью. Может быть, не следовало проявлять к тебе столько заботы, когда мы были помолвлены.
— Заботы?
— Я все время себя сдерживал; я знал, что ты девственница, и не хотел торопить события. Я думал, что, после того как мы поженимся, у нас будет впереди вся жизнь, и я хотел, чтобы первый момент для тебя остался самым необыкновенным, запоминающимся.
Сорель смотрела на него любящим и ласковым взглядом.
— Я же не была хрупким цветком!
— Но так с тобой обращались всю жизнь. Я всегда защищал тебя, даже от самого себя, и собирался так делать и дальше. Я не хотел тебя унизить. В то время как ты унизила меня. — Блейз глубоко вздохнул, и его голос изменился, стал ожесточенным. — Когда ты бросила меня, в моей душе поселилась тоска. Ты оставила пустоту в моей жизни и в сердце, и я хотел сидеть и выть на луну, но нужно было так много всего сделать, позаботиться, утрясти, что я кинулся во все это и отказался думать о причине твоего поступка. — Он помолчал. — Наверное, я боялся. Боялся обнаружить в себе то, что ты нашла настолько… отвратительным. Я знаю, ты считала меня надменным и гордым. Но если я и обладал подобными качествами когда-то, ты выбила из меня всю гордость, отвергнув меня.
— Я никогда не считала тебя надменным! Ничего подобного!
— Когда ты вернулась и оказалось, что притяжение между нами по-прежнему сильно, в это трудно было поверить. Пугало, что нужно что-то предпринять с Чери. Я собирался на ней жениться, и она не сделала мне ничего плохого. Ты разбила все мои планы на будущее — во второй раз, и это тогда, когда я наконец-то собрал себя воедино. Я был в ярости.
— Я знаю.
Он послал ей извиняющуюся улыбку.
— Понимаю, тебя нельзя винить, но мое равновесие сильно пошатнулось.
— Мое тоже.
— Ты не проявляла ко мне ни малейшей симпатии. — Сорель ткнула его кулаком в плечо, и он усмехнулся. — Не знаю, когда до меня дошло, что я тебя люблю, что любил всегда и что я должен или получить тебя, или умереть. Но даже тогда я продолжал уверять себя, что все ненадолго, что, как только я заполучу тебя в постель, наваждение закончится и ты не будешь иметь надо мной власть.
— Я не хотела иметь власть над тобой!
— Хотела или нет, но ты ее имела. Власть превратить меня в бога или в нищего. Если ты сейчас не выйдешь за меня замуж, я сяду у тебя под дверью и буду сидеть там до конца жизни, подбирая крошки, которые ты мне выбросишь.
Сорель ни на секунду не верила, что Блейз так сделает — скорее за волосы потащит к алтарю, но слушать его смиренные речи оказалось очень приятно.
— Я выйду за тебя, — ответила она. — Ни о чем большем я и не мечтала.
Блейз зажмурился, наклонился и поцеловал ее.
— Теперь, — шепнул он на ухо, — я не дам тебе шанса сбежать.
Они поженились через три недели; на простой церемонии в саду родителей присутствовали только две семьи и полдюжины друзей — совершенная противоположность пышной свадьбе, которую планировали четыре года назад. Сорель пригласила Поппи, та надела шляпу, поля которой были шире, чем длина юбки. На шляпе красовались маки.