Своим вопросом я привожу оборотня в замешательство. Мы молча сверлим друг друга взглядами.
– Малец, – басит Илья, подняв голову, – оставь нас одних. Мне с Яной нужно обстоятельно поговорить.
– Я ем, – доносится с первого этажа.
– Я сказал, оставь нас! – громыхает оборотень, выключая воду. – Долго я терпел, изображал из себя хорошего парня, но вижу, тебе хорошие не по душе. Дурь так и плещется из твоей милой головке. И сегодня открыла ротик, а из него кака выпала, – качает он головой, небрежно растирая полотенцем плечи. – А что ты пятишься, Яночка? – Я ловлю себя на том, что действительно медленно отхожу к двери. Тон, с каким говорит блондин, не сулит ничего хорошего. – Готовься, милая.
Громкий хлопок дверью и звук отъезжающего автомобиля подталкивают меня к необдуманным действиям, еще более глупым, чем вопросы, что я задала Илье.
Глава 33
Дурочка! Ничего другого не могу о себе сказать.
Да нет, дура! И каждая буква в этом слове заглавная.
Мой побег из спальни блондин сопровождает раскатистым рычанием, словно его вторая сущность не волчья, а львиная.
Грудной рокот придает мне ускорения, но и его оказывается недостаточно, чтобы сбежать от разгневанного оборотня.
Семеня ногами по ступеням лестницы, не представляю, где могу укрыться. Межкомнатные двери не удержат и человека.
Гараж? Гараж! Ключи от Хонды висят у входной двери. На днях я навещала свою «девочку», отполированная, с полным баком топлива, она никогда еще не выглядела столь привлекательной и новой.
Зажав брелок в ладони, распахиваю дверь и оборачиваюсь на грохот. Илья не утруждает себя спуском по лестнице, лихо преодолевает перила и приземляется на журнальный столик, крякнувший под его весом. Деревянные ножки с хрустом разлетаются по комнате.
Полностью обнаженный, стоя на обломках мебели, оборотень скалится пугающей улыбкой.
Он меня прибьет!
В подтверждение моих мыслей мужчина рокочет:
– Взбесила ты меня, злючка! Буду глупость из тебя изгонять. – Смесь Тарзана с Аполлоном заносит увесистую ладонь по широкой дуге, демонстрируя свои намерения.
Ответить мне нечего, да и разговоры тут не помогут.
Моя пробежка получается яркой и короткой. Прыжок, четыре размашистых шага, и я болтаюсь вниз головой на мужском плече. Хочется закричать что есть сил: "Помогите!" Успеваю набрать максимальное количество воздуха в легкие, но блондин дергает плечом, и я лечу навстречу каменной дорожке. С визгом я вцепляюсь в мужские бедра, зажмурив глаза не то от страха встретиться с камнем, не то от вида обнаженной задницы перед своим лицом. Илья перехватывает меня, соскальзывающую, и довольно смеется, крепко ухватив за ноги.
– Я бы голову себе разбила. – Моя ладонь звонко хлопает по ягодице. Получив в ответ далеко не игривый шлепок, ойкаю и примолкаю.
– Признайся, Янка, до встречи со мной ты где-то ударялась головой? И не случайно об открытую дверцу шкафа, а вот по-настоящему, с кровью?
– Нет! – огрызаюсь я.
– Никогда бы не подумал… – Он толкает ногой входную дверь. – Если не травма, то, выходит, дурь врожденная. Сейчас мы быстренько обсудим недопонимания и будем закреплять результат. – Оборотень сваливает меня мешком на диван. – Не вздумай вставать, – угрожающе указывает пальцем и приносит кухонный стул.
Оборотень садится напротив, откидывается на спинку, раскинув ноги. Поза вроде бы обычная, но взгляд невозможно удержать на лице, он так и сползает вдоль шеи, ниже по мышцам груди, плоскому животу… и я вскидываю голову, стараясь сосредоточиться.
– Подушечку? – неуверенно предлагаю я.
– Мне не жестко, – оборотень отшвыривает ее. – Давай, вываливай мысли своей тараканьей фермы. Все до одной. И побыстрее, – закидывает ногу на ногу, хоть немного прикрывая наготу.
– Я не хочу быть, как все те, что прошли через твои колени, – вроде бы пытаюсь взглядом указать на мужские ноги, но стопорюсь на возбужденном члене. – Да прикройся уже!
– А ты в глаза смотри, Янка-нимфоманка. Я же игнорирую твои острые соски. – Протянутую оборотню подушку прижимаю к своей груди. – Так что там про колени?
– Они у тебя волосатые, – бормочу я. – Вы меня оставили в доме, словно хомяка какого-то! Почти на двое суток. Я даже выйти не могла!
– А кто тебе запрещал? – наигранно удивляется Илья.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю!
– Не-а, это в твоей голове какие-то ограничения. А насчет того, что не предупредил, согласен, виноват. Про колени ты мне так и не объяснила.
– Если не понимаешь, еще непонятно, кто из нас головой бился! – Я закипаю. Мы меняемся ролями, блондин со слоновьим спокойствием наблюдает, а мне хочется рвать и метать. – Я понимаю, что ты не рад моему появлению. Знаю, не входило в твои планы обзавестись семьей…
– Ты сейчас это к чему? Хочешь, чтобы я отрицал? Так не буду, правду сказала.
– Я хочу, чтобы ты не вел себя, как эгоистичная задница! Высадил у дома и пропал. И что я должна думать? А после репортажа чуть с ума не сошла! – поднимаюсь и швыряю в гадскую физиономию подушку. – Гадала, жив или нет!
– Так ты волновалась, малявка? – Илья протягивает руку, но я резко отодвигаюсь.
– Нет! Фантазировала об очередной пухлой блондинке на твоих коленях! – выкрикиваю я со злостью. Что за идиот? Конечно, волновалась! Только-только моя жизнь стала походить на ту, о которой я и не смела мечтать, и чуть все не потеряла.
– Не кричи на меня, Янка, – произносит он тихо-тихо.
Мне бы прислушаться и замолчать, но тараканы взбунтовались и просят возмездия. Злость и страх возможной потери жгут грудь, переплетаясь и смешиваясь, обретая силу над разумом. Эмоции находят выход: я рычу, вскидываю возмущенно руки:
– Я не кричу!
– Как же с тобой тяжело, – обреченно выдыхает Илья. – Да, я виноват. Должен был сообразить, ты будешь волноваться, – медленно поднимается. – Но и тебе бы не помешало пораскинуть мозгами. Если меня вызвал Альфа – дело серьезное. Но это все притирки, со временем я научусь предвидеть подобные скандалы, а ты сдерживать себя. Меня волнует другое. – Илья рывком притягивает к себе. – Твое хроническое желание быть жертвой.
– Я не хочу ничего подобного! – шиплю я, глядя в лицо.
– А кто выдумал, что я умолчал о встрече с Бальво из страха быть преданным?
– А какие еще могли быть причины?
– Сейчас открою тебе секрет. – Илья говорит шепотом, склоняясь к моему лицу. – Я промолчал о зачистке гнезда Светлых, чтобы ты не волновалась. Знаешь, скольких «декабристок» ловили на местах бойни? У оборотня только одна мысль: уберечь свою пару. И когда волчица не прислушивается, чаще всего погибают оба, это я тебе из практики говорю. Поэтому никто и никогда не рассказывает о стычках, зачистках и любых других встречах, где может пролиться кровь. Так ясно? А теперь перейдем к воспитательным мерам.
– Что?
– Что? – передразнивает, снова закидывая меня на плечо. – Задницу лупить буду. И лупить до тех пор, пока не услышу: «Я виновата, прости меня, Илюша».
– Ты несерьезно.
– Неправильный ответ, – со мной на плече он открывает створку шкафа. Меня уже не смущает вид голых мужских ягодиц, а волнует судьба собственных. Извернулась посмотреть: блондин со свистом стягивает кожаный ремень.
– Илья!
– Да, Яна, – он бросает ремень на кровать и ставит меня на ноги.
– Ты не посмеешь!
– Да неужели?
– Пошутил и хватит – Я несмело улыбаюсь.
– Это моя боль, Янка. Меня редко воспринимают всерьез. «Это же Коваль, – Илья присаживается на край кровати, – придурок, у которого рот никогда не закрывается». Вот что я часто слышу о себе. Обидно. Надеюсь, хоть ты обо мне так не думаешь? – протягивает руку, раскрыв ладонь. – М-м-м?
– Не-е-ет, – я делаю шаг навстречу, заверяя. – Конечно нет.
Печальная улыбка оборотня сменяется на торжествующий оскал, я не поняла, как оказалась перекинутой через мужские колени, уткнувшись носом в покрывало. Как я могла ему поверить?! Подумаешь, глаза жалостливые! Кто полностью обнаженный, с членом, приведенным в боевую готовность, станет жаловаться на непонимание его тонкой душевной организации окружающими?! Ни один нормальный человек! А блондина назвать нормальным не получается даже с натяжкой.
– Ну нельзя же быть такой наивной. – Слова сопровождаются довольным хохотом. – Ты поверила, что я сейчас пущу слезу? Какой талант пропадает. На сцену мне надо. – Илья придавливает предплечьем между лопаток, зафиксировав за спиной мои руки.
– Если только клоуном, – я дергаю ногами во все стороны, надеясь задеть обидчика.
– Вот что я люблю в тебе, злючка, так это твой острый язычок и колючий нрав. Ты дергайся, дергайся. Чувствуешь, меня это заводит?
– Клоун и извращенец, – шиплю я, извиваясь. – Отпусти!
Блондин отклоняется, звякает металлическая пряжка, и я зажмуриваюсь в ожидании удара.
– Ты чего притихла? – Вдоль бедра скользит свернутый вдвое ремень толстой кожи. Прикосновения остро ощущаются сквозь ткань брюк.
Электрические разряды вторят движениям, приятно покалывая кожу от колена вверх и, щекоча, спускаются по внутренней части бедра.
– Ничего, – огрызаюсь я и тут же жалею. Блондин размахивается, а я, скосив глаза, наблюдаю. Его рука застывает над головой. Секунда, две… сознание бьется в истерике. – Не прощу! – выкрикиваю, дернув плечами.
– Чего не простишь?
– Если ударишь!
– Совсем дурная. – Мягкая кожа ложится на запястья, туго стягивая их вместе. – Даже если ты мне мозг блендером взобьешь и решишь выпить через трубочку, и пальцем не трону. Не смогу. Зверь не позволит и воспитание. – Мужские пальцы хватают за пояс брюк и тянут вниз.
– А раздевать девушку воспитание позволяет? – я мешаю оборотню как могу.
– А если девушка не против?
– Против!
С хлестким шлепком горячая ладонь ложится на ягодицы, по-хозяйски сминает, массажными движениями проходит по пояснице. Если забыть о том, в какой я позе сейчас нахожусь, приятно. Очень приятно! Ловкие пальцы легкими движениями пересчитывают каждый позвонок, разминают шею и закапываются в волосы. Не думала, что массаж головы может довести до предоргазменного состояния.