Он усмехнулся:
— Отличное решение.
— Сок?
— Спасибо.
Пока Жасс наливала ему сок, он оглядел богатые драпировки и ковры цвета драгоценных камней. Народ Вади расстарался, показывая Жасс свою любовь и предлагая ей лучшее из того, что у них было. Из латунных кадильниц ощущался запах ладана, из старинных латунных фонарей лился желтоватый свет. В шатре было столько шелковых подушек, что их хватило бы на десять кроватей.
— Красиво, правда? — заметила она, видя его интерес и пользуясь шансом заговорить на безопасную тему. — Хотя ты забыл закрепить дверцу в шатер.
Удивленный, Тир оглянулся.
— Тебе было не до этого, ты читал мне нотации, — сухо сказала Жасс, когда он исправил свою ошибку.
Вернувшись и сняв куртку, он заметил, что Жасс пристально его разглядывает. Он подумал, что в крайне традиционном мире Жасс даже на секунду обнаженные бицепсы будут считаться оскорблением. Она таращилась на татуировку на его руке, которая была жестоким напоминанием о его гордом наследии викингов и очередным напоминанием о том, какая пропасть лежит между ними.
Жасс не понимала, с какой стати она впустила Тира Скавангу в свой шатер. Когда он слегка коснулся ее руки на собрании в сельсовете, Жасс напряглась всем телом. А теперь она осталась с ним наедине. Она не могла позволить ему выйти на улицу и рисковать своей жизнью. Это была единственная причина ее поведения. Но властная аура Тира словно заполнила весь шатер. Он был поразительно привлекательным и мужественным.
Любая женщина потеряет голову рядом с Тиром, убеждала себя Жасс. Снаружи бушует буря, но это не повод мечтать о нем. Они остались наедине вынужденно.
Кроме своего брата. Жасс никогда не оставалась наедине ни с каким другим мужчиной. Поэтому сейчас она не знала, что ей делать и как себя вести.
Жасс приказала себе смотреть куда угодно, только не на здоровяка Тира. Нельзя смотреть на его мускулистое тело. Нельзя смотреть в затуманенные глаза Тира и вспоминать о прошлом. Не надо думать о том, какие чувства вызвало его прикосновение.
К счастью, она быстро нашла себе занятие. Она стала убирать от колышущихся краев шатра вещи, которые могли разбиться, если ветер усилится.
— Я могу взять фрукты, Жасс?
— Конечно. Угощайся!
Жасс знала Тира давным-давно и верила, что он никому не причинит вреда.
Но прошло время, и он стал обученным воином.
Жасс наполнила кубок и протянула его Тиру. Она моргнула, когда он потянулся за кинжалом на поясе. Она вспомнила, что этот кинжал подарил ему Шариф, сказав, что отныне они будут братьями. Словно под гипнозом, она смотрела, как Тир разрезает фрукт на тонкие ломтики и кладет их на тарелку.
— Мы можем просидеть здесь несколько часов, Жасс. Тебе надо поесть.
Часы? Разве она сможет оставаться спокойной и разумной в течение нескольких часов наедине с Тиром, если уже сейчас ее сердце колотится как сумасшедшее?
Жасс приняла тарелку с фруктами. Это был небольшой, но важный шаг в ее попытке успокоиться рядом с Тиром. Если она не расслабится, то им обоим предстоит тяжелая ночь.
— Вкусно? — спросил он, когда она поднесла кусочек фрукта к губам.
— Спасибо.
Она была такой чопорной, напряженной и испуганной. Такую Жасс он не знал, хотя ее черные глаза и идеальные черты лица казались ему красивее, чем прежде.
— Почему ты так пялишься на меня? — с подозрением спросила она.
— Разве я пялюсь?
— Ты же знаешь.
Жасс покраснела и отвернулась, а потом одновременно с Тиром потянулась к фруктам. Их руки соприкоснулись, и она резко вдохнула. Тира оглушили собственные эмоции. Это настоящее сумасшествие. Он не ожидал, что так сложно будет сохранять спокойствие в присутствии Жасс.
Жасс отошла от него на пару метров и только потом снова заговорила:
— Я рада, что ты вернулся, Тир.
Он нарезал еще один фрукт.
— Ты рада, что я вернулся из путешествий? — спросил он, беря зубами сочный плод с кончика кинжала. — Или ты рада, что я здесь?
— И то и другое, — откровенно призналась Жасс и крепко обхватила себя руками, когда ветер стал трепать крышу шатра.
— И что мне теперь делать? — сказал он.
— О чем ты? — Она посмотрела на него, округлив глаза.
Он коротко, но грустно рассмеялся:
— Ты расскажешь эмиру о том, что мы с тобой провели вместе ночь?
— Ты не против того, чтобы поговорить о чем-нибудь другом?
Он пожал плечами и снова налил себе сока:
— Как хочешь.
Он начал вышагивать по шатру. Бездействие ему не нравилось. Он старался не приближаться к Жасс. Желание обладать ею медленно сжигало его изнутри.
— Расскажи о своих планах на будущее, — предложил он.
— Мои планы? — Он мгновенно услышал в ее голосе стальные нотки. — Я буду работать на конюшне своего брата и больше заниматься своими подданными. Мой брат всегда хотел, чтобы я работала в Кареши. Не смотри на меня так, Тир. Шариф всегда знал, чем я буду заниматься. Я просто не сразу поняла, в чем мое будущее.
— И теперь ты все продумала.
— Мужчины строят планы, женщины их улучшают.
— Я был частью твоего плана?
— Нет! — воскликнула она, будучи по-настоящему шокированной. — И если ты думаешь, что я придумала эту безумную идею со свадьбой, то ты ошибаешься.
— Ладно, — успокаивающе произнес он. — Итак, народ Кареши любит и уважает тебя, и ты права, говоря, что должна работать здесь. Просто я не уверен, как долго тут задержусь.
Она секунду помолчала и спросила:
— Ты веришь в судьбу, Тир?
Он пожал плечами:
— Куда ты клонишь?
— Погоди, Тир. Все довольно просто. Ты не считаешь, что у всех событий есть причина? Взгляни на очевидное. После падения с лошади я оказалась в селе Вади. Буря задержала меня здесь. А сейчас…
— А сейчас? — подсказал он.
— А сейчас я знаю, каким должно быть мое будущее. И еще у меня появился шанс поговорить с тобой.
— Поговорить о чем? — Он был не в настроении для расспросов, поэтому сразу насторожился и отгородился от Жасс невидимой стеной.
— Тебя долго не было. Нам есть о чем поговорить.
Тир помнил, что Жасс не остановит ничто. Жасс Кареши была такой же сложной, как политики ее страны. Она выросла в окружении интриг и угроз.
— Хорошо, я начну, — сказала она. — Я буду жить в селе Вади. По крайней мере, некоторое время.
— Ты собираешься здесь жить?
— Почему нет? Я могу ездить отсюда на работу на конюшню.
— А как же твой дом во дворце?
— Какой смысл жить во дворце вдали от моего народа, если я могу быть здесь и узнавать их проблемы?
С этим он поспорить не мог.
— Я думаю, Шариф согласится с твоим решением. Мы оба знаем, что Шариф терпит помпезность и церемонии только как необходимую часть своей работы. Для вас обоих важнее всего народ Кареши.
— Я очень упорно добиваюсь поставленной цели.
— А то я не знаю, — сухо пробормотал Тир.
— Куда ты собрался? — спросила Жасс, когда он повернулся, чтобы уйти.
— В свое убежище, — сказал он. — Не волнуйся, оно надежное.
— Я не волнуюсь, но теперь твоя очередь говорить. Почему ты отказываешься от шанса пообщаться?
— Я пробыл здесь достаточно долго, Жасс. Твоя репутация погублена.
— Забудь о моей репутации, — возразила она. — Ты же не целовал меня на глазах у всех.
— Кстати, почему я об этом не подумал?
— Тир…
— В следующий раз я оставлю тебя там, где найду, — пообещал он, прежде чем Жасс успела возразить.
— Нет. Ты никогда так не поступишь. Ты всегда был моим спасителем, Тир.
Их взгляды встретились, ситуация стала опасной.
— Немногие назовут меня спасителем, — сказал он.
— Нет, — согласилась она. — Тебя зовут героем.
— Перестань, Жасс.
— Нет, я не перестану. — Ее голос стал таким же громким и сердитым, как у Тира. Она встала между ним и выходом из шатра. — Однажды ты скажешь мне, почему избегаешь разговоров о своем прошлом.
— Мое прошлое не твое дело.
— Это мое дело, — в ярости ответила Жасс, — потому что мы с Шарифом волнуемся за тебя. И я не желаю смотреть, как ты страдаешь в одиночестве.
— А если я хочу быть один? — резко спросил он. — Поверь мне, Жасс, ты не захотела бы попасть туда, где был я. И ты, несомненно, не захотела бы видеть даже во сне то, что я видел.
Глава 10
Жасс взяла Тира за руку, и он напрягся.
— На этот раз ты ошибаешься, — сказала она. — Ты недооцениваешь меня, Тир. Ты можешь рассказывать мне обо всем, — подчеркнула она.
— Кое о чем лучше не рассказывать, Жасс.
— Я не согласна. — Она покачала головой и немного отошла от него в сторону. — Если ты будешь держать в себе все эти отвратительные мысли, то ты заболеешь. Наступает момент, когда следует посмотреть правде в глаза. Тир, Слушай, Тир, я часто ошибалась, но теперь я должна все исправить. Я не знаю, с чего начну, но я все равно решу свои проблемы. — Она вздохнула, сопереживая Тиру. — Я не могу притворяться, будто не осознаю чудовищность воспоминаний, от которых ты бежишь.
Тир молчал.
— И я не представляю, что ты видел, — сказала она.
К счастью!
Взгляд Жасс остался таким же уверенным.
— Я не брошу друга в беде, — произнесла она.
— Я не в беде. — Тир не собирался с ней откровенничать. Однако он начинал чувствовать, что перед ним прежняя Жасс — сильная, практичная, иногда сумасбродная, всегда вредная, опасно импульсивная девчонка.
— А что касается этого… — Она прикусила губу.
— Ты о браке? — спросил он.
— Ты не захочешь это слушать, Тир, но физический контакт между мужчиной и женщиной в Кареши означает только одно.
Он посмотрел в обеспокоенное лицо Жасс:
— Но между нами ничего не было.
Жасс покачала головой:
— Не все так просто. Те, кто захочет дестабилизировать мирное правление Шарифа, откажутся нам верить. Разве ты не понимаешь?
— Итак, что же ты предлагаешь?
Сделав глубокий вдох, Жасс напряглась: