Он серьезно думал, что Лэнгдон может быть шпионом? Я еле сдержала смех. Он проболтался о своих отношениях с Ларой; он не смог бы сохранить что-то в тайне, даже если бы от этого зависела его жизнь. Или это означает, что из него наоборот получился бы идеальный шпион, на которого все равно никто не подумает? В конце концов, разве Кавендиш не выбрал меня из-за моей бесхитростности?
Снова наступило задумчивое молчание, а когда я подняла глаза, то обнаружила, что Бастиан снова погрузился в книгу.
Когда часы пробили одиннадцать, я не выдержала и встала с дивана. Комната медленно плыла – я слишком долго пила по одному бокалу за вечер, и теперь три большие порции бренди с легкостью выбили меня из колеи.
– Что ж, я иду спать.
Я уже собиралась пожелать ему спокойной ночи, полагая, что он придет, как только дочитает свою ужасно интересную книгу. Но он захлопнул ее тут же, как только слово «спать» вылетело из моих уст. Бросив книгу на диван, он вскочил на ноги, оказавшись слишком близко ко мне.
– Показывай, куда идти, Кэтрин.
Глава 37
От хрипоты в его голосе внутри меня все словно переворачивалось.
Бастиан ходил за мной по комнате, пока я задувала свечи и поворачивала ручки на каждой лампе, гася и их. Он не помогал, но и не отходил от меня дальше, чем на расстояние вытянутой руки, словно был моей тенью. От такого внимания у меня сжался желудок, и от этого – а может, всему виной бренди – голова закружилась еще сильнее. Когда мы вошли в спальню, он по-прежнему держался слишком близко от меня.
Пока он закрывал за нами дверь, оторвавшись от него, я пересекла комнату. Неторопливо я стала задувать свечи в канделябрах, словно именно это было причиной моего маленького побега.
Когда я повернулась, Баститан уже стягивал с себя рубашку, и от этого зрелища я не смогла отвести взгляд. Бронзовый загар просвечивал под одеждой, как будто это был не загар, а естественный оттенок его кожи. Рельефные мышцы напряглись, когда он стягивал рубашку через голову. При каждом движении от него отлетали воздушные и туманные тени. Если бы у теней были чувства, я бы предположила, что они довольны.
Голос в моей голове – тот, который направлял леди по правильному пути, – говорил, что я должна отвернуться.
Но конечно же, я не смогла.
Не сейчас, когда мои глаза следят за каждым изгибом его мышц и ловят сияние серебристо-бледной кожи на его груди. Торс Бастиана пересекал крупный шрам: он начинался от левого плеча, проходил совсем рядом с соском и заканчивался возле пупка. Должно быть, это была ужасная травма. Смертельно опасная. Наверняка полученная во время сражения.
На вид он был всего лишь на несколько лет старше меня. Нет, тридцать лет – это не мало, но для такого шрама, как у него, он был слишком молод. Если не считать неофициального морского конфликта с Гесперией, Альбион не воевал уже много лет. Единственными людьми с такими ранами были старики, которые рассказывают истории у костра и развлекают своими шрамами маленьких детей.
Правда, будучи эльфом, он может быть гораздо старше, чем кажется. Это заставило меня задуматься.
В каких битвах он участвовал в Эльфхайме? Против кого они сражались? Быть может, с Рассветным Двором? Но официально Королева Ночи и Король Дня являются соправителями. И как я слышала, придворные обоих дворов могут плести интриги, улыбаясь друг другу в тронном зале, и наносить колкие удары в спину. Но не открыто воевать.
Бастиан бросил рубашку на стул и рукой провел по волосам, убирая их с лица. Неудивительно, что в его хватке я даже не могла пошевелиться. Такие мускулы.
Я провела языком по рту, в котором резко стало сухо.
Когда его плечи дернулись, – словно он был рад, что освободился от одежды, – свет за что-то зацепился у его соска. Металл? Что он там делает? Я присмотрелась. И действительно, по обе стороны от соска виднелись два маленьких шипа, направленных влево и вправо. Погодите, это что, пирсинг?
– Продолжай, – Бастиан поднял подбородок, глядя на меня с игривым блеском в глазах.
Я быстро отвела взгляд, лицо пылало.
– Что?
– Тебе это интересно, – он указал на металл, на который я смотрела. (Да, я продолжала притворяться, что там был только металл, а не маленькая часть его плоти, которая полностью поглотила мое внимание). – Спрашивай, что тебя интересует, – Бастиан сказал это так легко, словно мой интерес к его телу был само собой разумеющимся.
Возможно, сказался бренди, и я подошла, позволив себе вновь направить внимание к этим двум маленьким шипам.
И уж точно именно бренди виной тому, что я потянулась к ним, как только оказалась достаточно близко. Мне было интересно, они просто приклеены или как-то проходят через кожу.
Бастиан поймал мое запястье, и я ахнула от его быстрой реакции, а также от осознания того, что только что собиралась сделать.
– Я сказал, что ты можешь спросить. Я не сказал, что ты можешь трогать.
Мои щеки горели отчасти из-за бренди, отчасти от смущения.
– Извини, я просто… Они проходят через кожу? Это пирсинг?
Большим пальцем он провел по тыльной стороне моего запястья, медленно и нежно, возможно, машинально.
– Да. Между ними проходит дуга. – Он не выглядел раздраженным из-за моей попытки дотронуться, хотя этого и нельзя было делать.
Было в этом всем какое-то лицемерие – сколько раз он прикасался ко мне без спроса? И разве сейчас он не держал мое запястья, поглаживая так, что волоски на руках поднимаются дыбом от удовольствия?
Но любопытство взяло верх.
Теперь мы стояли вплотную друг к другу, и я увидела кусочек металлического стержня позади обоих шипов, исчезающий в коричневой коже соска.
– Это… больно?
– Первое время, да, было больно. Но теперь нет. Все давно зажило, как и твои уши. – Он откинул мои волосы с проколотого уха, и я вздрогнула от потока прохладного воздуха.
– Зачем тогда нужно было это делать, если было больно? – я говорила тихо, с придыханием, словно дар речи покинул меня.
Бастиан насмешливо спросил.
– А зачем ты проколола уши? Это же больно, разве нет?
– У меня не было выбора. Мне прокололи уши, когда я была ребенком.
Тень пробежала по его лицу, и он тихо сказал:
– Что ж, думаю, мне повезло, что у меня был выбор. – Он провел пальцем по мочке моего уха. – Мне нравится, как это выглядит, и это делает сосок более чувствительным.
Кажется, я перестала дышать. Моя рука обмякла в его захвате. Насколько чувствительным? Как он отреагирует, если я дотронусь до него? Лизну его там? Укушу?
– Кэтрин?
Я втянула в себя воздух, словно вынырнула из глубокого и безумного погружения.
– А женщинам можно это делать?
Уголок его рта медленно приподнялся.
– Можно.
Не думаю, что это то, что мне нужно. Мое тело и так слишком сильно отзывалось на малейшее прикосновение, и мне не нужно становиться еще чувствительнее.
Через пару мгновений по его лицу пробежала хмурая тень, и он отпустил мое запястье.
– Кто такой Вебстер?
– Что?
– Эти розы, – Бастиан кивнул в сторону розового куста в горшке. – Ты поставила их в свою спальню. Держишь поближе к себе. На табличке написано, что они «от Вебстера».
Я рассмеялась, но он нахмурился еще сильнее.
– Вебстер – это садовник.
Бастиан покачал головой, все еще не находя это забавным.
– Пару дней назад я говорила с ним о розах, и еще он… прервал нас.
– Хм. И теперь он дарит тебе подарки. Которые ты держишь в своей спальне. – Многозначительно кивая, он отступил. – Все ясно.
– Он просто захотел сделать приятное. Я знаю, что тебе, вероятно, это сложно понять, но люди иногда так делают, – я внутренне поморщилась, как только это произнесла. Разве Бастиан только что не подарил мне книгу? Тем не менее, сейчас он был смешон. – Мое внимание привлек куст в саду, и садовник подарил мне один из своих собственных. И он стоит здесь, а не в гостиной, потому что здесь лучше свет. В гостиной слишком прямые лучи – летом куст там сгорит.
Поджав губы, эльф окинул растение взглядом.
– Боги милостивые, Бастиан. Даже если бы подарок был чем-то большим, я не понимаю, почему это должно волновать тебя. Я не принадлежу тебе.
Он вздрогнул, подпрыгнув, словно я уколола его шипом розы.
– Нет, не принадлежишь. Да мне это и не нужно.
То есть он не хочет меня? Или он просто не хочет меня себе в подчинение? Мне не удалось собрать много сведений об устройстве эльфийского общества, но, кажется, по их брачным законам, жена не являлась собственностью мужа, как это было в Альбионе.
И все же теперь он стоял слишком далеко от меня – момент был испорчен. Соблазнение шло совсем не по плану. Мне нужно было уложить его в постель.
– Что ж… – я деликатно (и фальшиво) зевнула, прикрывая рот рукой. – Пора спать, – я стала расправлять одеяла.
Повернувшись, я увидела, что он расстегивает брюки.
– Не снимай их, – выпалила я. Я с такой решительностью потянулась к его соску, что теперь мне нужно было вернуть себе самообладание. Пусть он сделает первый шаг, пусть думает, что это его идея. Во всяком случае, так я говорила себе.
На самом деле я не осмеливалась переступить эту черту. Это было похоже на прыжок в бездонную пропасть.
– Как пожелаешь, – Бастиан наклонил голову и юркнул в постель.
В мою постель. Вы только посмотрите. Черт. Невероятно.
Я пошла и задула оставшиеся свечи, ощущая на себе давление его пристального взгляда. Взяв себя в руки, я остановилась перед последним канделябром и очень медленно потянула за завязки халата. Он замер, впитывая каждое мое движение. Возможно, он заметил легкую дрожь в моих руках.
Сглотнув, я стянула халат и позволила ему упасть, зная, что свечи будут просвечивать через мою полупрозрачную сорочку.
Оставалось надеяться, что это эффектное раздевание сведет на нет расстояние, возникшее между нами.