В его глазах мелькнуло недоумение.
— Объясни еще раз, пожалуйста.
— С удовольствием, — тихо сказал он и поцеловал меня снова.
Какое счастье… А мы ходили друг вокруг друга и не замечали очевидного… Как долго дружба мешала любви. Как долго…
— Я люблю тебя, — прошептала я, обнимая Володьку.
— Вот так просто взяла и сказала? — притворно удивился он. — Не дожидаясь моего признания?
— Просто сделала логичный вывод. Не любил бы, не целовал бы, — ответила я, целуя его.
— Я люблю тебя, Тина, — сказал Вовка через пару минут. — Ты для меня всё.
Расстались мы где-то через полчаса. Целовались в машине. Какие мы все-таки дураки.
— Тина, может, ты никуда не пойдешь? — спросил Володька. Правда, это была больше просьба, чем вопрос. С каким бы удовольствием я осталась… Но есть вопросы, на которые мне нужны ответы.
— Надо, Вовка, надо. Но я скоро вернусь, — пообещала я и вышла из машины.
До полянки добралась без приключений и в отличнейшем настроении. Как-то даже забыла, что я, вообще-то, ругаться с Емельяном ехала. У заснеженных развалин избушки меня поджидали трое: леший, русалка и домовой.
— День добрый, — поздоровался он, с усмешкой поглядывая на меня исподлобья.
— Добрый, — откликнулась я. Весь боевой настрой давно куда-то улетучился, осталось только любопытство. Мда, и как теперь ругаться?
— Может, кто-нибудь расскажет мне, что это за история с Милой в городе, с приворожением Володьки?
— Отчего ж не рассказать, теперь самое время, — кивнул Емельян. — Но для начала, Алевтина Петровна, позволь тебя поздравить.
— С чем? — насторожилась я.
— С тем, что ты теперь настоящая ведьма, полностью открывшая свою силу, скажем откровенно, немалую. А еще со скорой свадьбой.
— Спасибо…, наверное, — несколько смутилась я. Разговор шел совсем не так, как я представляла.
— Знаю, последние месяцы были для тебя нелегкими, но иначе было нельзя, — словно извиняясь, продолжил домовой.
— А вот с этого места поподробней, пожалуйста, — попросила я.
— Само собой, — кивнул Емельян и улыбнулся. — У тебя, как у семейной ведьмы, есть обязанности. На тебе держится семья, родственные связи, благополучие каждой отдельно взятой ветви семьи. И ты, берегиня, должна хранить семью, пока новая ведьма не войдет в силу. Даже после смерти, как Тикуса Владимировна.
— И как мне это делать? — ничего себе задание. Мало того, что ответственность за всю семью, так еще и на тот свет распространяется.
— Самое главное условие ты уже выполнила. Ты стала счастливой. Ты будешь подобно солнцу рассылать лучи счастья всей семье. А остальное… Советом, словом, помощью будешь хранить семью. Ты психотерапевт. Хорошо умеешь это делать.
— Ладно, — медленно проговорила я, вникая в услышанное. — А причем тут Вася и, так сказать, деятельность Милы в городе?
Емельян усмехнулся.
— И тут все просто. Чтобы высвободить силу, нужны сильные чувства. Гнев, например, ярость. Для этого понадобился Вася. Кстати, — домовой повернулся к Никифору. — Вася, будь добр, предложи нашей ведьме стул.
Никифор послушно кивнул, а когда поднял голову, на меня смотрел Василий. Те же чуть насмешливые глаза, красиво очерченные губы, изогнутые в чарующей улыбке, та же одежда. Я почувствовала, как роняю челюсть на землю. Быстренько взяла себя в руки и тряхнула головой, отгоняя наваждение. Никифор-Вася подошел ко мне, наколдовал стул и галантно предложил присесть. Предложение озвучил на французском.
— Мы думали, ты влюбишься в такого молодого человека, а когда узнаешь, что он тебя использовал и бросил, придешь в ярость, — подала голос Мила, робко поглядывая на меня. Видно не забыла нашу прошлую встречу. Хотя такое не забудешь. — Но ты не желала в него влюбляться.
Я села на предложенный стул. Что-то многовато новостей за один раз. И с того света семью хранить, и Вася оказался лешим. Значит, и вся его история — выдумка. Не было никакой другой ведьмы, которую заклинанием в межмирье закинуло.
— И что вы сделали?
— Пришлось тебя привораживать, — мялась русалка. — Приворот на основе моего не подействовал на тебя совершенно. Пришлось очень старым способом, через портрет. Но и так ты сопротивлялась. Поэтому Никифору приходилось часто появляться днем, чтобы заклинание поддерживать.
— Да и самому мне нужно было очень стараться, — высказался Вася. — Приходилось перебивать истинную любовь приворотом. А это тяжело, особенно, если 'жертва' — ведьма.
— Ты не мог бы, пожалуйста, стать снова Никифором? — спросила я бывшего 'возлюбленного'. Как-то не ожидала увидеть его вновь, а уж тем более слушать его жалобы на сложности с моим охмурением. — У меня из-за всего этого когнитивный диссонанс.
— Конечно, — улыбнулся Вася и, передернув плечами, превратился в лешего.
— Спасибо, — я задумалась. Компания молча ждала моей дальнейшей реакции. — Ладно, вы вызвали отрицательные эмоции. На Васю я очень сердилась, а то бы не отправляла его обратно в межмирье. Зачем нужно было морочить голову Володьке?
— Потому что Васю ты не любила. И, как ты совершенно верно сказала, всего лишь рассердилась. А это недостаточно сильные чувства, — пояснил Емельян. — Вот мы и решили подстраховаться. Тем более вас, современных умников, в любовных делах за ручку водить надо.
— Так уж все запущено? Раньше лучше было? — не удержалась я от ироничного замечания.
— Да, — улыбаясь, кивнул домовой. — Ты с Владимиром своим сколько знакома? Да он тебя всю жизнь любит. Ты ж разве заметила? Ты даже сама не поняла, когда его полюбила, — старичок покачал головой и добавил: — Эх, ума у тебя палата, а глупости — сааааррратовская степь! — и распахнул руки, показывая ширь степи.
Вот даже и не знаешь, как реагировать на такое.
— И вы решили помочь нам сойтись? — выдохнула я.
— Да, — согласился Никифор. — Еще нам нужно было, чтобы ты была в ярости. А когда Мила зацепила Владимира, а потом бросила, ты в достаточной мере разозлилась.
— Ты не представляешь, как он сопротивлялся моей магии, — встряла русалка. — Мне еще не приходилось с таким сталкиваться! Мало того, что заклинание на него трижды набрасывала, так еще 'привязки' везде расставлять приходилось. И звонить по четыре раза в день.
Нет, только подумать, эти сказочные персонажи устроили мне 'веселую' жизнь, а теперь мне же жалуются, как непросто это было! Что-то с этим миром не так…
— Разозлилась ты знатно, — вернул разговор к основной теме Емельян. — Мила говорила, ты голосом стекла побила.
Я кивнула.
— И ее из круга выдернула.
Я снова кивнула.
— И книга к тебе сама прилетает, раскрывается сама там, где надо…
Кивнула в третий раз.
— И глаза и волосы у нее от ярости почернели…, - вставила Мила. — Такого даже с Тикусой Владимировной не случалось…
— Понятно, — коротко подытожил Емельян и задумчиво добавил: — Ты сильней Тикусы Владимировны, да и семья у тебя больше. Без помощника тебе нельзя.
— Без какого помощника? — удивилась я.
— Без домового, — пояснил Емельян, глядя на меня с уважением. — А с такой силой лучше бы тебе сразу двух.
— Или одного опытного, — улыбнулась я.
— Если на меня намекаешь, то зря, — покачал головой старичок. — У меня здесь семья, друзья. Но в течение недели жди гостей. Я подумаю, кого бы к тебе лучше поселить. Под 'к тебе' я понимаю квартиру Владимира, — домовой лукаво подмигнул.
— Ну, вы даете, — усмехнулась я. — Устроили спектакль, заклинаниями-приворотами бросались направо-налево. И все без смущения совершенно.
— А чего смущаться? — Емельян пожал плечами. — У тебя свои обязанности. У нас наши. Мы должны были помочь тебе раскрыть силу и стать счастливой. Мы это сделали. Теперь каждый будет выполнять свою работу, как должно. И не переживай, Тикусе Владимировне тоже так помогали. И преемницу твою без помощи не оставят. Кольцо же ты Василию вернула.
— Кольцо? — удивилась я.
— Да, малахитовое. То, с помощью которого Никифор сквозь круг прошел и тебя 'заклял', - пояснил домовой. — Так что прошу, ты о наших делах никому не сказывай. Мало ли, вдруг Маше помогать придется.
— Хорошо, не буду, — пообещала я. — Да и не поверит мне никто.
Домовой усмехнулся:
— И то правда. Ну, вроде бы обо всем поговорили. Если какие новости будут или вопросы, то через помощников твоих свяжемся или позовешь. А теперь прощевай, матушка, а то муж твой будущий уже истосковался.
Я улыбнулась и подошла к ним ближе.
— Спасибо вам.
— Да ладно, что уж там, — заулыбался Никифор. Он обнял меня: — Не поминай лихом. Я ж не со зла.
— Знаю.
— И на меня не сердись, — Мила тоже потянулась обниматься.
— Не буду, — я обняла русалку.
— Он тебя очень любит, — защебетала девушка. — У вас все будет замечательно. Так люблю романтичные истории, которые хорошо заканчиваются. И когда деточки у вас будут, будут красивые, но только мальчики.
— Главное, чтоб здоровые, — улыбнулась я, выпуская русалку из объятий и подходя к домовому.
— Ты справишься, Алевтина Петровна, — подбодрил Емельян.
— Постараюсь, — кивнула я.
— Вот и умница, — похвалил он, обнимая меня на прощание.
Я помахала рукой и пошла к Володьке. На краю полянки обернулась, — никого из моих знакомых уже не было. Не было даже их следов в снегу. Даже мои следы исчезали, словно и меня здесь не было.
Володька ждал меня и действительно сильно волновался. Пока я шла от полянки к машине, он звонил дважды, ведь уже темнело. Встретил нежным поцелуем, крепкими объятьями и словами: 'Господи, Тина, я тебя так люблю'. Меня переполняло счастье. Невесомое и легкое, как пьянящие пузырьки в шампанском.
Доехали домой без приключений. Пошли сразу к Вовке. Он помог мне снять куртку и оставил стоять в коридоре, попросив закрыть глаза и не подглядывать. Слышала, как он зашел на кухню, как хлопнула дверца холодильника, как Володька прошел в гостиную. Потом вернулся, взял меня за руку и провел в комнату. Обнял, поцеловал, я обвила его шею рукой, другой ладонью коснулась ще