— Чего там на пять недель растягивать? — срывается Взбрык. — Мы же считали, у нас на четыре недели и то с трудом хватит. А тут пять…
— А я согласен, — говорит Маринг. — Пять недель протянуть можно. Тяжело, конечно, но выхода нет.
— Я тоже согласен, протянуть можно, — говорит Патакон. — По крайней мере попробуем.
Щебетание птиц становится более мелодичным, ручей журчит тише. Мы сидим полукругом. Я уже минут двадцать думаю, что для нас будет лучше: запереться по каютам или как можно чаще собираться вместе.
Дершог поднимается с поваленного дерева, неспешно подходит к большому камню, прислонившись спиной к которому сидит Патакон. Артулунк лишь поворачивает голову в его сторону. Таркар садится рядом.
— Извини, — говорит Дершог. — Вчера я не подумал, когда…
— Я понимаю, — отвечает Патакон. — Действительно есть разница между теми артулунками, что на Гольтикапе, и нашей цивилизацией. Разница даже не в разумности. Это разные ступени биологического развития. Треть Галактики считает, что человек произошел от обезьяны. Но никому и в голову не приходит дать обезьянам избирательное право.
— А что с поддоном? — громко спрашиваю я. — Коллеги. Если это шутка, я готов вместе со всеми посмеяться, но впредь не надо так шутить. Я допускаю, что кто-то выдвинул поддон, чтобы напугать коллег. Пусть не со зла, а так… чтоб встряхнуть нас. Но Патакон, ты не мог услышать звук выдвигаемого поддона. В тот момент все были в кают-компании.
— Ты решил, что я все это придумал? — спокойно спрашивает Патакон. — Я же не сказал, что шумел кто-то из нас.
— А кто еще мог шуметь?
— Откуда мне знать. Может души с погибших планет…
— Каких еще планет? — встревает Взбрык. — Здесь нет никаких погибших планет.
— У нас на Цыкипе все знают, что души с погибших планет блуждают в космосе и мстят за свою смерть. Души погибших во время аварии могли притянуть к себе души с погибших планет. Через мгновение после смерти они могли попросить у них помощи.
— Но мы не виноваты в аварии на станции, — возмущается Взбрык. — За что нам мстить?
— Они прилетели на зов погибших. Пусть в их смерти виновно провидение. Но кто-то убил Дельфа. Может они, а может кто-то из нас. Сейчас они забрали его душу и будут продолжать мстить.
Взбрык вертит башкой, ища испуганными глазами у нас поддержки. Но мы молчим.
— Хорошая легенда, — говорит Люч. — На планетах пояса Ориона существуют похожие.
Через час мы отправились ужинать. Поскольку теперь мы почти знали день, когда к нам придет помощь, мы решили урезать свои пайки. Урезать до минимума. И все равно получалось, что последние два дня нам придется не заходить на кухню.
Вернувшись в свою каюту я прячу пистолет под подушку, не раздеваясь ложусь на кровать и предаюсь невольным фантазиям о спасении. К нам летит звездолет Торговой федерации. Нам придется сильно поголодать, но это шанс. Сон подкрался ко мне незаметно…
Я проснулся около десяти часов. Проснулся сам, без будильника, но даже после этого мои глаза закрывались. Мне снова хотелось заснуть. Голова гудела от голода. Сделав над собой усилие, я все-таки поднялся с кровати. Чтобы побороть приступ лени я заставил себя не трогать пульт, а включить музыкальный центр, нажав кнопку на панели. Звук погромче, каюта наполняется забойной мелодией способной поднять мертвого из могилы. Звукоизоляция в каютах хорошая, я не боюсь шуметь.
— Приглашаю коллег в столовую, — бурчит из интеркома Люч.
Очевидно, у него тоже болит голова. Нет, я не испытываю радости от этого. Скорее меня воодушевляет схожесть с окружающими в ощущениях.
Не выключая музыки выхожу из каюты. Вспоминаю про пистолет. Возвращаюсь, перед тем как спрятать его под комбинезоном, проверяю барабан.
Сегодня я первый за столом. Жду коллег. Сначала приходит Взбрык, потом Дершог, дальше Люч, Маринг. Молчим. Ждем Патакона.
Первому надоело ждать Дершогу.
— Где он ходит?
— Сейчас подойдет, — неопределенно отвечает Люч.
— Засранец, — вздыхает Дершог. — Наговорил вчера гадостей… Мало того, что я еле заснул, так еще просыпался раз шесть… Кошмары снились.
— Знаете, — говорит Люч, — на Цыкипе вообще все мифы, легенды, сказки — страшные.
— То есть как? — я не могу в это поверить. — Неужели нет ни одной доброй детской сказки?
Люч качает головой.
— Ни одной.
— Тогда понятно, — замечает Дершог. — То-то он такой запуганный. Вообще, коллеги, я считаю, что детская сказка не обязательно должна быть доброй. В жизни всякое случается. И если ребенок еще в раннем детстве узнает, что такое страх, а чуть позже сможет перебороть его, во взрослой жизни это пойдет ему только на пользу.
— У вас на Таркаре детей специально что ли пугают? — спрашивает Взбрык.
— Я не имел ввиду курс страха для младенцев. Я хочу сказать, что страшная сказка, как и глупая, и наивная имеют право на жизнь. Через сказку ребенок воспринимает мир. А мир, он жесток. И лучше, если ребенок заранее будет подготовлен к жестокости мира. Хоть самую малость.
— Из нашего приключения получится замечательная детская сказка, — замечает Люч.
— Просто обалденная, — говорю я. — Если дотяну до прилета звездолета, сочиню сказку. Угадайте, кто там будет главный злодей?
Вскинув брови, я смотрю на Дершога. Коллеги сначала растерянно смотрят на меня, потом понимают иронию, и мы все дружно смеемся. Головная боль вроде уходит на второй план.
Люч смотрит на часы.
— Что-то он действительно не шевелится. Маринг, нажми кнопочку интеркома. Скажи, что если через пять минут он не придет, мы лишим его пайки.
Маринг разворачивается, набирает на интеркоме код каюты Патакона.
— Мы ждем тебя. Поторопись пожалуйста. Тишина. Маринг смотрит на нас и повторяет попытку.
— Патакон. Ты меня слышишь?
Тишина.
— Патакон.
— Может, по нужде вышел? — неуверенно говорит Взбрык.
— Может и вышел. Вот только пришел ли…
Никто не воспринимает слова Дершога как злую шутку. Мы спешно выходим из столовой и идем в каюту Патакона. Дверь в каюту закрыта. Я стучу по ней костяшками пальцев. Никто не отвечает. Стучу кулаком. Никакой реакции. Меня отстраняет Люч. Он молотит по двери ногой, кричит. Из каюты не слышно ни звука.
— Сергей, есть возможность открыть дверь без личного кода?
Замечаю тусклый зеленый огонек в правом углу замка.
— Дай-ка попробую.
Нажимаю кнопку. Дверь шипит, ползет в сторону.
— Не заперто, — говорю я.
Не переступая порога мы заглядываем в каюту. Там полный порядок. Артулунки патологически чистоплотные существа. У них всегда и во всем полный порядок.
— Морг, — говорит Дершог. Пояснений не требуется. Мы бежим в санчасть.
В морг я вхожу первым, останавливаюсь, делаю глубокий вздох. За спиной толкутся остальные. Делаю еще один вдох, но какое, к черту, спокойствие. Открываю камеру с Дельфом, выдвигаю поддон. Тело на месте. Дершог выдвигает поддон до конца, внимательно осматривает Дельфа.
— Как будто все на месте… Правда можно было вскрыть тело и забрать внутренние органы…
— Перестань ерничать! — неожиданно орет Люч. — Для шутки тоже есть время!
За все время, что я был на станции, как орет Люч, я слышал всего лишь дважды. Первый раз, когда он общался с членами научного совета и разносил в щепки бредовую идею о вероятности нарушения магнитного поля планеты при использовании нами мощных силовых генераторов. Второй раз во время аварии, когда он руководил аварийными работами.
— А я и не шучу, — равнодушно отвечает Дершог. — Это всего лишь один из вариантов.
— Спокойно, коллеги, спокойно, — я пытаюсь заставить всех думать только о главном. — Либо мы с голоду бесимся, либо с Патаконом случилась беда.
— Либо он что-то скрывает от нас, — добавляет Взбрык.
— Во всех случаях нам нужно его найти и как можно скорее, — подводит черту Люч. — Между палубами есть всего три трапа. Дершог. Ты справишься один?
— Справлюсь.
— Мы делимся на пары. Взбрык… — Люч замолкает на полуслове, смотри на меня, Маринга и Взбрыка. — Ты пойдешь со мной. Сергей, ты с Марингом. Мы берем крайние переходы, Дершог центральный. Сейчас возьмем переговорные станции и вперед. Начинаем с первой палубы. Все.
Мы начинаем обыск. Монотонный и изнурительный по напряжению. Очень скоро я поймал себя на мысли, что боюсь. Мне не хочется заходить в следующий отсек. Маринг же, как мне показалось, спокоен.
«Интересно, испытывают ли риарвоны страх? Я не так много с ними общался, но, признаться, ни разу не видел, чтобы у риарвонов были эмоции. Страх или радость. Кажется, они ко всему равнодушны. Наверное, не стоит так вот запросто поворачиваться к нему спиной».
Рывком открываю дверь четырнадцатого отсека. Пусто. Идем на вторую палубу. Здесь проще. Здесь все знакомо. Все каюты закрыты. Патакон пока что не встретился. Ни в виде коллеги, ни в виде тела.
Поднимаемся на третью палубу. Процедура повторяется, результат тот же. Встречаемся с остальными возле шлюзовой камеры. Люч задумчив, Дершог спокоен, Взбрык немного возбужден. Похоже, он только что излагал Лючу какую-то свою идею и теперь доволен тем, что его выслушали. Больше того, Люч, как будто, принял сказанное к сведению.
Все в растерянности, но Маринг… Такое ощущение, что исчезновение Патакона его беспокоит меньше всего.
— Как у вас? — спрашивает Люч.
— Пусто, — отвечаю я.
— У меня тоже ничего, — отрицательно качает головой Дершог.
Я стою и не знаю что делать. Хочу, чтоб кто-то отдал мне команду, как в армии. Мне кажется, похожие мысли посетили моих коллег. Странные ощущения.
— Ну что же, — говорит Люч. — Здесь стоять бессмысленно. Давайте спустимся в столовую.
— То есть как спустимся? — удивляется Взбрык. — А как же Патакон? Мы что больше не будем его искать? С глаз долой — из сердца вон?
— Что ты предлагаешь? — демонстративно сдержанно спрашивает Люч. — Обшарить жилой модуль еще раз?
— Я понял, — Взбрык нервно улыбается, трясет вытянутой вперед правой лапкой. — Вы договорились… Я понял… Вы приговорили его…