…
Собеседник мой покинул камеру.
Допрашивали меня полицейские после его ухода вяло. После очной ставки с заметно осовевшими секретаршей и охранником, на которой они меня не опознали, полицейские вернули мне мою паспортную карту, гримасничая и чуть не плюясь. Знали, что она поддельная. Но почему-то не хотели меня за нее наказывать. Просто вытолкнули на улицу.
Ко мне тут же подскочила миловидная темнокожая бездомная. Схватила меня за руку и пробормотала: «Пойдем, пойдем, милый братец, тебя ждут».
Черные ее глаза не были сонными, тупыми, ко всему миру безразличными, как у тутошних обитателей. Они горели и жили своей прекрасной жизнью.
Я знал, что она тащит меня к джипу.
Страшно хотелось вырвать мою руку из ее цепкой лапы и улизнуть.
Спрятался бы тут где-нибудь, а ночью – угнал бы машину в другом районе и уехал. Добрался бы потихоньку до одного тайного местечка в Техасе. Нашел бы спрятанное на берегу реки каноэ. И приплыл бы на нем на отдаленный островок. Там есть домик. Который построил Джек. В домике есть все: припасы, керосин, оружие, радио… Пожил бы там годик. Ловил бы рыбу.
Затем вспомнил про глаза Родригеса. Представил себе его лицо. Лицо это почему-то насмешливо улыбалось. Мол, попробуй, убеги в свой домик на острове. Буду тебя там ждать, гринго.
Прошел вместе с моей провожатой к джипу. Прилег на заднее сидение. За руль села моя черноглазая дама. Деловито включила зажигание…
Ехали мы дольше, чем я ожидал. По дороге задремал и отключился.
А проснулся не на сидении автомобиля, а на широкой кровати, в небольшой уютной комнате с вентилятором на потолке… Лопасти его приятно шуршали. Рядом со мной лежала девушка-шофер. Она спала. Ее шоколадная кожа пахла розами.
За окном зеленел небольшой садик. Мне страстно захотелось съесть большое спелое яблоко.
В доме с садиком я живу уже больше двух недель.
Вместе с черноглазой, пахнущей розами девушкой, которую, как оказалось, зовут Николь. Настоящее ли это имя или нет, я не знаю, мне все равно.
Хозяин дома, тот самый господин в свободных брюках цвета хаки, вопреки собственному обещанию, так тут и не объявился. Я стараюсь об этом не думать, ни о чем не думать, только жить. Каждый день ем яблоки.
Николь делает для меня все, что может. Спит со мной, готовит, убирается. Я ей не мешаю, подстригаю траву на небольшом газоне, покрасил как Том Сойер невысокий забор. Заменил несколько черепиц на крыше, почистил колодец, починил насос…
Иногда я пытаюсь разговорить мою новую сожительницу, но она не разговорчива. Чаще всего молчит. А если говорит, то скупо, осторожно. Смотрит на нашей домашней видеосистеме только комедии. Смеется и плачет. Телевизор мы не смотрим, радио не слушаем. Компьютер старый, интернет – очень медленный. Зато есть прекрасный проигрыватель и штук пятьсот пластинок к нему. От Баха до Бенни Гудмена.
Подолгу гуляю один.
Несколько раз предлагал Николь пройтись, но она всякий раз находила причину для отказа. Перед тем, как я отправился на прогулку в первый раз, она взяла лист бумаги и нарисовала домик. Карандашом. Как рисуют дети. И забор вокруг него. Потом нарисовала, как умела, озеро, луг, лес… А затем, нарисовала огромную стену, окружающую все это. Я понял, что она рисует карту. Карту окрестностей. Ворот у стены не было. За стеной она изобразила несколько странных существ, не похожих ни на людей, ни на волков.
Николь пояснила: «Это наше поместье. Тут достаточно земли, чтобы вволю нагуляться. Восемь или десять квадратных миль. Но через стену прошу тебя не перелезать. Там колючая проволока под током и что-то еще… Умоляю тебя, не лезь… с другой стороны плохо».
– Значит я тут заключенный?
– Нет, нет, что ты. Все тут – и дом, и я, и сад, и деревья, и тишина и одиночество – для твоего блага, для того, чтобы ты мог насладиться покоем, отвлечься от прошлой жизни. Воспринимай жизнь тут – как оздоровительный курс. Без медицинских гадостей. Лечение природой и любовью. Погоди, скоро приедет мистер Кинг и все тебе объяснит.
– Как же он заедет в поместье, если у стены даже ворот нет?
– Он прилетит на вертолете, мы тоже так сюда прилетели. Если бы у нас кончились мясо и мука, или ты или я заболели бы, я бы вызвала вертолет по спутниковому телефону. Он был бы тут через двадцать пять минут.
– Хорошо. Обещаю не лезть на стену. Но ты должна мне сказать, где мы.
– Мы в Америке, это главное. Подожди мистера Кинга, он все тебе расскажет. Я обещала ему не болтать. Прошу тебя, не спрашивай меня ни о чем. Так легче. И тебе и мне. Просто отдыхай. Поплавай в озере, там вода чистая. Поищи малину, пособирай грибы, вырежи что-нибудь из дерева. Только не терзай себя. И меня.
– Ладно. Последний вопрос. Что это ты нарисовала? Тут, за стеной? Это что, снежные человеки, бигфуты или инопланетяне?
В ответ Николь не проронила ни слова, а ушла куда-то и вернулась с толстым ластиком. Не спеша стерла эти непонятные фигурки со своей карты. И пошла готовить обед.
…
Я внял ее совету. Набрал после дождика целую корзину диких шампиньонов. Попросил Николь их поджарить, но она скорчила брезгливую мину и выбросила мою добычу в помойное ведро.
– Я не уверена, что эти грибы съедобны. Они как-то не так выглядят.
Я не обиделся. И что странно, посмотрел на мои шампиньоны еще раз – они действительно были похожи на мухоморы. Как же я это не заметил раньше?
Нашел малиновые кусты за березовой рощей. Крупные ягоды прыскали во рту соком. Но в некоторых из них сидели червяки. Жуткие, с синими крючками на коже.
Вода в озере была чистая и теплая. В ней росли лилии. Ненормальное озеро, точно геометрически круглое. Ярдов восемьдесят в диаметре. Как будто космический великан вырезал его в земле огромным ножом.
И еще – оно было необыкновенно глубоким.
Я с детства умел и любил нырять. Мог спокойно достичь глубины в двадцать ярдов.
Нырял, нырял в нашем круглом озере, но дна так и не увидел. Вместо дна подо мной темнел жутковатый провал, в глубине которого мелькали огромные темно-синие тени. Оптическая иллюзия?
Спросил об озере Николь.
– Ради бога, не ныряй глубоко. Жившие тут раньше индейцы верили в то, что озеро это – заполненный водой вертикальный туннель в ад, прорытый исполинским кротом, их предком. Что где-то там, в глубине живут бобры размером с гризли, которые воруют девушек на суше и тащит их в свои подводные жилища.
– Поэтому кроме тебя на этих десяти квадратных милях нет больше ни одной женщины? Всех забрали бобры?
– Мужчин тоже нет. Кроме тебя. И так – лучше, поверь.
– А как же мистер Кинг? Он что, никогда тут не живет?
– Ты так говоришь о нем… без уважения… Он спас меня. Я уже погибала. Продавала себя, чтобы достать деньги на героин. Перестала заботиться о своем теле. Жила жизнью бездомной собаки в Сан-Франциско. Он вытащил меня из клоаки, вылечил и сделал человеком, вернул мне радость жизни и достоинство.
Черные глаза Николь сверкнули.
– Так он, что, врач-филантроп? Психо-доктор? Это многое бы объяснило. Но что ему в этом случае нужно от меня? Я вроде не болен. Только профессия у меня не легкая.
– Подожди, все прояснится.
…
Доходил я и до стены.
Стена? Нет, скорее бетонный забор высотой ярдов в шесть-семь.
На расстоянии до сорока ярдов от забора все деревья были аккуратно спилены. Так что забраться на дерево и перелезть через забор было невозможно.
Любопытство заставило меня залезть на высокий дуб, росший неподалеку, и посмотреть на то, что там, за стеной. Может и правда, бигфуты…
Ничего загадочного там не было. Такой же лес, насколько хватало глаз… никакой цивилизации. На горизонте посверкивали снежные вершины гор.
Только далеко-далеко от нас, в сизоватом небе круглилось и мерцало нечто похожее на дирижабль или воздушный шар. Может быть, в эти дикие места занесло ветрами какую-то надувную рекламу – нового пива или кока-колы…
Довольно скоро я убедился в том, что внутри ограниченного забором пространства живут разные звери и птицы.
На полянке паслось стадо длинношеих оленей с огромными глазами и маленькими рожками. Один из них подошел ко мне и ткнулся мордой в живот. Кто-то его приручил. Я погладил ему шею. И сразу заметил под шерстью черных клещей. Отдернул руку…
В лесу я не раз наталкивался на зайцев, невольно спугнул несколько белок в чаще, однажды заметил прошмыгнувшую мимо меня лису на высоких лапах с очаровательным хвостом.
Не раз наблюдал за небесными маневрами стаи скворцов или каких-то других черных птиц. Завораживающее зрелище!
Видел дятлов, диких лесных голубей и ласточек. Слышал кукушку. Один раз надо мной медленно пролетел белоголовый орел. Погрозил ему кулаком. Он даже не посмотрел на меня.
Видел фазана. Удивительная птица. Поначалу принял его за павлина.
Вечерами я брал хвойные ванны. Иногда ко мне в ванну залезала Николь, и мы шалили и брызгались, а затем целовались. В пене.
По ночам я слышал доносившийся откуда-то вой койотов или волков. И еще какие-то, непонятные мне звуки. Ветряная мельница гигантов? Паровой молот? Шаги командора?
…
Ничто не омрачало нашу курортную жизнь в этом лесном поместье. За высоким забором без ворот.
Время шло, вот уже на деревьях стали появляться желтые и красные листья, а по ночам лил холодный дождь. Ночью я замерз. Николь достала откуда-то теплое верблюжье одеяло шириной в кадиллак. Мы начали топить печь.
Два раза прилетал вертолет и три чернокожих гиганта в желтой униформе носили к нам в кладовую тяжелые тюки с продуктами, газовые баллоны, минеральную воду, молоко и консервы. Алкоголя у нас не было…
Я смотрел на вертолет, и мне не хотелось улететь на нем. Может быть, первый раз в жизни я не хотел убежать, убежать от самого себя, от своей жизни.
Николь была со мной ласкова, но я чувствовал, что той, заветной, черты я в ней достигнуть не смогу. И что если завтра прилетит мистер Кинг, и заберет меня, а под опекой Николь оставит нового пациента, она даже не заплачет. А может быть и не заметит перемены. Это не печалило меня, наоборот. Мне страшно не хотелось того, чтобы моя добрая подруга страдала.