В конечном итоге меня перебинтовали, сказав, что я могу самостоятельно снять повязку дня через три, когда почувствую себя лучше. Ребра должны были сами восстановиться, потому что на них было наложено заклятье исцеления.
На выходе из палаты меня уже ждала Соня.
— Ну что? Тебя починили? — спросила она.
— Да вроде бы, — пожал плечами я. — Хоть дышать теперь нормально могу.
— Отлично. Тогда пойдем, — она схватила меня за руку и потащила по коридору.
Вот неугомонная.
— Куда мы идем? — спросил я.
— Туда, — махнула рукой Соня.
Мы вошли в ту же самую комнату, где восстанавливались с ней после атаки на амбар. Внутри никого не было.
— Я обо всем договорилась, — лукаво произнесла Соня, развернувшись ко мне лицом.
Я в это время тщательно закрывал дверь, а после ее слов задвинул на ней засов.
— Этой ночью здесь никого кроме нас не будет, — махнув бровью, сказала Соня, когда я повернулся к ней.
— А ты знаешь толк в лечении, — усмехнулся я, подходя к ней ближе.
— Еще какой, — улыбнулась Соня, расстегивая камзол и обнажая свою шикарную грудь.
На следующее утро, мы долго не могли проснуться, потому что ночью практически не спали. Нас разбудил нервный стук в дверь и дикий ор, о том, что мы обещали покинуть помещение на рассвете.
Ничего не поделать, пришлось собираться. Соня, ласково поцеловав меня на прощанье, пошла к погонщикам, а я отправился на завтрак к Крупским.
В доме все были на взводе. Никита Сергеевич не ночевал дома, что в принципе понятно, и Эльза Павловна сильно переживала. А мне досталось от Ники за то, что я ее не предупредил. Что ж, это заслуженно.
Мы сели завтракать без главы семейства, как дверь распахнулась и из сеней прислуга возвестила о его появлении.
Видок у него был, мягко говоря, не очень. Глаза красные, лицо бледное и опухшее, волосы растрепаны.
— Налей мне стопку, Элька, — тяжело выдохнув, он сел на свое место во главе стола.
— Конечно-конечно, — засуетилась Эльза Павловна. — Зинка, тащи графин. Никита Сергеевич, солнце ты мое, неужели это правда?
— Правда, — кивнул тот, понурив голову. — Погиб Гриша. Погиб его сиятельство.
— Значит не врут люди на улицах, — ахнула Эльза Павловна. — Прямо с крыши упал, да? И что он только на ней делал? Специально реши помереть. Ох, горе-то какое! Грех ведь страшный!
— Подожди, не причитай, — жестом руки остановил ее Никита Сергеевич, пока Зинка наливала прозрачную жидкость в высокую стопку.
Командир городской стражи дождался пока она наполнится до краев, а потом быстро схватил и опрокинул. Даже не поморщился и не закусил потом.
— Я видел, как он упал. Сомневаюсь, что он был на крыше. Там особо не развернуться же, — подал голос я. — Никита Сергеевич, уже известны какие-то подробности?
— Да знаю, что ты вездесущ, — горько усмехнулся Крупский, жестом рукой приказывая налить ему еще. — Всюду из первых рядов за событиями наблюдаешь, а в некоторых еще и участвуешь. Нет никаких подробностей. От слова «совсем». Никто от Григория Осиповича такого не ожидал. Его супруга, Елена Петровна, в шоке. Тут же в обморок упала, как узнала. А когда ее привели в чувства, снова бахнулась. Так и падала бы, наверное, до утра. Решили не трогать, дать отлежаться.
Очень полезная информация, конечно. Но мне бы другую не помешало знать. Мои шпионы ничего подозрительного в замке не нашли. Но они вполне могли заблуждаться, не люди все-таки.
Сейчас мне требовалось знать, что именно там произошло.
— Я давно не видел князя, — нужно было переводить его в нужное русло. — На улицах говорили, что он прячется от толпы.
— Гриша никогда ни от кого не прятался! — повысил голос Никита Сергеевич. Схватил рюмку и снова опрокинул ее на закусывая. Громко, хлопнув донышком о стол, тут же приказал налить себе еще одну. — Ну в смысле — от толпы никогда. Людей он любил. Ценил каждого, каким бы последним отбросом он ни был. Золотой был человек. Ой, что теперь будет! — схватился Крупский за голову.
— От толпы не прятался, а от кого тогда? — задал очередной вопрос я.
Никита Сергеевич уже поднес руку со стопкой ко рту, но остановился. Прищурившись, посмотрел на меня.
— Ларюшечка, ну хватит тебе, — поджав губы, попыталась урезонить меня Эльза Павловна. — Видишь же, что Никита Сергеевич не в духе. Горе же такое.
— Пускай спрашивает, — махнул головой Крупский и все-таки донес рюмку до рта.
— Никита Сергеевич, свет мой небесный, не спеши так с выпивкой, — ласково погладив мужа по руке, пропела Эльза Павловна. — А то бок опять будет болеть.
— Да, пусть болит, будь он не ладен! Зинка, налей еще, — не унимался Никита Сергеевич. — Заговор против него плели. Я не знаю кто — он не говорил. Все говорил — «Потом!», да «Потом!». А я ведь командующий! Это моя работа заниматься такими делами. Как в воду глядел, что худо будет и беда придёт. Он все пытался сам решить. Решил вот, блин. Договаривался там с кем-то, пытался найти выход из ситуации.
— О чем договаривался? — аккуратно спросил я.
— Да кто б знал, — махнул рукой Крупский. — Он последнее время сам не свой был. Я его не узнавал. В замке ходили слухи, что аристократы сильно давили на него. Казна пустеет на глазах, а доход не откуда брать. Это хорошо еще дичь в округу сама вернулась, а то бы с голоду все сдохли.
Ага, сама.
— Скота нет, зерна нет, урожая нет, — продолжал Крупский. — Все разрушено же. Крестьяне же вот только урожай собрали и его тут же уничтожили. Метко били гады.
Никита Сергеевич хлопнул стопку и приказал себе налить еще одну. Эльза Павловна, как ни пыталась, остановить его не смогла.
— И всё ведь, как назло, в кучу свалилось, — раздухарился Никита Сергеевич. Такой спокойный была всегда, а тут похоже навалилось на него и алкоголь язык развязал. Такой возможностью надо было пользоваться.
— А вы не знаете, кто бы мог давить на князя? — задал я аккуратный вопрос. — Вы же наверно видели, кто к нему приходил, уходил.
— Да там все подонки до единого, — махнул рукой Никита Сергеевич. — Кроме, пожалуй, Смирниных, да Ржевских еще. Эти точно были за него. Все остальные могли легко воткнуть нож в спину. И у них получилось, будь они прокляты. Эх… — Никита Сергеевич махнул еще одну стопку, но новую ему уже никто не налил.
Эльза Павловна жестами отправила Зинку вместе с графином на кухню. От греха подальше, так сказать.
— То есть вы думаете, что его все-таки убили? — предположил я.
— Конечно, — как будто само собой разумеющееся, ответил Никита Сергеевич. — Григорий Осипович не из тех людей, кто сводит счет с жизнью вот так просто. На нем была ответственность за свою крепость. За Самару! За своих людей!
Интересно получается. А я больше склонялся к самоубийству. Но Крупскому видней, он все-таки ближе к князю был.
И я даже знаю, кто вполне мог за этим стоять. Аристократы — дело понятное. Им лишь бы свой карман потуже набить. Но исполнитель все равно должен быть, своими руками они ничего делать не будут.
— Кто теперь будет вместо него? — спросил я.
Крупский уже изрядно набрался и теперь сидел слегка покачиваясь. Быстро же он, однако.
— А вот это самый главный вопрос! — поднял палец вверх Никита Сергеевич. — Сын у него только один, но ему всего пять и править, разумеется, он сейчас не может. Княгиня не хочет брать на себя регентство. Ну или в шоке просто была. Как придет в себя — узнаем. Но пока крепостью никто не правит. Это прекрасное время для смуты.
— И она не заставит себя долго ждать, — задумчиво проговорил я.
— Вот именно. Вот именно! — начинал заводиться Крупский. — А она нам нужна? Твари стоят на пороге! А у нас главнокомандующего нет!
— Дядюшка Ник, не кричите! — насупившись сказала Ника.
— Ох, простите… ик! — Крупский громко икнул и прижал ладонь ко рту.
— Никита Сергеевич, солнце мое, — запела Эльза Павловна. — Тебе нужна отдохнуть. Пойдем я тебя провожу.
Крупский еще пытался сопротивляться, но жена неумолимо уводила его в спальню.
— Все плохо, да? — с надеждой в глазах спросила меня Ника.
Я посмотрел на нее и улыбнулся. Бедный ребенок, сколько же всего выпало на твою долю.
— Пока мы побеждаем, — сказал я. — Князя жалко, конечно. Только для нас с тобой ничего не изменится. Наше дело с гриммерами сражаться, помнишь?
— Помню, — кивнула Ника. — Я стану погонщицей, и мы вместе отомстим за папу и маму, — она сжал свой маленький кулачек. — Мальчика только жалко.
— Какого? — не понял я.
— Который встанет вместо князя, — с укором мне сказала Ника. — Мал он еще для таких дел. Взрослые не будут его слушаться.
В ее правоте нельзя было сомневаться. Только вот я сильно сомневался, что аристократы дадут ему взойти на трон. Теперь он был слишком удобной для них целью.
— Ты умна не по годам, — я потрепал Нику по волосам, а потом поцеловал в макушку.
— Ладно, нам пора, — ответила она. — Никон, доедай быстрей и пойдем.
— Ни хатю, — запротивился он.
— Ну мало ли чего ты не хочешь, — по-взрослому сказала Ника. — Надо — значит, пойдем.
— Шуля нас обижает! — обиженно скуксил губу Никон.
— Кто-кто? — переспросил я.
— Шуля!
— Какой Шуля? — ничего не понимал я.
— Да, Шура, — ответила за брата Ника. — Самый взрослый из одаренных. Пока не прислали нового магистра он занимается воспитанием всех. Говорят, он иногда перегибает палку.
— И часто? — удивленно спросил я.
— Всегдя! Он бьет! Палкой! — канючил Никон.
— Чего-о? — вытаращился я.
— По попе бьет! Палкой! Больна! — плакал Никон.
Я переводил взгляд с Ники на него и обратно.
— Я… не знала… — выдохнула девочка. — Он ничего такого мне не рассказывал. Говорил только постоянно что не хочет идти в замок. Если бы я знала, я бы сразу тебе сказал, Лари.
Ну это уже ни в какие ворота.
— Так, вставай, — сказал я Никону. — Пойдем. Сегодня я тебя отведу. А ты, — перевел я взгляд на Нику. — Впредь будь внимательнее к брату. Кроме, тебя и меня у него нет никого. Я понятно выражаюсь?