– И вовсе здесь не все. Антоши нет. Тетеньки Фетиньи нет.
Господин Стрепет снисходительно улыбнулся.
– Нет на доске – нет в живых. Этот Антоша – твой близкий родственник? Вероятно, я должен принести свои соболезнования.
Нюська по поводу смерти сероглазого отца Антона не огорчилась, пошла вдоль доски, ведя над ней пальчиком, словно разыскивая что-то. Остановилась. Замерла, всматриваясь.
– Ну вот. Федора тоже нет.
– Кто такой этот Федор?
– Сосед наш. В Кривых Угорах рядом жили. Ни его самого нету, ни его детей. Неужто все сразу померли?
– Видимо, так оно и есть, – подтвердил господин Стрепет, начиная раздражаться.
– Не-а, – радостно заявила девчонка, – не может быть, чтоб по всей стране малые дети померли. Кухаркина дочка сегодня с утра во дворе бегала, а кухарка на нее орала.
– Мда, – призадумался господин Стрепет, – странно. Раньше я как-то не обращал внимания. Хм. Доска не видит детей. Должно быть, для Игры они бесполезны. Но ты уже не ребенок. Даже замуж успела выйти, если твой дружок не врет. Так почему, почему доска не видит тебя?!
Нюська задумалась, опустила глаза, провела пальчиком по краю доски.
– Я не знаю. Должно быть, мне ничего не нужно.
– Чепуха! Всем что-нибудь нужно. У каждого свой крючок. Отчего, например, Радивой Каменецкий, бескорыстный герой, храбрый и верный, служит у меня личным телохранителем? Странно, правда? У нашего Рада два сына. Вот один, а вот и другой. Близнецы. Крепыши. Красавцы. К сожалению, незаконнорожденные. Согрешил наш герой с простой рыбачкой. Однако детей своих любит и на многое готов, чтоб избавить их от жалкой участи. Конечно, они в армии. Но не в солдатах, как следовало бы по рождению. Я помогаю им делать карьеру и заодно слежу, чтоб их не убили. А вот у господина Стомаха детей нет. Поэтому он сидит в изгнании, а я тихо жду, когда он дозреет и за избавление от Городища будет готов на все.
– Это не то. Нужда разная бывает. Вот маленьким деткам нужно, чтоб их мама любила. И все. А этого ваша доска дать не может. Зацепиться ей не за что.
И взрослые такие есть. Ну, такие, которым для себя ничего не надо. Вот Антоша…
– Твой брат?
– Нет.
– Думаю, все-таки брат. Не ведаю, как это произошло, но, должно быть, вы тоже из нашего рода – рода творцов и пастырей. Однако ты портишь всю Игру. Я составляю композицию в расчете на твоего… хм… мужа. Пестую, направляю его, превращаю в грозную силу. И что же? В самый ответственный момент он исчезает и мчится к тебе. Что прикажешь с тобой делать? Мысль об убийстве мне претит. На доске это все гораздо проще. Но лично… О нет, на такое я не способен!.. Слишком мягкое сердце – большой недостаток в этот жестокий век. Засадить тебя в подвал поглубже? Удочерить и научить Игре? Или жениться на тебе? Хорошая мысль. Ведь у меня еще могут быть дети. Настоящие творцы, а не тупой скот.
– На мне нельзя жениться, – решительно возразила Нюська, – я замужем.
– Не переживай. Это ненадолго. Скорее всего, ты уже вдова.
– Не дождешься! – прошипел Хорт и шагнул вперед.
Господин Стрепет стоял по ту сторону доски. Рука дернулась за ножом, чтобы швырнуть его и покончить со всем одним ударом. И тут Обр вспомнил, что нож остался у Маркушки. Так. Ладно.
– Нюська, иди сюда!
Девчонка сейчас же послушалась, подбежала, встала за спиной. Обр быстро огляделся, ища что-нибудь подходящее, но ничего не нашел. Забить бы гада голыми руками. Только чтоб Нюська не видела.
– Уходим, – сказал он, не спуская мрачных глаз с малость растерявшегося Повелителя, – щас мы его тут запрем. Там снаружи засов надежный. Пусть подыхает вместе со своей Игрой. Давай, шевелись. А он тут пусть чего хочет, то и делает.
– Все, что хочу, моя безумная пешка? – смиренно улыбнулся Повелитель, поглаживая рукоять лопаточки. – Благодарю за разрешение! Так-так, посмотрим, что у нас здесь. О, какие живописные прибрежные деревушки! Как их там – Пригоры, Угоры?
Мягко, ласково он занес лопаточку над кучкой пешек у края доски.
– А ведь я даже не знаю, что произойдет. Любопытно, что это будет. Буря? Пожар? Поветрие?
– А мне плевать, – прищурился Обр. Нюська вцепилась сзади в его полушубок. Могла помешать. Кругом бежать – долго. Прыжком его достать, через доску – далеко. Под доской перекатиться, схватить за ноги – можно попробовать. Хотя все равно дел он наделать успеет.
– Не говори «плевать». Следует говорить: «Для меня это не имеет никакого значения».
Хорт напрягся, готовясь к нырку с перекатом, повел плечами, освобождаясь от полушубка.
Господин Стрепет продолжал улыбаться.
– Собственно, мне тоже плевать, – светским тоном заметил он. – О, да тут свадьба! И невеста какая красивая. На мой вкус толстовата немного.
Обр чувствовал, как Нюська, уткнувшись в его спину, крепко стиснув грубую овчину, шепчет как безумная: «Не надо, не надо, не надо!»
Лопаточка коснулась крайней пешки. Кто это? Хорошо, если тетка Костылиха. А если Родька, Мокша Шатун или, скажем, Верка?
– Отойдите от двери, дорогие мои! Оба. И побыстрее! Пока рука у меня не дрогнула.
Нюська всхлипывала, отчаянно тянула в сторону, и Хорт понял, что уже подчинился, медленно движется вдоль доски к дальней стене. Господин Стрепет обходил доску с другой стороны, предусмотрительно держа лопаточку над круглыми головами пешек.
– Дальше, прошу вас. Еще дальше.
Оберон не сводил с него глаз и поймал-таки тот момент, когда Повелитель пешек отшвырнул свое страшное оружие и кинулся к выходу. Взметнулся белый меховой плащ, взлетели одуванчиком белые волосы.
Обр немедленно рванул за ним. И ведь успел. Бегать он умел – этого не отнимешь. Ухватил за ускользающий плащ, дернул, чтобы повалить.
Но тут без всякой видимой причины сверху свалилась точно по размеру отесанная каменная плита. Плотно заткнула проход. Обр чудом увернулся. Едва по хребту этим камнем не получил. Вскочил, встряхнулся и тут же набросился на перепуганную Нюську.
– Дура! Из-за тебя все. «Не надо, не надо…» Вишь, чего ты наделала?
– Но как же… там же наши…
– Наши? Костылиха тебя при всем честном народе позорила. Родька с папашей своим выдать меня хотели. А Федору, сараю этому, ты сама квашню на голову надела! Ну ладно, ладно, не реви. Спасли мы их. Вот только нас спасать, как всегда, некому.
– Теперь мы не сможем выйти?
– Да сможем, сможем, – отмахнулся Хорт. – Это не беда. Беда с той стороны поджидает. Стражников господин наш распрекрасный, скотина подлая, сюда не позовет. Место тайное. Ну, может, Рада пришлет. Но вряд ли. А вот как мы из замка выйдем – этого я тебе сказать не могу. Но все же рассиживаться нечего. Хочешь не хочешь, а уходить надо.
Нюська потрогала пальчиком безнадежно неподвижную плиту, попыталась сунуть его в щель у притолоки и не смогла.
– Как уходить?
– Запросто.
В нише, открывшейся над каменным монолитом, позвякивая тянулись цепи, поблескивали края хорошо смазанных блоков, насаженных на толстенные, вбитые в стену штыри.
– Ты знаешь, как оно открывается? – с уважением протянула Нюська.
– Ну, вообще-то открывается-закрывается оно снаружи, – пробормотал Обр. – Там, небось, рычаг какой-нибудь секретный или еще чего. Но это ж не камера. Пешки эти сами разбегаться не станут. Хотя и стоило бы. Потому и механизм весь наружу. Прятать его не от кого. Короче, щас.
Скинув давно мешавший полушубок, он подтянулся, проник в нишу, подергал, позвякал цепями, нащупал противовес и едва успел выскочить, когда толстенный каменный блок устремился вверх.
– Все. Пошли.
Но ушли они недалеко. Только полторы сажени до внешней двери, разукрашенной медными гвоздиками.
Обр с разбегу навалился на нее, но толстенная зараза даже не скрипнула.
– А вот это хуже, – сообщил он, сердито покосившись на Нюську, – Пошли назад, сердобольная ты моя.
– А никак нельзя?..
– Не-а. Замочной скважины нет. А снаружи там еще засов во-от такенный. И замок навесной. Такое отсюда даже Маркушка не откроет.
– А что же делать?
– Орать и бегать. Можешь начинать. Прямо сейчас.
Хорт плюхнулся на скомканный тулупчик, мрачно уставился на нависшую над входом глыбу.
– Что же будет? – не отставала глупая Нюська.
– Да ничего. Родственничек мой, господин Стрепет, вилы ему в бок, сейчас оклемается, передохнет, грушевого взвару попьет у себя в кабинете, книжечку почитает. А через недельку придет с доской поиграться и заодно трупы прибрать. Интересно, сам вынесет или верного Рада попросит? Как думаешь, на какую подлость человек ради своих детей пойти может? Или это уже не подлость будет? Ведь он их любит, детей-то.
– Я не знаю. Наверное, все равно подлость. А какие трупы?
– Наши! Сколько человек без воды протянуть может, знаешь?
– Ой!
– Вот тебе и «ой».
– Это я во всем виновата!
– Ну не я же.
Обр еще посмотрел на неподвижную глыбу и наконец дал волю давно кипевшему гневу.
– Нет. Не будет он больше играться. Щас я его игрушку порушу.
– Не надо!
– Да что ты заладила. Не надо, не надо. Надо! Сломаю доску – и дело с концом. Всего-то пару раз ногой врезать.
– Да? Вот ты врежешь, а они все… вся страна… от Злого моря до самых гор…
Оберон тут же представил, как вся страна, с городами, деревнями, Усольскими борами и Сиверской чащобой, расколотая трещинами, медленно валится в пропасть, и поспешно шагнул назад. Даже руки за спину убрал от греха подальше. Иногда дурочка соображала на удивление здраво. Но играться великий Повелитель все равно больше не будет. Все! Игры кончились.
Снова нырнул в дверной проход, поразмыслил, отыскивая потайной рычаг, поднимающий плиту входа. Нашел лоснящийся от прикосновений квадрат стены, выбрался из прохода и, ухмыльнувшись, дотянулся до потайного рычага длинной лопаточкой. Рычаг сработал как надо. Кусок стены со скрипом пошел вниз, закрывая проход. Теперь комната с доской была заперта не только снаружи, но и изнутри.