Они остановились на огромной площадке, где, судя по всему, когда-то начинались какие-то работы, но с той поры она изрядно заросла травой.
– Семь лет назад здесь заложили Троицкий собор, – сказал архиепископ. – Но на том все и кончилось. Кроме закладного камня ничего более. Да и его уже скрыла трава. Вам – полный полет фантазии. Как видите, за время грекокатоличества лавра обрела очертания, характерные для восточнохристианской церковной архитектуры. Особенно, конечно, хорош величественный Свято-Успенский собор, в котором вы нынче соизволили из моих рук причаститься святых тайн. Заслуга кучера.
– Кучера? – удивился Алексей Викторович.
– Ну да, – усмехнулся Антоний. – Не знаете эту историю?
– Что-то такое… Напомните, владыко.
– Потоцкий, чванливый и грубый польский магнат, богач из богачей, как-то раз мчался в карете мимо, и кучера угораздило не справиться с лошадьми, карета перевернулась. Потоцкий в гневе хотел кучера пристрелить, выхватил пистолет, прицелился. Кучер взмолился Богородице Почаевской, и пистолет дал осечку. Потоцкий целится во второй раз – опять осечка. В третий – и снова тот же результат. Спрашивает, что за особая такая Почаевская Богородица. Чудотворная икона. А ну, пойдем глянем. Отправился смотреть чудотворный образ и при виде него просветлился. Поляку от гонора никогда не избавиться, но убавить можно. Так и тот Потоцкий убавил гонора своего, стал деньжищами помогать монастырю. Даже из католичества перешел в грекокатоличество. Успенский собор целиком на его деньги построен. По проекту архитектора Гофмана.
– Красиво, конечно, очень красиво, – огляделся вокруг Щусев.
– Красиво, – согласился Антоний. – Но не хватает изюминки. Вот я на вас и рассчитываю. Хочется во все это местное великолепие привнести чего-то, свойственного старой русской архитектуре. К тому же это должен быть храм, хорошо отапливаемый зимою. И чтобы это было не просто тепло, а русское тепло. Понимаете?
– Конечно, владыко, тут нет ничего непонятного. Но только тепло и – мощь. Потому что такова Россия, сочетает в себе грозный вид, а в душе – доброту и любовь к людям, ко всему окружающему миру.
Тут дамочка не утерпела и почему-то решила, что все ждут ее новых восторгов, осмелилась приблизиться:
– Ой, влядыко! Это же цюдо! Как вы из храма вышли, так солнышко не уходит в тучи.
– Послушайте, госпожа Птенчикова, – сердито обратился к ней Щусев. – Почему вы считаете, что ваши восторги важнее наших дел?
– Не Птенчикова, а Пчельникова, – обиделась мадама. – Не вижу ничего предосудительного в том, что меня распирают истинно православные чувства. Разве я не права, владыко?
– Благословляю вас, чтобы вы нас оставили в покое, – перекрестил кликушу Антоний, и она покорно удалилась.
– Да уж, – улыбнулся архитектор, – мне бы ваше мудрое смирение!
– А как часто вы исповедуетесь и причащаетесь?
– Грешен. Не могу похвастаться усердием. Боюсь надоедать церковнослужителям.
– Надоедайте, и почаще. Скажите, когда вы сможете представить предварительную идею проекта?
– Для этого мне нужно пару дней побродить здесь в полном одиночестве.
– Уединение – то, чего так не хватает людям в миру. Бродите себе на здоровье.
И зодчий стал гулять по всем окрестностям, время от времени возвращаясь к тому месту, где определено строить храм. Но прошло несколько дней, а ему так и не удавалось увидеть его в своем воображении.
Троицкий собор Почаевской лавры со стороны лестницы. Архитектор А. В. Щусев
[Из открытых источников]
Однажды он, дойдя до реки Иквы, прилег на берегу, пытаясь представить себе будущее сооружение, да и уснул. А во сне привиделось, будто он восходит на лестницу в небо к огромному белоснежному храму с асимметричным фасадом, увенчанному гигантским золотым куполом. Но самое удивительное, что из внутренностей храма доносился мощный и величественный звук, будто кто-то играл на козе, как в Молдавии называют волынку. Он проснулся, приподнялся и увидел волынщика, играющего нечто однообразное, но задумчивое и большое.
– Здорово, пан барин! – приветствовал Щусева музыкант. – Коли люба тебе моя музыка, могу еще сыграть. Рублик подаришь?
– Держи, – откликнулся Алексей Викторович и протянул волынщику голубенькую банкноту в пять рублей.
– Щедрый пан барин! – похвалил его волынщик и от души заиграл.
Никогда еще Алексей Викторович не слышал такого красивого звучания козы, не танцевального, как бывало в Молдавии, а строгого и торжественного, как тот собор, что привиделся ему во сне.
Троицкий собор Почаевской лавры. Архитектор А. В. Щусев
[Из открытых источников]
Давным-давно в древности пришел этот музыкальный инструмент на Русь и впервые появился как раз здесь, на Волыни, отчего и получил такое название. Его звуки раздавались тут и при Данииле Галицком, и при Иове Почаевском, звучат и сейчас. Архитектор слушал, и проект будущего храма все отчетливее вырисовывался в его воображении…
Глава двенадцатаяМарфа
16 июля 1930 года в Кремле руководитель государства принимал заместителя председателя ОГПУ. Сам председатель Менжинский тяжело болел, и его зам Генрих Ягода фактически руководил ведомством.
– И последнее, – произнес Сталин. – Что же такое все-таки наш автор мавзолея? И насколько он наш?
– Если честно, товарищ Сталин, я бы не доверял человеку, некогда вхожему в императорский дом.
– А сейчас какие у него связи?
– Мы проверили основательно, никаких связей с контрой Щусев не имеет. И все же… Ведь даже строительство Казанского собора было доверено ему благодаря покровительству со стороны великой княгини Елизаветы.
– А родственники? Братья?
– Отец и мать умерли еще до революции. Брат Петр – военный врач, известный путешественник. Личность безобидная. Равно как и другой брат Павел. Он тоже архитектор и инженер, сотрудничает у Алексея. Старший брат Сергей, почвовед, ученик Докучаева, тот и вовсе, насколько известно, осуждал Алексея за связи с императорской семьей…
Весной 1906 года Сергей Викторович сообщил брату письмом о своем приезде. Он собирался по работе провести несколько дней в Петербурге, к тому же в типографии Фроловой издан его исследовательский труд «К вопросу о паровой обработке чернозема», а в первом номере журнала «Почвоведение» вышла его публикация «К вопросу о методе определения влажности почв». Журнал был основан ныне покойным Василием Докучаевым, учителем Сергея, крупным ученым, зачинателем школы научного почвоведения и географии почв.
А. В. Щусев. Проект Покровского собора в Марфо-Мариинской обители
[ГТГ]
Алексей с радостью распахнул дверь брату. Они тепло обнялись. «Похудел», – подумал Алексей Викторович, глядя на долговязого Сергея, но вслух не сказал.
– А ты, Плюша, гляжу, раздобрел! – Старший брат похлопал младшего по животу.
– А почему Плюша? – поинтересовался Петя, вышедший с мамой навстречу гостю.
– Поздоровайся, – шепнула мать.
– Здрасьте! А почему Плюша? – повторил ребенок вопрос.
– А потому, что мы его так в детстве звали! Он плюшки любил и называл их плюшами, – весело ответил дядя и, взяв ребенка на руки, подкинул его. – Ух, тяжелый!
– А вас как звали?
– Урсом, то есть медведем.
– Почему? – недоверчиво спросил маленький Щусев, но родственник не ответил.
– За грубость! – засмеялся Алексей.
– А дядю Петра? В честь которого меня назвали, ну… вашего брата другого.
Сергей поставил племянника на пол и уколол взглядом его отца. Видимо, до сих пор ему хотелось, чтобы в честь него, старшего брата, Алексей назвал своего сына. Или уж ни в чью честь не называл бы. И хоть «Петр Алексеевич» более известно, чем «Сергей Алексеевич», но Петр Первый еще тот самодур был…
А. В. Щусев. Эскиз фриза с птицей
[ГТГ]
– Бизон, – прерывая размышления Сергея, ответил Алексей Викторович.
– Да, Бизоном мы его звали, – подтвердил старший Щусев, – за его слепую отвагу.
За ужином братья вспомнили детство, выпили за здоровье ПП, сиречь – отсутствующих Петра и Павла, помянули родителей, отметили успехи друг друга.
А затем от вопроса о паровой обработке чернозема почвовед плавненько перешел к другому, более насущному, волнующему всех и вся – аграрному, да и не только к нему. Беседа взяла крен в сторону политики.
– Мы на пороге таких перемен, Алешка! Ты даже себе представить не можешь! – Захмелевший Сергей скомкал салфетку и откинулся на спинку стула. – Спусковой механизм сработал!
Алексея передернуло. Вспомнилась сцена, как он, балуясь револьвером, случайно – ей-богу, случайно! – выстрелил, и пуля попала в ногу родного брата, который сейчас сидит напротив и рассуждает.
– Да, спусковой крючок нажат, – раздраженно сказал младший Щусев. – И? Что мы видим? Сплошные предатели. Стессели и им подобные. Где Минины? Где Пожарские? – Алексей помолчал. – Хотя, конечно, не хочется верить, что Стессель за миллион от япошек сдал Порт-Артур. Но здесь тогда дико другое – общество доросло до мысли, что русский генерал способен сдать город за взятку.
– И сдача Порт-Артура, и дело Стесселя первые звонкие гвоздики в крышку гроба династии Романовых, – зло сказал Сергей. – Ты посмотри, что творится! Кризис в сельском хозяйстве, раз… – Он принялся начиная с мизинца загибать пальцы левой кисти. – Бедственное положение рабочих – два. Национальный вопрос – три. Неудачи во внешней политике, а еще перечислять и перечислять, пальцев не хватит! А вообще смести все к чертовой матери метелкой!
А. В. Щусев. Проект орнамента для ковра в алтарь Покровского собора Марфо-Мариинской обители
[ГТГ]
– Я лично привык строить, – усмехнулся Алексей.
– Вот и построишь!
– Может… Но только попозже. Я сейчас Почаевской лаврой занят, – Алексей Викторович отпил из стакана клюквенного морса. – Людей жалко, которые попадут в эту мясорубку или уже попали.