– Ну, не всех, Алешка, не всех. Ты, наверное, и жизни-то особо не видишь, хоть и живешь в столице, все в своих Почаевских лаврах почиваешь на лаврах. – Сергей едко засмеялся, видимо, довольный своим каламбуром. – И не интересуешься, чем живет народ. А народу совсем не жалко, к примеру, Плеве, которого грохнули эсеры в прошлом году. Эту о-о-очень важную фигуру в конструкции консервативной монархии. – Он тоже отхлебнул клюквенного морса. – Этот человек вел борьбу против революционного движения, был противником уступок, перемен. Вот и поплатился. А князя Сергея? Хоть он мне и тезка, но по заслугам получил, голубчик.
– И тебе действительно его не жаль?..
А. В. Щусев и М. В. Нестеров. Деисус. Шаблон навершия Царских врат Покровского собора Марфо-Мариинской обители
[ГТГ]
М. В. Нестеров. Благовещение. Эскиз росписи алтарных пилонов Покровского храма Марфо-Мариинской обители
[ГТГ]
– А при чем тут я? Мне-то, может, и жаль. Я тебе не про себя говорю, а про народ. Его мысли высказываю.
– Ну, я в общем-то в той же стране живу, что и ты.
– Да ладно тебе! – Сергей Викторович махнул рукой. – Ты все с попами общаешься. Только не с теми. С Гапоном, к примеру, поди, не был знаком. Вот это была глыба! Его даже Коленька испужался. Свалил перед демонстрацией, тю-тю из Петербурга. Расхлебывали все Фуллон да Святополк-Мирской.
– На то он и Мирской, – мрачно заметил Щусев.
Мимо всех этих разговоров пройти было нельзя. Страна действительно жила только политическими страстями.
– А Сергея Романова, – вернулся к личности великого князя Сергей Щусев, – знаешь, как проклинали в Москве? Мне даже самому порой становилась жутко. «Пораскинул мозгами», «одним бугром на Москве стало меньше». «Кого, батюшка, убили? – Проходи, проходи, кого надо, того и убили». Какие сочные анекдоты придумывал наш народ. А юморески в печати?
– Да уж… Реакция общества на такую чудовищную гибель была если уж не восторженной, то одобрительной. Но явно не сочувствующей.
– Люди поздравляли друг друга! Московская интеллигенция деньги собрала матери Каляева, внушительную сумму! Студенчество в восторге. Певчие, кажется в Юрьеве, отказались петь панихиду.
За окном еще недавно неслышный и едва накрапывающий дождь усилился. Теперь он, обильно выпуская капли, громко и монотонно стучал по карнизу.
– Какой кошмар! – Мария Викентьевна заглянула в столовую к братьям, чтобы узнать, не надо ли чего, и последнюю часть разговора слышала, стоя в дверях.
– Машенька, давай к нам! – пригласительно махнул рукой гость.
Но Мария отказалась, сославшись на то, что укладывает Петрушу, и, уточнив, что у мужа и его брата все в порядке и ничего им не требуется, удалилась.
– Бомбы рвутся рядом с престолом, и их осколками ранит всех, – сказал Алексей, когда Мария затворила за собой дверь. – А я лично против разрухи, я созидать хочу, а не разрушать. Со-зи-дать, понимаешь? Мне это больше нравится. Моя натура против разрушения, против слома.
– Не, брат, колесико закрутилось, и это воля народа. И не надо ей перечить. – Старший брат взял со стола салфетку, сложил вчетверо и промокнул ею влажный лоб.
Алексей вспомнил, как Сергей, когда окончил Одесский университет, попросился служить в родную Бессарабию, и они с Павликом радостно встречали его на вокзале Кишинева. Старший брат в мундире и фуражке с эмблемами землеустроительной службы вышел из вагона. Важный такой. Три дня они провели вместе, но Алексей все эти три дня жил в напряжении. На какую бы тему они ни разговаривали – о романах Достоевского или новой постановке Дягилева, Алексей и Сергей держались противоположных мнений. Дискуссии разгорались в жаркие споры. Доходило до того, что у Алеши зудели кулаки, да и у братца, возможно, тоже чесались руки. Разумеется, никаких кулачных боев не случалось, но вот то состояние, которое Алексей испытал тогда, сейчас начинало припоминаться. И дабы избежать ссоры, хозяин, сославшись на позднее время и на усталость, предложил «отправиться мять Харитона». Сергею явно спать еще не хотелось, но он не стал возражать, и, накатив по пять капель коньячку в качестве завершающих вечер, братья разбрелись по кроватям.
В начале 1907 года у Нестерова проводились персональные выставки сначала в Петербурге, а затем в Москве. Перед закрытием московской к художнику обратился Владимир фон Мекк, личный секретарь великой княгини Елизаветы Федоровны Романовой.
– Вы, наверное, слышали, что ее высочество учреждает обитель милосердия?
Нестеров кивнул.
– Нужна будет церковь при обители, – сказал невысокий, с большим открытым лбом секретарь. – Меня к вам привела ее просьба – указать талантливого архитектора, которому можно поручить такое дело.
– Щусев, – без раздумий ответил художник.
В Благовещение, а оно следовало через несколько дней после общения Михаила Васильевича с фон Мекком, художник узнал, что кандидатура архитектора Щусева одобрена. И сам Нестеров тоже получил предложение.
– Ее высочество хотели бы, чтобы будущий храм был расписан вами, – сказал секретарь.
А. В. Щусев. Эскиз дарохранительницы
1911
[ГТГ]
– Разве мало других мастеров?
– Ее потрясли росписи в киевском Владимирском соборе.
– Но позвольте! Владимира расписывал Васнецов. Разве она не знает? Я, Сведомский, да еще Котарбинский совсем маленький вклад внесли в роспись.
– Но вы там изобразили княгиню Ольгу так, что из всех остальных росписей ее пленила именно ваша Ольга. Именно в таком духе она и желает, чтобы вы расписали ее обитель.
– Ну, коли так, то с моей стороны грех отказываться. По рукам! Можете передать великой княгине Елизавете Федоровне мое покорное согласие.
Овдовев, великая княгиня решила посвятить свою жизнь Господу через служение людям. Она продала личное имущество и фамильные драгоценности, отдав в казну те, что принадлежали Романовым. На вырученные средства весной 1907 года купила у потомственного почетного гражданина, купца, торговца разными товарами – бакалейными, кожевенными изделиями, воском – Владимира Дмитриевича Бабурина усадьбу с четырьмя домами и садом на Большой Ордынке в Якиманской части Москвы, чтобы основать там обитель труда, милосердия, любви и молитвы. Владимир Дмитриевич также был старостой церкви святого благоверного князя Александра Невского при Александровском приюте для неизлечимо больных и калек.
А. В. Щусев. Фрагмент хоругви
1910
[ГТГ]
Часть купленных территорий до Бабурина принадлежала купцам-старообрядцам Соловьевым, один из которых – Константин Макарович – слыл известным библиофилом, собирателем книг по истории и культуре России. Затем Елизавета Федоровна расширила границы территории, прикупив еще участок в Старомонетном переулке. Обитель великая княгиня назвала в честь евангельских сестер святых праведных Марфы и Марии.
– Ну, ты, брат, спятил! – возмутился Сергей, узнав про заказ, сделанный Алексею. – Я гляжу, мои убеждения тебе как об стенку горох. К самым отпетым реакционерам пошел в услужение. Эта немочка ненавидит русский народ. А ее покойный муженек и вовсе был… Картежник, пьяница, да еще и бугр похуже Фридриха Великого, со всем своим полком переспал. А если кто противился, того увольнял.
– Да ложь это все, – не верил Алексей. – Хорошего же ты мнения о русской армии! Да его бы за такие дела быстро в мешок и в Неву.
– Представь себе, ни у кого и в мыслях не было. По утрам он садился пить кофе со своими офицерами и, когда завтрак заканчивался, бросал носовой платок в одного из них. Все удалялись, а отмеченный платком оставался для содомских утех.
А. В. Щусев. Эскиз напрестольного плата
1911
[ГТГ]
– Да как ты можешь! Это же как раз про Фридриха Прусского такие истории записаны.
– А князь Фридриху подражал.
– Никогда не подражал он ему! Урс, ты повторяешь гнусные сплетни врагов убитого князя. А врагов у него имелось в изобилии, потому что он проявлял строгость, никому не давал воровать, нарушать законы.
– Да потому что сам воровал и нарушал законы, – не унимался старший брат.
– Ни за что не поверю, чтобы такая женщина, праведная в самом высоком смысле этого слова, связала бы свою судьбу с моральным уродом, каковым его считали и считают многие, включая тебя.
А. В. Щусев. Эскиз потира
1911
[ГТГ]
– Притворяться они очень даже умеют. Эти Сергей и Елизавета спали в разных кроватях, и детей у них не было. О чем это говорит?
Щусев решил побеседовать с Нестеровым, потому что доверял ему. Тот решительно опроверг мнения обывателей о покойном великом князе и его супруге:
– Ничем не обоснованные сплетни. А распускают их враги Оте-чества нашего. И насчет детей – чушь собачья. Насчет того, где кто спал, говорить не стану, в спальни не заглядываю. А детей они оба страстно хотели, только у Елизаветы Федоровны имелись проблемы. Она постоянно ездила в Германию лечиться от бесплодия. Так что судите сами. Клеветники в своих фантазиях неисчерпаемы.
– Вот и я так считаю, – с облегчением вздохнул Щусев. – Я постоянно думаю о заказе. Ужасно рад предстоящему делу. Помните, как мы еще в Киеве мечтали о совместном проекте, и непременно в Первопрестольной?
– Еще бы не помнить!
– Построить бы часовенку, да такую ладную, на память Москве.
– С моими росписями.
Мечты имеют свойство сбываться.
Щусев целыми днями ходил по территории обители, вынашивая план своего нового будущего творения. Мысленно обращался к Марфе и Марии, даже разговаривал с ними тихонько:
Щусевская Москва. Марфо-Мариинская обитель. Вход с Большой Ордынки
[Фото автора]
Щусевская Москва. Марфо-Мариинская обитель. Покровский собор
[Фото автора]
– Сестры Лазаря. Какой он был, этот ваш Лазарь? Предтеча Христова воскрешения. Ласковый? Веселый? Ведь вы его любили. Значит, ласковый и веселый.