Трудились Комаровский и Стеллецкий в Ракше Тамбовской губернии. Иконостас художники выполнили к весне 1914 года. Когда иконы прибыли в храм, Олсуфьев отправил художникам телеграмму: «Сегодня открыли иконы, поражены красотою, пишу, обнимаю. Юрий».
Хотя Щусев и бросал в сердцах, что в случае изменения любых его решений он отказывается от авторства, и тогда могут совершать художественный вандализм Олсуфьев, Стеллецкий и весь вместе взятый строительный комитет, все же кое в чем архитектору пришлось идти на уступки, поскольку затяжной конфликт в условиях начавшейся империалистической войны мог остановить строительство до неизвестных времен или вовсе привести к его прекращению.
Храм на Куликовом поле был завершен в 1917 году. В самом начале того же года, богатого на революции, Олсуфьеву с женой и сыном пришлось покинуть милые и дорогие сердцу места. Сначала они побывали у своего духовника старца Анатолия в Оптиной пустыни, а затем отправились в Сергиев Посад «под покров преподобного».
В мятежное время всю обширную коллекцию древностей Олсуфьева разграбили, за исключением того ценного, что граф взял с собой в Сергиев Посад, в том числе и кресты, найденные на Куликовом поле.
В марте 1920 года по благословению патриарха Тихона Юрий Александрович вместе со священником Павлом Флоренским тайно от всех сокрыли честную главу преподобного Сергия Радонежского во избежание ее поругания. Глава игумена земли Русской долго хранилась у Олсуфьевых.
Холодным январским днем 1925 года на Валовую, 8, в скромный деревянный домик, где проживало семейство Олсуфьевых, пришли, чтобы арестовать Юрия Александровича. Его обвиняли в контрреволюционной деятельности, связях с монархически настроенными элементами и намерениях свергнуть советскую власть. Ордер на арест был подписан вторым заместителем председателя ОГПУ Генрихом Ягодой.
Об этом узнал Щусев.
– Надо выручать графа, – сказал он жене и тут же сел писать в ОГПУ письмо в защиту Олсуфьева:
«Прилагая настоящую справку Главмузея, я удостоверяю, что Юрий Александрович Олсуфьев лично мне известен более 20 лет как гражданин, всецело преданный науке об искусстве, не занимая официальных государственных должностей, и особенно в последнее время он занимался ценными архивными исследованиями, чрезвычайно полезными для обоснования бытовых сторон отраслей РАБОЧЕЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ Сергиева Посада, а потому я всемерно ходатайствую о скорейшем рассмотрении его дела. Москва. Февраля 14 дня 1925 г. Академик архитектуры, автор Мавзолея В. И. Ленину Щусев».
В справке Главмузея перечислялись должности Олсуфьева в составе комиссии и его труды в ней.
– Алеша, чего-то там непонятно с рабочей промышленностью. Что это она так вознеслась посреди письма?
– Понимаешь, Маня, огэпэушники плевать хотели на музейные заслуги графа. А слова «рабочая промышленность» будут иметь вес, я их потому и выделил для важности.
В марте графа выпустили из Бутырской тюрьмы.
Через тринадцать лет Олсуфьева вновь арестовали. Постановлением тройки при Управлении НКВД СССР по Московской области его приговорили к расстрелу. Никакие ходатайства со стороны создателя Мавзолея не возымели действия на всемогущего Ежова, которого, по слухам, даже сам Сталин начал побаиваться. Приговор был приведен в исполнение в марте 1938 года.
А храм Сергия Радонежского, оберегаемый башнями Пересветом и Ослябей, навсегда остался горделиво стоять на Куликовом поле, подобный богатырям с картины Васнецова, неприступный и красивый, как сама Русь, грозная и опасная для врагов!
Глава четырнадцатаяОт Лигурии до Апулии
Сан-Ремо – небольшой уютный городок на побережье Лигурийского моря, моря с прозрачной бирюзовой водой и мелкокаменными берегами. Расположение городка очень удачное, два мыса и горы, простирающиеся к северу от города, закрывают его от холодных ветров, а количество солнечных дней в году составляет почти триста. Люди здесь настолько ленивы, что даже такое короткое слово, как Сан-Ремо, им лень произносить полностью, и они говорят: «Саремо».
Русская аристократия, наряду с европейской, облюбовала лигурийскую жемчужину. Со второй половины девятнадцатого века Сан-Ремо становится одним из популярных курортов знати. Высший свет России, начиная с венценосной Марии Александровны, супруги Александра Второго, стремился провести в этом крае, с мягким климатом и утопающем в буйной тропической зелени, часть своего драгоценного времени. Со временем заметили, что курорт помогает страдающим легочными заболеваниями, ведь туберкулез продолжал косить человечество, оттого популярность курорта выросла в разы. Поэтому в Сан-Ремо возникла необходимость в создании православного храма. Однако средства на его постройку богатые курортники выделять не спешили.
В коммуне Оспедалетти, что неподалеку от Сан-Ремо, подолгу жила двоюродная сестра Алексея Викторовича Анна Матвеевна Суханина, дочь его родного дядьки Матвея Корнеевича Зозулина. Из-за болезни дочери Анечки Суханины построили там себе виллу «Анюша». Однажды они, молясь в часовне в Домике Петра Великого в Петербурге, дали обет, что если поправится дочь, то обязательно сделают все возможное, чтобы появилась церковь во имя Христа Спасителя в Италии на Ривьере. Дочь выздоровела.
Храм Христа Спасителя в Сан-Ремо. Архитектор А. В. Щусев
[Из открытых источников]
Изначально Суханины хотели, чтобы церковь построили в Оспедалетти. Об этом они разговаривали со Щусевым, когда он ранее, после перенесенного воспаления легких, приехал восстанавливать здоровье сначала в Оспедалетти, а после на Сицилии.
Анна Матвеевна смогла организовать в 1910 году попечительский комитет с участием высокопоставленных чиновников во главе с сенатором Владимиром Карловичем Саблером. Некоторые деятели высшего света были привлечены в комитет через брата приятельницы Суханиной – сенатора Григория Ивановича Кристи, московского гражданского губернатора в 1902–1905 годах, также построившего виллу в Оспедалетти. Как и Анна Матвеевна, Григорий Иванович происходил из бессарабских дворян.
– Я лично знаю, насколько необходима церковь в месте, посещаемом многими тысячами православных больных! – заявил глава комитета Саблер, когда-то лечившийся здесь. – К тому же мне известно, что в Синод давно поступают жалобы об «отсутствии возможности иметь духовное утешение в церковных службах».
В следующем, 1911 году Саблера назначили обер-прокурором Синода, что и дало толчок началу строительства храма. Николай Второй в марте 1912 года подписал указ о создании строительного комитета и о разрешении «производить в России повсеместный сбор пожертвований». Храм было решено возводить в Сан-Ремо. Сам царь пожертвовал на его строительство две тысячи рублей из собственных средств.
Участок небольших размеров, но в центре города, в самом начале проспекта Императрицы, приобрели на имя графа Виктора Таллевича. Сделать проект, планы, сметы храма Анна Матвеевна попросила брата. Щусев согласился, причем безвозмездно.
Поскольку места было маловато, развернуться особо негде, зодчий решил не использовать идею постройки храма кораблем, а взамен этого развивать объемы ввысь. К тому же в русской традиционной архитектуре храм почти всегда являлся доминантой местности. Этому как раз и способствовала бы планируемая высота пятиглавого собора. Его видение храма было таковым: колокольня – восьмерик на четверике, шатровая, невысокая, пристроена к южному фасаду. Четверик храма большой, кубического объема, с тремя рядами кокошников. Много деталей московской архитектуры семнадцатого века – это и главы-луковки, и кокошники, закомары, шатры, входная арка с гирькой, а также детали, заимствованные из византийских строений, – кубовидные капители, трехчастные окна с широкими наличниками. Кирпичные стены украшены крестами и декоративными изразцами. Из пяти глав четыре покрыты граненой полихромной черепицей в духе «граненых» завершений храма Василия Блаженного в Москве. Невысокий притвор венчает купол с главкой. Храм кирпично-красный с наложением орнаментов и деталей белого цвета.
Щусев явился автором идеи, эскиза храма. Отслеживать ход строительства не позволяла его сильная загруженность на родине. Это было не характерно для зодчего. Обычно он вел проект сам с регулярным посещением стройки. В данном же случае зодчий все материалы передавал через родственников. Местный архитектор Пьетро Агости при содействии инженера Антонио Торнатори занимался, кстати, тоже безвозмездно, изготовлением рабочих чертежей по эскизному проекту Щусева, привязкой к местности, а также следил за строительством собора. Агости усилил в проекте мотивы русского узорочья. В своем усилении он опирался на заграничные проекты архитектора Михаила Преображенского. Действия местного архитектора не вызывали восторга у Щусева, ему не нравились эти «усиления», исправления, доработки его проекта. Однажды даже выдал, что если продолжат править, то не надо его считать автором сан-ремовского храма!
А. В. Щусев. Проект русского подворья с храмом Святителя Николая в Бари
[Из открытых источников]
– В общем композиционном решении сохранился твой образный подход. Щусевский! Именно это позволило создать запоминающееся произведение, – успокаивала мужа Мария Викентьевна. То же самое Алексею Викторовичу говорили многие специалисты.
Строительные работы вела фирма Вернасса. Железобетонный каркас был возведен всего лишь за три месяца генуэзской фирмой «Канневале и Деллепиане» под руководством инженера Франческо Малакриды.
В декабре 1913 года еще вовсю шла стройка, и тем не менее храм освятили – во имя Христа Спасителя, святой великомученицы Екатерины и преподобного Серафима Саровского, дабы не оставить русскую общину без рождественского богослужения. После освящения собора царю Николаю Второму в Ливадию полетела торжественная телеграмма с радостным известием. Это случилось за несколько месяцев до злополучных событий в июне 1914 года.