рядами березовых крестов… Щусева аж перекорежило.
– Надо отливать нового голубя, – сухо сказал он.
– Я так же считаю, – заулыбался Юдин, отряхивая снег с отложного воротника из белой овчины мехом наружу. Затем, одернув свой полушубок из дубленой овчины, твердо сказал: – Новгород надо восстанавливать! И мы его восстановим. – Михаил Васильевич сжал кулак, поднял его вверх и бросил вниз.
– Я знаю – город будет, я знаю – саду цвесть, когда такие люди в стране советской есть!
Зодчий, процитировав Маяковского, обнял Юдина. Ему все больше и больше нравился этот крепкий и уверенный человек, ровесник его сына.
– Михаил Васильевич, а вы с какого года?
– С девятьсот четвертого.
– У меня сын чуть моложе вас, он с девятьсот восьмого, и тоже Михаил, как вы.
Юдин в очередной раз улыбнулся.
– И тоже архитектор, как вы?
– Военный инженер. Окончил ВИСУ за десять лет до войны, в тридцать первом.
– На фронте?
Щусев кивнул.
– С первых дней. С шестого июля сорок первого. Военно-полевое строительство. Старший техник-лейтенант. Имеет медаль «За оборону Москвы».
Алексей Викторович говорил как можно сдержаннее, чтобы не выдать свои переживания о сыне.
– А жена, дети у Михаила есть? – поинтересовался Юдин.
– Да. Жена есть, сын есть. Алеша. Мой внук. Только мал он еще совсем.
Из Новгорода Щусев вернулся усталым и опустошенным. Разговорить его было трудно, на все вопросы отвечал односложно, потому Мария Викентьевна и не стала больше докучать своими расспросами мужу. Но в один из дней за ужином, когда сноха ушла укладывать спать маленького внука, Алексей Викторович выплеснул накопившееся:
– Маня, подумать только! Разрушены все промышленные предприятия, уничтожены городская инфраструктура жизнеобеспечения, все культурные и образовательные учреждения! Там просто пепелище! Будь проклята война! Почему люди такие дураки? Почему не проходит их тяга к разрушениям? Представляешь, каково мне, строителю-архитектору, на это все было смотреть. Я думал, что помру там. Ей-богу. Вот лягу, закрою глаза, чтобы не видеть эти руины, и помру.
– Господь с тобой, Алеша! – Мария Викентьевна замахала руками.
– Но потом подумал, что лучше, чем помирать, надо жить и возводить все заново, – продолжил Щусев. – Да, можно и нужно возвести все заново. И еще даже лучше, современнее. Откуда только деньги брать?.. Ну, это другой вопрос. А как быть с уничтоженными памятниками древности? Разрушены шедевры древнерусского каменного зодчества – церкви, монастыри, фортификационные сооружения. – Академик положил руку на сердце. Оно вот уже несколько лет как стало барахлить. С тех самых пор, когда кругом все предавали его. – Новгород – это ведь хранилище ценнейших исторических памятников. Было хранилище… Варвары! – Зодчий замолчал. – Мне сказали новгородцы, немцам было доподлинно известно, что на Нередицком холме нет ни огневых точек, ни наблюдательных пунктов. Но они, сволочи, били и били по Нередице. Методично и постоянно, снарядами всех калибров. Эта крохотная церковь – подлинный бриллиант! – с уникальными фресками, родом из двенадцатого века, смогла столько времени, восемь веков, простоять, пока не пришли гитлеровцы и не уничтожили ее! – Щусев закусил губу и, чтобы не выругаться при жене, резко хлопнул ладонью по столу. – А художественные сокровища?! Иконы, книги, картины, церковная утварь, бессчетное количество их утрачено безвозвратно, или эти гады утащили. Насколько мне известно, нашим немногое удалось эвакуировать.
– Да… – вздыхала Мария Викентьевна, с опаской поглядывая на мужа. Ее очень беспокоило его сердце. Тогда как сам он не слишком задумывался о собственном здоровье. Мы – казаки, нам все нипочем! А у самого-то родители, не дожив до семидесяти, умерли… – Вагонами вывозила немчура наши ценности. Ох… Скорей бы уже все закончилось… Мишенька бы вернулся живым. – И Щусевы посмотрели друг на друга с отчаянием во взорах.
Алексею Викторовичу вдруг вспомнилось, как маленький Миша всегда радовался, когда его одевали в матросские брючки и курточку с золотыми пуговицами, восклицал, любуясь на себя в зеркало:
– Я – гелойский матьёс!
Новгород вошел в список пятнадцати советских городов, которые подлежали восстановлению в первую очередь. Таково было постановление Совета народных комиссаров СССР от 1 ноября 1945 года.
Мнения специалистов о пути градостроительного развития Новгорода разделились. Одни предлагали создать новый город вблизи старого, сохранив последний как огромный музей под открытым небом. Другие, наоборот, твердили о восстановлении города, где новая застройка должна войти в подчинение памятникам архитектуры. Основательно разобраться с Новгородом поручили академику Щусеву, который возглавил группу архитекторов – специалистов проектной мастерской Комитета по делам архитектуры при Совете министров СССР.
– Наша задача восстановления такого города, – сказал Щусев своей команде, прежде чем приступить к разработке плана, – заключается в том, чтобы, сохраняя его историческое обаяние, придать ему в то же время прогрессивные черты современного культурного города.
Архитекторы Лавров, Максимов и Савицкий одобрительно переглянулись.
– Задача в целом понятна.
Будем надеяться, из них не получатся Чечулины, Стапраны и Савельевы.
– Композиционные центры оставляем? – спросил Лавров, которому предстояло разрабатывать археологическую часть проекта.
– Композиционные центры – Кремль и Вечевую площадь с Ярославовым дворищем – оставляем яркому представителю рационализма в довоенной архитектуре, – ответил Щусев.
– Необходимо увеличить территорию в западном направлении, за земляным валом. – Савицкий, автор крупных промышленных и инженерных объектов, подошел к карте. – И вот здесь, – он указал на северные части города, – в районе бывших Никольской слободы и Антониева монастыря. И еще, по моему видению, город бы раскрыло на Волхов, если вывести из прибрежных районов промышленные и складские сооружения.
– И обязательно сохранить исторически сложившуюся систему улиц, – высказался Максимов.
– Да, Петр Николаевич, я с вами полностью согласен, – кивнул Щусев. – Прямоугольная сетка улиц Торговой стороны и радиальная структура на Софийской стороне.
После многочисленных предложений и долгих обсуждений закипела работа над генеральным планом по восстановлению Новгорода. Вскоре план утвердили на высшем уровне, и началось его воплощение.
Помимо Новгорода, Щусев работал над проектами по полному или частичному восстановлению Истры, состоял в коллективах, работающих на восстановлении Сталинграда, Киева, Минска, Туапсе, Ленинграда и его родного Кишинева.
Машинописный текст статьи А. В. Щусева «Творческие задачи советской архитектуры» с правками автора
1945
[ГА РФ. Ф. 1101]
Машинописный текст статьи А. В. Щусева «Творческие задачи советской архитектуры» с правками автора. Продолжение
1945
[ГА РФ. Ф. 1101]
Машинописный текст статьи А. В. Щусева «Творческие задачи советской архитектуры» с правками автора. Окончание
1945
[ГА РФ. Ф. 1101]
Машинописный текст статьи А. В. Щусева «Москва будущего» с правками автора
1947
[ГА РФ. Ф. 197]
Личный листок по учету кадров А. В. Щусева в Академии наук СССР
1948
[ГА РФ. Ф. 415]
Приказ о назначении А. В. Щусева исполняющим обязанности заместителя директора по научной работе Московского архитектурного института
21 июня 1948
[ГА РФ. Ф. 415]
Учетная карточка члена Союза советских архитекторов А. В. Щусева
[РГАЛИ. Ф. 2466. Оп. 5. Ед. хр. 991]
Личный листок члена Союза советских архитекторов А. В. Щусева
[РГАЛИ. Ф. 2466. Оп. 5. Ед. хр. 991]
Благодарность А. В. Щусева председателю Комитета по делам искусств М. Б. Храпченко
13 октября 1943
[РГАЛИ. Ф. 2550. Оп. 2. Ед. хр. 688]
Алексей Викторович Щусев
[РГАКФД]
Глава двадцать перваяБудешь повелевать камнями
После присоединения Бессарабии к Румынии в 1918 году он ни разу не был в Кишиневе и только накануне войны, в 1940 году, когда Бессарабия была передана Советскому Союзу, впервые за долгие годы приехал на свою малую родину.
Стоял апрель. В такой же кишиневский апрель много лет назад Алеша вернулся после окончания академии.
О колыбель моих первоначальных дней!
Невинности моей и юности обитель!
Алексей Викторович бродил по городу детства и юности, погружаясь в воспоминания.
Мила нам добра весть о нашей стороне:
Отечества и дым нам сладок и приятен.
Вместе с Державиным, заодно с Пушкиным, Лермонтовым, даже сам не заметил, как пришел в нижнюю часть города, к Ильинскому базару. Когда-то он с мамой ходил сюда за продуктами. Рядом стояла церковь Ильи Пророка, отсюда и название торгового места. Вспомнилось, как однажды они с мамой заглянули в мясную лавку. Обычно они покупали в другой, но там все хорошее мясо уже выбрали. Дородный молодец, поигрывая топориком, сыпал названиями частей разделанной туши:
– Дамочка, что предпочитаете? Рульку? Оковалок? Щуп? Что готовить будете? На сколько персон?
Пока Мария Корнеевна прикидывала да подсчитывала что к чему, Алеша вышел на улицу. Неподалеку от лавки стоял старик-шарманщик. Этого шарманщика он и раньше часто видел на рынке. Алеша подошел поближе, любопытно было посмотреть на яркого попугая. Попугай сидел на правом предплечье хозяина, почти у локтя, и, когда старик крутил ручку шарманки, птица, не сходя с места, тоже передвигалась вместе с этой ручкой на хозяйской руке. Шарманщик время от времени сгонял ее с себя, но попугай тотчас лез обратно.