Тралл послушно сел. Тари порылась в мешке и извлекла оттуда свиток. Развернув его, она придержала край пергамента с одной стороны и жестом предложила орку сделать то же самое с другой.
– Это карта, – догадался Тралл.
– Да, самая точная, какую мне удалось найти. Вот Дарнхольд, – объяснила Тарета, указав на маленькое изображение замка. – Мы немного юго-западнее, вот здесь. Лагеря для пленных стоят повсюду в радиусе двадцати миль – здесь, здесь, здесь, здесь и здесь. – Она указала на такие мелкие отметки, что даже Тралл не мог как следует различить их при слабом освещении. – Безопаснее всего идти сюда, в самую глушь. Я слышала, там еще прячется кто-то из твоего народа, и люди Блэкмура никак не могут их найти, только следы. – Она подняла на него глаза. – Тебе нужно как-то их отыскать, Тралл. Они тебе помогут.
«Твоего народа», – сказала Тарета. Не «орков», не «тех тварей», не «этих чудовищ». Вдруг его переполнило такое сильное чувство признательности, что на какое-то мгновение он лишился дара речи.
– Зачем ты все это делаешь? Почему пытаешься мне помочь?
Она не сводила с него глаз и не вздрагивала от того, что видела.
– Потому что я помню тебя младенцем. Ты был мне как младший братик. С тех пор… с тех пор как Фаралин умер, ты был моим единственным братиком. Я видела, как они с тобой обращались, и ненавидела их за это. Я хотела тебе помочь, хотела быть твоим другом. – Она отвела взгляд. – И я не питаю к господину большей любви, чем ты сам.
– Он обидел тебя? – Тралл удивился собственному гневу.
– Нет. Не совсем. – Она обхватила свое запястье, нежно его помассировала. Под рукавом Тралл увидел пятно синяка. – Не физически. Это сложно объяснить.
– Расскажи мне.
– Тралл, сейчас не время…
– Расскажи! – прогремел он. – Ты была мне другом, Тарета. Больше десяти лет мне писала, даря радость. Благодаря тебе у меня был кто-то, кто знал, каков я на самом деле, что я не просто… чудовище на гладиаторском ринге. Ты была моим светом во тьме. – И со всей мягкостью, на которую был способен, он вытянул руку и нежно положил ей на плечо. – Расскажи, – повторил он ласково.
У нее заблестели глаза. Из них потекла какая-то жидкость и заструилась по щекам.
– Мне так стыдно, – прошептала девушка.
– Что у тебя с глазами? – спросил Тралл. – Что такое «стыдно»?
– О, Тралл, – проговорила она сипло и вытерла глаза. – Это называется слезы. Они появляются, когда нам становится грустно, когда болит душа, когда сердце так переполняется болью, что ей некуда больше деваться. – Тарета судорожно вздохнула. – А стыд… это когда ты сделал что-то, что так противоречит твоему «я», что тебе хочется, чтобы никто никогда об этом не узнал. Но об этом все знают, может, ты и сам слыхал. Я наложница Блэкмура.
– Что это значит?
Она печально взглянула на него.
– Ты такой невинный, Тралл. Такой чистый. Но однажды ты поймешь.
Вдруг Тралл вспомнил обрывки хвастливых разговоров на тренировочном поле и понял, что Тарета имела в виду. Но стыда за нее он не почувствовал – лишь гнев оттого, что Блэкмур пал даже ниже, чем Тралл предполагал. Он понимал, что такое быть беззащитным перед Блэкмуром, а Тарета была такой маленькой и хрупкой, что никак не могла дать отпор.
– Пойдем со мной, – заявил он.
– Не могу. Если я сбегу, тогда моей семье… нет. – Она потянулась к его рукам и горячо сжала их. – Зато ты можешь. Прошу, уходи прямо сейчас. Мне станет легче, если я буду знать, что хотя бы ты сумел от него сбежать. Насладись свободой за нас обоих.
Не в силах что-либо сказать, Тралл лишь кивнул. Он знал, что будет скучать по Тари, но сейчас, после разговора с ней, боль от расставания чувствовалась еще острее.
Снова вытерев лицо, девушка заговорила уже спокойнее:
– Я собрала тебе еды и несколько бурдюков с водой. Еще мне удалось стащить для тебя кинжал. Больше я ничего взять не осмелилась – потом бы хватились. И еще я хочу, чтобы ты взял это. – Наклонив голову, она сняла со своей длинной шеи тонкую серебряную цепочку с кулоном в виде полумесяца. – Неподалеку отсюда растет старое дерево, расколотое молнией. Блэкмур разрешает мне иногда гулять, где пожелаю. Хоть за это ему спасибо. Если ты когда-нибудь окажешься поблизости в нужде, положи это ожерелье в трещину на стволе, и я снова встречусь с тобой в этой пещере и сделаю для тебя все, что смогу.
– Тари… – Тралл с печалью смотрел на нее.
– Поторопись! – Она беспокойно оглянулась на Дарнхольд. – Я выдумала историю, которая объяснит, где я была, но чем скорее вернусь, тем меньше вызову подозрений.
Они поднялись на ноги и смущенно уставились друг на друга. И прежде, чем Тралл успел понять, что происходит, Тари шагнула вперед и, насколько сумела, обхватила руками его массивный торс, уткнувшись лицом ему в живот. Тралл напрягся – до этого момента все его соприкосновения с другими людьми сводились лишь к нападениям. Но, несмотря на то, что его так обнимали впервые, он знал, что это проявление симпатии. И повинуясь инстинкту, орк робко протянул руку и погладил Тари по волосам.
– Они называют тебя чудовищем, – произнесла она, отступив на шаг. Ее голос вновь стал хриплым от слез. – Но чудовища здесь они, а не ты. Прощай, Тралл.
Тарета отвернулась, подхватила подол и побежала в сторону Дарнхольда.
Орк смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду. Затем очень бережно положил драгоценное ожерелье в свой узелок и спрятал в мешке. Взвалив ношу на плечи, и попутно подумав о том, как тяжело было, наверное, девушке нести ее так далеко, бывший раб по имени Тралл зашагал навстречу своей судьбе.
7
Тралл знал, что Тарета указала ему точное местонахождение лагерей для того, чтобы он мог спокойно их обходить. Она хотела, чтобы он попытался отыскать свободных орков. Но он не знал наверняка, действительно ли эти «свободные орки» оставались в живых или были просто плодами воображения какого-нибудь воина-мечтателя. Когда Тралл занимался с Джарамином, тот обучил его чтению карт, так что теперь у него не возникло трудностей с тем, чтобы разобраться с картой, которую ему дала Тари.
По ней он проложил себе маршрут прямо к одному из лагерей.
Он не стал выбирать самый ближний к Дарнхольду – слишком высока была вероятность, что как только обнаружат его исчезновение, Блэкмур объявит тревогу. Согласно карте, в нескольких лигах от крепости, где вырос Тралл, находился другой лагерь. Туда-то он и направился.
О лагерях он знал совсем немногое, да и то, что знал, прошло сквозь сознание людей, на дух не переносивших его народ. И пока он бойко шагал к своей точке назначения, его разум неистово работал. Каково это – увидеть столько орков в одном месте? Сумеют ли они его понять, когда он с ними заговорит? Или его речь окажется настолько искажена человеческим говором, что он не сможет общаться даже на уровне простейших фраз? Не станут ли они на него нападать? Он не хотел с ними драться, но из разговоров знал лишь то, что орки – свирепые, гордые, неустрашимые воины. Он сам тоже тренированный боец, но окажется ли этого достаточно, чтобы сражаться со столь легендарными существами? Удастся ли ему устоять до тех пор, пока он не убедит их, что он им не враг?
Мили проносились у Тралла под ногами. Время от времени он смотрел на звезды, чтобы понять, где находится. Его никогда не учили ориентироваться на местности, но в одной из секретных книг, что передала ему Тари, об этом рассказывалось. Тралл тщательно изучил ее, впитав каждую крупицу драгоценных сведений, которые были ему доступны.
Может, ему на пути встретится клан, который носит эмблему с белым волком на синем поле. Может, он обретет свою семью. Блэкмур рассказывал, что его нашли не так уж далеко от Дарнхольда, поэтому Тралл считал вполне возможным наткнуться на членов своего клана.
Его охватывало возбуждение, и это было хорошо.
Он шел всю ночь напролет и остановился отдохнуть только когда начало подниматься солнце. Насколько он знал Блэкмура (а Тралл знал его хорошо), генерал-лейтенант должен был выслать людей на его поиски. Может, даже на одной из знаменитых летучих машин. Хотя сам Тралл таких не видел и втайне сомневался, что они существуют. Но если это правда, Блэкмур наверняка выделил бы одну, чтобы найти своего сбежавшего чемпиона.
Он подумал о Тари. Тралл всей душой надеялся, что ее роль в его побеге не оказалась раскрыта.
Едва ли Блэкмур был когда-либо в своей жизни зол, как сейчас, а это говорило о многом.
Его разбудил звон колоколов – он лежал один, Тарета пожаловалась на нездоровье. Выглянув из окна на бушующее во дворе оранжевое пламя, Блэкмур на миг замер в ужасе. Затем, набросив одежду, он побежал к остальным жителям Дарнхольда, отчаянно пытавшимся утихомирить пламя. Пожар тушили несколько часов, но когда розовый оттенок восхода начал окрашивать ночное небо, весь этот ад превратился в груду невзрачных углей.
– Просто чудо, что никто не пострадал, – проговорил Лангстон, вытирая лоб.
Его бледное лицо покрывали черные разводы сажи. Блэкмур догадывался, что и сам выглядел не лучше. И вообще все вокруг были грязными и мокрыми от пота. Назавтра слугам предстояла большая стирка.
– Даже животные целы, – добавил Таммис, подходя к ним. – А ведь они никак не смогли бы сбежать сами. Мы не уверены наверняка, мой господин, но многое указывает на то, что это был поджог.
– Во имя Света! – воскликнул Лангстон. – Вы в самом деле так думаете? Кто же на такое способен?
– Если бы я стал пересчитывать своих врагов, у меня не хватило бы пальцев, – прорычал Блэкмур. – Даже с с учетом тех, что на ногах. Есть много негодяев, которые завидуют моему положению и моему… Лотаров призрак! – внезапно генерал-лейтенант похолодел. Должно быть, лицо Блэкмура стало совсем бледным под покрывающей его сажей, раз Лангстон и Таммис уставились на него с таким изумлением. Как бы там ни было, тратить время на то, чтобы объяснить свое беспокойство, он не стал – вскочил с каменных ступеней, на которых сидел, и ринулся обратно в крепость. И друг, и слуга последовали за ним, крича: «Блэкмур, подождите!» и «Мой господин, в чем дело?»