Тралл едва замечал непогоду, настолько глубока была его печаль. Ради этого ли он бросил все, что имел? Чтобы жить пленником среди бездуховных поникших созданий, которых некогда мечтал повести за собой в восстании против тирании людей? Что, по его разумению, было хуже – драться на ринге во славу Блэкмура, спать в удобстве и безопасности, читать письма от Тари или же стоять здесь, в твердеющей от холода грязи, в полном одиночестве, отвергнутому даже своими сородичами?
Ответ пришел быстро: и то, и другое было невыносимо. Тралл, не слишком выдавая себя, начал осматриваться в поисках способа побега. С этим не должно возникнуть особых трудностей. Всего несколько стражников на отдельных участках, и увидеть Тралла ночью им едва ли удалось бы. Вид у них был скучающий и равнодушный. Что же до жалкого сборища орков, то, судя по отсутствию у них духа и какой бы то ни было энергии, Тралл сомневался, что хоть один здесь наберется смелости, чтобы перелезть довольно невысокую стену.
Теперь, когда штаны совсем промокли, он наконец почувствовал дождь. Серый, мрачный день – серый, мрачный жизненный урок. Орки не были ни благородными, ни свирепыми воинами. Он не мог представить, как эти существа могли когда-либо оказывать людям хоть малейшее сопротивление.
– Мы не всегда были такими, как сейчас, – прозвучал тихий голос откуда-то снизу. Удивленно обернувшись, Тралл встретился со взглядом красноглазого орка. – Да, теперь мы бездушные, запуганные, пристыженные. Это они нас такими сделали, – продолжил он, указав на свои глаза. – Но если бы нам удалось избавиться от этого, то и дух наш мог бы вернуться.
Тралл сел в грязь рядом с орком.
– Продолжай, – сказал он. – Я слушаю.
8
После пожара и побега Тралла прошло почти двое суток, и бо́льшую часть этого времени Блэкмур провел в гневе и раздумьях. Затем Таммис, наконец, предложил господину выбраться на ястребиную охоту, и ему пришлось признать, что это была дельная мысль.
День выдался пасмурный, но они с Таретой были тепло одеты, а быстрая езда непрерывно разгоняла в их жилах кровь. Блэкмуру хотелось поохотиться, но его мягкосердечная дама настояла, чтобы они просто покатались, мол, чтобы приятно провести время, этого будет достаточно. Генерал-лейтенант наблюдал, как она едет кентером на серой пятнистой лошади, которую он подарил ей два года назад, и думал о том, как было бы хорошо, будь погода теплее. На ум ему приходили и другие способы приятно провести время с Таретой.
Каким же неожиданно спелым фруктом оказалась дочь Фокстона! Из милого послушного ребенка она выросла в милую послушную женщину. Кто бы мог подумать, что эти ярко-голубые глаза смогут пленить его так сильно, что для него станет усладой просто зарыться лицом в струящееся золото ее длинных локонов? Уж точно не он, Блэкмур. Но с тех пор, как он взял ее себе несколько лет назад, ей неизменно удавалось потешать его, а это редко кому оказывалось по силам.
Лангстон однажды спросил Блэкмура, когда он собирается оставить Тарету и найти себе жену. На что тот ответил, что никогда ее не оставит, даже если женится, и что когда его план осуществится, у него появится достаточно времени для подобных забав. Как только он поставит весь Альянс на колени, Блэкмур окажется в куда лучшем положении и сможет заключить политически выгодный брак.
И действительно, торопиться было некуда. Блэкмур и так вполне себе успевал наслаждаться Таретой в любое время и в любом месте, стоило только пожелать. И чем больше времени он проводил с этой девушкой, тем меньше ему требовалось удовлетворять свои желания и больше – просто находиться рядом с ней. Не раз он лежал и смотрел, как она спит, посеребренная светом луны, струящимся из окон, и размышлял, не влюбляется ли он в нее.
Генерал-лейтенант остановил Ночепевца, который, хоть и постарел, но все еще любил поскакать кентером, как прежде, и принялся наблюдать за Таретой, игриво кружащей вокруг него на своей Серой Даме. По приказу господина девушка не заплетала кос, не носила головных уборов, и волосы ложились на ее плечи будто чистейшее золото. Тарета рассмеялась, и на миг их взгляды встретились.
К черту погоду! Они справятся и так.
Он уже собирался приказать ей спешиться и выйти в соседнюю рощицу – накидки позволяли им сохранить достаточно тепла, – но услышал приближающийся топот копыт. Когда рядом возник запыхавшийся Лангстон, Блэкмур нахмурился. Возле рта лошади его друга виднелась пена, и на морозе от нее исходил пар.
– Мой господин, – выдохнул он. – Кажется, у нас появились вести о Тралле!
Майор Лорин Ремка не относилась к числу тех, с кем можно было шутить. Несмотря на то, что росту в ней было лишь немногим более пяти футов, она была коренастой и крепкой и вполне могла выдержать любой бой. Много лет назад она переоделась мужчиной, чтобы попасть в армию, – тогда в ней взыграло неодолимое желание уничтожить всех зеленокожих, которые разрушили ее деревню. Но когда уловку обнаружили, командир поставил ее прямо на передовую. Позднее она поняла: он надеялся, что там ее убьют и ему не придется докладывать о переодетой женщине. Но Лорин Ремка выжила и проявила себя не хуже – а в некоторых отношениях и лучше – любого мужчины.
Она находила удовольствие в уничтожении врагов. Не раз она, убив кого-нибудь, торжественно размазывала по своему лицу темно-красную кровь. Мужчины всегда старались держаться от нее подальше.
Сейчас, в мирное время, майор Ремка находила удовольствие в том, чтобы командовать неуклюжими животными, некогда бывшими ее самыми страшными врагами. Хотя с тех пор, как ублюдки перестали давать отпор, удовольствия стало куда меньше. О том, почему они стали похожи скорее на домашний скот, чем на чудовищ, Ремка и ее люди часто рассуждали вечерами за игрой в карты или распитием эля.
Приятнее всего было добиваться того, чтобы эти некогда вызывавшие трепет убийцы превращались в покорных слуг, которые кланялись ей, шаркая ногами. Те из них, у кого были странные красные глаза, оказывались самыми податливыми. Они словно бы жаждали указаний и похвалы, даже от нее. Сейчас одно из этих существ готовило ей ванну.
– Смотри, чтобы было горячо, Грикик, – прикрикнула она. – И не забудь на этот раз про травы!
– Да, моя госпожа, – отозвалась орчанка вяло.
Почти тотчас же Ремка почуяла очищающий аромат сушеных трав и цветов. С тех пор, как она начала работать в лагере, ей постоянно казалось, что от нее воняет. Ей не удавалось вывести запах с одежды, зато она могла окунуть тело в горячую ароматную ванну и очистить свою кожу и длинные черные волосы.
Ремка одевалась на мужской манер, что оказалось гораздо практичнее, чем если бы она предпочитала всякие женские глупости. Проведя многие годы на полях сражений, она привыкла одеваться сама и это ее вполне устраивало. Сейчас она со вздохом стянула сапоги, отставила их в сторону, чтобы Грикик забрала их на чистку, и тут в дверь внезапно постучали.
– Надеюсь, это не какие-нибудь дурные вести, – пробормотала майор, открывая дверь. – В чем дело, Варик?
– Вчера мы поймали орка, – начал тот.
– Да-да, я читала твой доклад. Пока мы говорим, у меня ванна остывает, так что…
– Мне тот орк показался знакомым, – продолжил Варик.
– Во имя Света, Варик, они все на одно лицо!
– Нет, этот выглядел по-другому. И теперь я знаю, почему.
Солдат отступил в сторону, и проем загородила высокая внушительная фигура. Майор Ремка мгновенно напряглась, отчаянно пожелав, чтобы ее сапоги сейчас были на ней.
– Генерал-лейтенант Блэкмур, – проговорила она. – Чем могу служить?
– Майор Ремка, – сказал Блэкмур, сверкнув белоснежными зубами над аккуратно постриженной черной бородкой. – Полагаю, вы нашли моего ручного орка.
Тралл завороженно слушал тихий голос красноглазого орка, пока тот вел рассказ о силе и доблести. Он говорил о вызовах, брошенных вопреки всяким ожиданиям, о героических подвигах, о падении людей под неумолимой зеленой волной, объединенной во имя общей цели. Говорил он и об особых орках, о которых Тралл никогда прежде не слышал.
– О да, – печально проговорил Келгар. – Когда-то, прежде чем мы стали гордой, жадной до битв Ордой, народ орков жил кланами. И в этих кланах были те, кто знал магию ветра и воды, неба и земли, всех духов природы, и они жили в гармонии с этими силами. Мы называли их «шаманами», и пока не появились чернокнижники, их умения были всем, что мы знали о силе.
Последнее слово будто бы ввергло Келгара в ярость. Он плюнул и, впервые проявив характер, прорычал:
– Сила! Разве она кормит наш народ, растит наших детей? Наши предводители держали ее всю при себе, позволяя стекать к нам лишь тонкой струйке. Они сделали… нечто, Тралл. Не знаю, что именно. Но как только мы были повержены, все наше желание сражаться утекло, словно из открытой раны. – Он опустил голову, положив ее на руки, скрещенные на коленях, и закрыл свои красные глаза.
– Так вы все утратили желание сражаться? – спросил Тралл.
– Все, кто здесь, – да. Тех, кто сражался, не поймали, а если и пытались поймать, то убили при сопротивлении. – Глаза Келгара оставались по-прежнему закрыты.
Тралл уважал желание орка побыть в тишине. Его охватило разочарование. Рассказ Келгара походил на правду, и, чтобы убедиться в этом, Траллу достаточно было просто оглядеться вокруг. Что же такое с ними случилось? Как могла целая раса так исказить свою натуру, что все они оказались здесь, повергнутые еще до того, как были схвачены и брошены в гнусный загон?
– Но в тебе, Тралл, желание сражаться еще сильно, пусть твое имя и говорит об обратном. – Келгар вновь открыл глаза и теперь будто бы прожигал взглядом Тралла. – Наверное, то, что ты вырос среди людей, позволило тебе избежать нашей участи. Есть и другие, такие, как ты, и они еще на свободе. Стены здесь не настолько высоки, что ты не сможешь по ним взобраться, если пожелаешь.
– Не высоки, – с готовностью подтвердил Тралл. – Расскажи мне, где найти остальных.