— Отлично, — пробормотал Фабий. Вырабатываемый неведомой тварью токсин был не просто ядом — он содержал мощную генетическую смесь, на приготовление которой у Фабия ушли долгие годы генетического секвенирования пациентов и евгенического культивирования. Если мутанты будут настаивать на размножении, он предоставит все необходимое, чтобы они произвели полезное потомство — выносливых особей, способных выдержать тяготы жизни в услужении под палубами. Генояд отыщет недостатки в их ДНК и исправит — или, по крайней мере, смягчит их. Подобные прививки он уже делал воинственным кланам батарейных палуб, оптимизировав их биологию для ведения боев всех видов.
Хотя эти несчастные существа никогда не станут ровней его новым людям, у них все равно будет какая-то цель в грядущем миропорядке. Кастовая система, бесспорно, далеко не самая эффективная форма организации цивилизованного общества, но она послужит отправной точкой. Если бы в ближайшие тысячелетия его химеры эволюционировали в нечто стоящее, все могло бы измениться, но на данный момент у них было свое место и свои обязанности.
Фабий жестом подозвал к себе мутанта, и тот зашаркал вперед, посапывая от мрачного предчувствия. Апотекарий взглянул на него и отметил про себя голову, напоминающую кошачью, под клубком рогов, поднимающихся из черепной коробки, а также широкий торс с тугими мышцами и мощные конечности. Плюс стабильное сердцебиение. Не было ни одной очевидной физической деформации, которые проявлялись обычно через поколение.
— Подходит. Держите его.
Два других мутанта шагнули вперед с широко раскрытыми глазами. Как и первый, они были совершенными представителями своего звериного рода. Они грубо схватили сородича, потянув за рога, чтобы подставить его шею, и Фабий тут же вытянул извивающуюся, похожую на скорпиона тварь. Избранный жалобно заскулил, но Прародитель лишь прицокнул языком.
— Тише, тише, это для твоего же блага, — с этими словами он протянул руку и погладил хребет насекомоподобной твари, чем вызвал у нее дрожь. Химера напряглась и ужалила колючим хвостом мутанта в шею. Тот зарычал, когда яд заструился по венам.
После он упал и затрясся. Через мгновение к нему присоединились двое других, так как каждый получил такую же дозу из жала насекомого. Какое-то время Фабий наблюдал за тремя своими отпрысками, отсчитывая длительность их конвульсий, и, когда убедился, что они выживут, приказал Гончим вернуть их в родные кланы, где они смогут свободно передать свое превосходящее генетическое наследие, если, конечно, не погибнут в боях. Минует несколько поколений, прежде чем Фабий увидит результаты своего мастерства, но он всегда был терпелив. Он же между тем продолжит настраивать воздействие генояда, понемногу улучшая его.
Укладывая насекомообразное обратно в колыбель, Фабий повернулся и обнаружил, что на протяжении всего процесса Игори находилась позади, молча наблюдая за ним. Он нахмурился.
— Близнецы справились хорошо, — сказал он. — Ты должна гордиться собой.
— Ксеносы чуть не убили их. И чуть не убили вас, Благодетель.
— Но мы ведь не умерли, — вздохнул Фабий. — Они от рождения нацелены на выживание, так же, как и ты. Когда настанет время и они поведут твой народ, у них все получится.
Игори кивнула, почти рассеянно.
— Я снова видела ее во сне. Ту, что вы зовете Мелюзиной. Думаю, она пыталась меня о чем-то предупредить. Думаю, вам грозит опасность.
— А когда ее не было? — усмехнулся апотекарий. — Галактика — опасное место для таких, как мы. Вы еще дети, и я должен опекать вас, пока вы не сможете позаботиться о себе сами.
— Под угрозой не мы, — отрезала Игори, — вы.
Фабий насторожился. В ее голосе сквозило беспокойство. Искреннее беспокойство, а не обычная тревога хищника перед чем-то, что тот не в состоянии понять. Он-то полагал, что Игори просто не способна проявлять такие чувства. Не проходило и дня, чтобы его творения не удивляли его.
— Ты выглядишь уставшей. Ты спишь хоть иногда?
— Я не уставшая, — мягко ответила Игори. — Я старая.
— А я нет? — слегка улыбнулся Фабий. — Возраст — это всего лишь состояние души, дитя.
Опытным глазом апотекария он оглядел ее с головы до ног. За прошедшие годы она потеряла в массе, расставшись со всем, кроме самых необходимых участков плоти. Волосы стали белыми, как снег, но глаза по-прежнему блестели. Неосознанно Игори согнула руку, и он ухватился за нее.
— Больно?
— Нет, — сказала она. — Просто немеет.
Фабий заворчал, проверяя гибкость ее пальцев, одного за другим, пока она тихо наблюдала за ним.
— Вы уложите меня спать, как Фэтора?
Фабий замер. Фэтор был вожаком в стае еще до Игори. В нем был изъян, коварная опухоль желез, вызывавшая болезненные спазмы и явившаяся причиной потери подвижности. Последующее вскрытие позволило исправить эту ошибку в других Гончих.
— Фэтор болел, сон для него был милостью.
Игори кивнула, как будто он ответил на ее вопрос.
— Мои дети и внуки сильны. Майша и Майшана хорошо вам служат.
— Так и есть. — Фабий отпустил ее руку. — Как и ты.
— Я больше не охочусь.
— Зато тренируешь других. Что гораздо важнее, по-моему. — Он посмотрел на нее сверху вниз и на мгновение увидел ребенка, каким она была много веков назад. Тощего, недоедающего, едва ли похожего на человека. Он вытащил на поверхность ее лучшие качества и сделал достойной его даров. И она была достойной. Они все были достойными. Ведь только они и уцелели — чистые, незапятнанные слабостями предыдущих поколений. Они станут достойными наследниками будущей Галактики, как только пожары последней великой войны погаснут.
— Настанет день, моя дорогая, когда дети твоих детей будут шагать по краю Галактики, как короли и королевы. Но сперва ты — вернее, мы — должны научить их выживать, чтобы они дотянули до этого момента, — Фабий нежно приподнял ее голову за подбородок. — В твоем поколении было пятьсот человек, и из них при себе я держал только тебя и твоих ближайших братьев и сестер. Остальные разбросаны по всей Галактике, зарыты в плоть умирающей империи так, чтобы свести ее в заслуженную и давно выкопанную могилу. Они и их дети несут свет моего учения во тьму. — Фабий расплылся в улыбке. — Поколение за поколением их мощь крепнет и множится. И пока человечество умирает, оно, само того не ведая, взращивает себе замену.
Он прижался к ней так крепко, что услышал стук ее сердца. Сильного сердца.
— Но ты совсем другая. Ты и твоя родня должны быть моей рукой, что сомкнется на горле будущего. Ибо мои братья не сдадутся судьбе с достоинством. Те, кто переживет последний час человечества, будут сражаться друг с другом за право властвовать среди пепла. И именно в этот момент ты и твои сородичи должны заявить о себе в первый и в последний раз. — Фабий потянул ее ожерелье, отчего снизанные в него зубы застучали друг о друга. — В приближающиеся дни вы будете охотиться на ангелов и построите новое царство на их костях.
— А где будете вы? — тихо спросила Игори.
Фабий отошел назад.
— Себя я вижу первым, кого вы бросите в основание, моя дорогая. — Он коротко улыбнулся. — Мне не будет места в раю.
Фабий рассмеялся. В этот миг позади них открылся вход в лабораторию, впуская кого-то. Фабий проигнорировал незваного гостя, даже когда Игори застыла и напряглась.
— Но до тех пор я продолжаю жить. Пока моя работа не будет закончена.
— Только этого никогда не произойдет, не так ли, Паук?
Фабий скривился и повернулся. Позади него, ухмыляясь, стоял Флавий Алкеникс. Сняв шлем, префект показал лицо, не имеющее явных мутаций — только ритуальные шрамы. Светлые волосы вились локонами, которые свисали с головы наподобие змей. Зубы его были неестественно острыми, и на них были выгравированы крошечные литеры, будто каждый клык рассказывал отдельное стихотворение.
— Флавий. Пришел шпионить за мной?
— Назовем это любопытством. Вижу, ты все еще неровно дышишь к низшим созданиям. Может, на их фоне кажешься себе выше? Иначе я просто не могу объяснить, зачем кому-то опускаться до разговора с ними. — Алкеникс прошел мимо, осматривая объекты исследований, выставленные у стен, но вдруг остановился и указал на один из них:
— Это ведь череп хруда.
— Да. Troglydium hrudii. Игори убила его, когда мы столкнулись с одной из их бесконечных миграций несколько лет назад.
Алкеникс взглянул на Игори, глаза его сузились:
— Своими руками?
Фабий фыркнул.
— Разумеется.
— Поэтому она так усохла? — Флавий бросил на Игори еще один взгляд. — Угодила в одно из этих их энтропийных полей, да, песик? Какая же ты глупенькая.
Игори издала звук, который, вероятно, следовало принимать за рычание, и сделала шаг навстречу Алкениксу. Тот лишь ухмыльнулся:
— Отзови ее, Паук, или я прибью ее.
— Ты ничего не сделаешь, Флавий. — Фабий положил руку на игольник.
Ухмылка Алкеникса померкла.
— Следи за своим тоном, Паук. Или я оторву тебе лапки.
— Нет. Ты не посмеешь. — Фабий пристально посмотрел на него. — Иначе Эйдолон может разочароваться. А ты прекрасно знаешь, что бывает, когда он расстраивается.
Алкеникс отступил, непринужденно рассмеявшись.
— Вот тот Паук, которого я помню. Быстро улепетывающий от любой конфронтации. — Он покачал головой. — Выпроводи свою дворняжку, Фабий. Я хочу поговорить с тобой наедине.
Игори гортанно зарычала, но затихла, поймав взгляд Фабия.
— Ступай, — тоном, не допускающим возражений, приказал он. Игори повернулась и вышла, не убирая руки с оружия. Как он и надеялся, вышла она через главный вход — хотя бы на какое-то время подворотни останутся в секрете.
Фабий повернулся к Алкениксу.
— Доволен?
— Это вряд ли. Мне вообще не особо нравится текущая ситуация, — ответил тот.
— Не удивлен. Ты всегда на что-то жаловался.
Алкеникс взял скальпель с лотка для инструментов и повернул так, чтобы поймать им свет.
— Зачем эта враждебность, Фабий? Мы не причинили вреда ни одному из твоих питомцев. — Флавий чуть подался вперед и приподнял брови. — Пока.