Фулгрим кивнул и опустил голову.
— Значит, я… сосуд?
— Да. Сосуд надежды и перемен. — Фабий нахмурился. — Или, по крайней мере, был таковым. Кто ты сейчас, решать только тебе.
— А вы мне поможете?
Отец Мутантов хмыкнул.
— Полагаю, я должен это сделать. Ведь я создал тебя и несу за тебя некоторую ответственность.
Фулгрим потянулся и взял апотекария за руку. На бледном, без кровинки, лице мальчика промелькнула улыбка.
— Ты всегда мне нравился, Фабий. Я это помню.
Тот отдернул руку, потрясенный этой репликой. Фулгрим использовал его и бросил так же, как всех прочих своих фаворитов. Фениксиец относился к своим сыновьям не лучше, чем человек к муравью.
— Мои поздравления. Ты вспомнил, как лгать.
— Я не лгал, — с печалью ответил маленький примарх.
Фабий отмахнулся.
— Неважно. Все люди врут, даже когда они совсем не люди. Обман — это еще один инстинкт, необходимый для выживания. — Он уткнулся в экран ауспика, но не мог сосредоточиться. Мешало то, что Фулгрим смотрит на него. — Ты помнишь, как драться?
Примарх еще больше насупился, сжав кулачки.
— Я… думаю, да. Наверное.
— В дальней части лабораториума находится тренировочная клетка. — Апотекарий указал на второй люк напротив первого. — Я установил ее для проверки прогресса способностей моих слуг. Там есть несколько боевых дронов. Не стесняйся пользоваться ею, пока я занят.
Он взглянул на клона, и ему пришла в голову новая мысль:
— Ты ведь помнишь, как пользоваться тренировочной клеткой?
Фулгрим завертел головой, и Фабий вздохнул.
— Замечательно. Пойдем, я научу тебя.
«Клинок Фениксийца», присевший на летную палубу, будто ястреб в гнездо, представлял собой узкий боевой космолет, чьи острые углы придавали ему отдаленное сходство с хищной птицей. Члены экипажа были замурованы в колыбели управления, где их высохшие человеческие оболочки покоились в таком переплетении кабелей и жгутов, что видны были только изможденные лица. Пилоты тихо ворчали друг на друга на порченом двоичном коде или же мысленно направляли усилия мечущихся туда-сюда паукообразных сервиторов, которые ползали по аметистового цвета фюзеляжу, отмывая его и готовя судно к следующему вылету.
Внутри десантного отсека Флавий Алкеникс стоял перед схематической голопроекцией «Везалия» и терпеливо ждал прибытия своего сообщника, который в подобных делах бывал у него всегда, ибо префект предпочитал тайный клинок явному. При этой мысли он слегка улыбнулся.
Эйдолон дал предельно четкие инструкции: захватить корабль и вернуться на Гармонию с генодесятиной, предварительно разобравшись с Фабием. Однако в том, что касалось сроков выполнения, Флавию было предоставлено поле для маневра. И главный препятствующий успешному завершению задания — Паук — оказался ловчее, чем предполагал Эйдолон. Убьешь одного Фабия, и за полсистемы отсюда вылупится еще один. Не зря его прозвали Повелителем Клонов. Его убивали почти так же часто, как проклятого Люция, и всякий раз он возвращался с того света еще более злобным ублюдком, чем прежде.
Эйдолону, может, и не было до этого дела, но Алкеникс относился к проблеме иначе. Он считал, что Третий больше не может позволить себе оставлять бывшего старшего апотекария в живых. С ним надлежало разобраться, причем раз и навсегда. А это означало войну сразу на нескольких фронтах. И «Везалий» был всего лишь одним из них.
Проведенный Алкениксом беглый осмотр выявил некоторые несоответствия. Фрегат оказался крупнее, чем должен был, а численность экипажа превышала тридцать тысяч. Впрочем, это не было неожиданностью — в глубинах Ока суда часто менялись так же кардинально, как и те, кто находился у них на борту.
Кроме того, в какой-то момент в прошлом веке звездолет, будто ракушками, оброс вдоль бортов множеством ангаров. Большинство из них находились под его номинальным контролем и были заставлены боевыми космолетами вроде «Клинка Фениксийца» — большинство, но не все. Палубы, жизненно необходимые для функционирования корабля, работали с максимальной эффективностью, тогда как остальные, включая многие ангары, были заброшены и пришли в негодность. Однажды их нужно будет очистить.
Если считать его воинов, на борту судна сейчас было примерно двести пятьдесят космических десантников. Из ста пятидесяти, не находящихся под его непосредственным командованием, около семидесяти пяти можно было признать потенциальной угрозой. Все прочие пойдут в ту сторону, куда подует ветер. Условия, конечно, стесняли его, но в данный момент были вполне приемлемыми.
Он сделал глоток из хрупкого кубка и расслабился, наслаждаясь теплом, разливавшимся по телу. Архаосское марочное вино хорошего качества. Для путешествия он специально запасся им и сейчас пришел посмаковать его тонкий вкус. Те, кто разбирался в таких вещах, говорили, что это приносит ясность и глубину мыслей. В то время как многие в Третьем решили усилить психические процессы с помощью различных стимуляторов, Алкеникс предпочитал более традиционные методы.
За столетия Долгой войны его вкусовые рецепторы стали более чувствительными, а следовательно, поменялись и его пристрастия, поскольку он обнаружил, что за пределами поля битвы ярких ощущений куда больше. Чувства, когда-то отточенные до убийственной остроты, смягчились, что позволило испытывать более насыщенные впечатления. Благодаря вызреванию его омофагии теперь он мог впитывать не только основные факты. Употребление плоти позволяло вбирать в себя все, что когда-либо составляло или могло бы составлять личность владельца: все его эмоции, мечты и желания.
В минуты тишины он различал, как изодранные призраки многих изысканных блюд, которые он пробовал, скулят в пустотах его разума. Это длилось недолго, но Алкеникс упивался каждым мгновением их страданий, растягивая удовольствие как можно дольше. Он с нетерпением ждал, когда ему представится возможность сделать то же самое с Фабием. Он съел бы Паука кусочек за кусочком, блаженствуя в плену его разбитых надежд, как сейчас наслаждался бокалом вина.
Пока префект изучал чертежи корабля, в голове у него складывался общий замысел. Он перебирал всевозможные варианты. Стратегии и контрманевры перетекали один в другой подобно ртути. Он всегда учился быстрее остальных. И то обстоятельство, что Алкеникс не занимал более высокого ранга, было скорее случайностью, нежели свидетельством нехватки у него способностей.
Он присоединился к гвардии Феникса вскоре после выбраковки легиона на Истваане III, а затем был повышен до префекта самим Фулгримом. Его задача состояла в том, чтобы поддерживать связь между рассеянными миллениалами, когда война началась всерьез. В те дни Третий был повсюду. Дети Императора стали мечом Хоруса, обезглавливающим врагов на каждом шагу. Причем в некоторых случаях буквально. Там, где сражались они, могла быть только победа.
А потом вернулся Эйдолон, и все пошло наперекосяк. Алкеникс опустошил бокал и отставил в сторону. Он не держал зла на первого лорда-командующего. В конце концов, вина лежала не только на нем, и уж точно не в большей степени, чем на Фулгриме. Все они сбились с пути, захваченные масштабом грядущих потрясений. Вертикаль командования неизбежно рухнула, о чем, вероятно, с самого начала подозревал Хорус. Алкеникс рано понял, что магистр войны использовал их, выжимая все соки, дабы сберечь своих драгоценных сыновей.
Знакомая история. III легион уже однажды извели почти полностью — еще на заре Великого крестового похода. Их численность постоянно убывала, но легион продолжали снова и снова кидать в мясорубку войны, пока братьев не осталось совсем мало. Из того кризиса они воспряли еще более сильными. То же повторилось на Терре и произойдет опять, когда им в руки попадет пропавшая десятина.
— Мы будем великолепны, — прошептал он.
— Алкеникс?
Мерикс стоял у подножия десантной рампы, словно ожидая разрешения взойти на борт.
— Мерикс, давай сюда. Взгляни-ка на это, — помахал ему префект, и десантник присоединился к нему в пассажирском отсеке.
— Почему мы встречаемся здесь?
— Это единственное место, где я могу быть уверен, что нас не услышат. У Фабия много разнообразных качеств, но склонности к излишнему доверию среди них нет. У него везде есть уши на корабле. — Проведя разные манипуляции на панели управления проектором, Алкеникс свернул план судна и вызвал на дисплей прозрачную карту. — Последние несколько лет в мои обязанности входит наносить на карту как можно больше областей Ока, что, однако, не особо удается, учитывая нестабильность этого места.
— Все перемещается, — сказал Мерикс.
Алкеникс кивнул.
— Или исчезает. Или меняет форму. Однажды я видел, как мир скинул оболочку, будто кожуру, перед тем как провалиться в пограничное пространство. Но есть на небосводе и неподвижные объекты. Планеты и звезды, по какой-то причине застывшие в пространстве. Большинство из них принадлежат одному из дворов проклятия или аристократии заблудших.
Нерожденные обладали собственным общественным порядком, пусть и абсолютно чуждым. Так, вокруг тех сущностей и лиц, чья власть в Оке стремительно росла, вращались влиятельные фигуры.
— Но не все, — догадался Мерикс, всматриваясь в карту. — Эйдолон пытается прибрать их к рукам.
Это был не вопрос. Алкеникс улыбнулся. Мерикс наблюдательнее, чем притворяется.
— Но не все, — подтвердил Флавий. — Некоторые отлично подойдут как плацдармы для последующих кампаний или в качестве рабских миров. Основная масса когда-то принадлежала нам, пока Абаддон столь жестоко не сбросил нас с вершины. В большинстве случаев мы просто возвращаем нашу законную собственность. — Он обратился к панели управления и заставил карту расширяться и вращаться. — В остальных — ищем места, представляющие для нас интерес. Скажи мне, в скольких мирах наш друг прячет свои копии?
— Кое-какие мне известны, но его приспешники постоянно перемещают его лаборатории, чтобы избежать обнаружения. Многие из них даже не в Оке. — Мерикс постучал по точке на карте солнечной системы, отображающей старый мир Урум. — Там самый крупный комплекс, это центр его сети. Его великий апотекариум. Нужная вам информация точно находится там, если ее нет в банках данных «Везалия».