— Если так, она тоже не дает мне покоя, брат. Нет, я пришел к тебе потому, что больше не к кому. Я долго думал, почему пожалел тебя, Диомат, ведь ты мне по-настоящему не нужен. Теперь мне кажется, причина в том, что ты напоминаешь мне о былых возможностях. Об идеале, к которому мы когда-то стремились. Герой Вальпургии. Последний настоящий брат. — Он горько рассмеялся. — Полагаю, из тех же соображений Касперос оставил тебя в живых. Это как бередить старую рану.
Диомат протянул руку и раздавил череп одного из удерживающих его сервиторов. Перед смертью тот жалобно взвизгнул: звук эхом вырвался из вокс-решетки в армированном туловище. Диомат проследил за падением киборга и развернулся к Фабию.
— Да. Я одна сплошная старая рана. Комок агонии. И я желаю, чтобы все страдали так же сильно и долго, как страдал я. Я умер на Истваане, брат. Все, что от меня осталось, — это предсмертный крик, раздающийся в вечности. — Он указал на Фабия когтем, влажным от крови и масла. — Ты смешон, брат. После всего, что ты сделал и еще сделаешь, ты осмелился прийти ко мне и говорить о новорожденных примархах и легионах, восставших из пепла? С какой целью? Чтобы нас простили за наши преступления?
— Не ради отпущения грехов. Ради нового начала, — вспылил Фабий. — Чтобы начать все с чистого листа, Диомат.
— Ничего из того, что взрастает в этом царстве, нельзя назвать чистым.
— Он совершенен, Диомат. Он… совершенно невинен. Он тот Фулгрим, каким был когда-то. Каким всегда должен был быть. С его помощью и с генной десятиной я смогу восстановить Детей Императора. Возможно, я смогу спасти нас от безумия Фениксийца… и от своего собственного.
Диомат неподвижно и безмолвно глядел на апотекария.
— Так ты со мной? Мы собираемся вторгнуться в мир, которого боится даже Эйдолон. Это будет очень опасно. Возможно, это будет самоубийством.
— А может, я больше не хочу умереть.
Фабий изучал невыразительный саркофаг дредноута.
— И не надо. Просто пойдем со мной, Диомат. Помоги мне вернуть наше будущее. Наше прошлое. Помоги мне направить его в нужное русло, как в лучшие времена ты наставлял новобранцев. Мы можем начать все заново, твердо помня об уроках прошлого. — Байл протянул руку к дредноуту. — Помоги мне спасти наш легион.
Диомат зашелся скрежещущим смехом, который напоминал Фабию предсмертный хрип.
— Здесь нет ни начала, Фабий, ни конца. Только медленное приближение забвения. И чем раньше ты это поймешь, тем скорее осознаешь то, что осознал я. — Он снова ткнул в апотекария когтем. — И тем не менее, быть может, я увижу для себя что-то новое под солнцем этого мира, прежде чем встречу свой неминуемый конец.
Диомат посмотрел на Фабия сверху вниз и прогремел:
— Да, я буду сопровождать тебя.
Глава 19: Мир-гробница
Растерзанные тела Красных Скимитаров покоились на диагностических каменных столах по всему апотекариуму. С большинства уже собрали урожай, некоторые Фабий приказал отложить для более тщательного изучения, чем сейчас и собирался заняться. Он взял скальпель и лазерную горелку для обработки поврежденных участков плоти. Хирургеон, подстраиваясь под эти изыскания, извлек жужжащие медицинские пилы.
Исходящий от них шум успокаивал. Это был звук прогресса. По визгу лезвия, разрезающего кость, можно было понять, как продвигается работа. Это помогало скоротать время. В конце концов, Восточная Окраина огромна, а они искали одну-единственную планету среди миллионов. Алкеникс целыми днями не покидал командную палубу, что вполне устраивало Фабия. Вольвер регулярно докладывал обстановку на закодированных частотах, держа старшего апотекария в курсе событий.
Фабий взглянул на третичный стратегериум в прихожей. Гололитические звездные карты непрерывно мигали, когитаторы постоянно обновляли для них данные, получаемые с сенсоров. Независимо от намерений Алкеникса, скоро он узнает, куда они направляются, благодаря спрогнозированному маршруту, и тогда не торопясь избавится от приспешника Эйдолона. До тех пор он мог позволить себе ничего не предпринимать. Алкеникс был единственным, кому известно, где находится генодесятина, и пока информации о ее месторасположении у него не было, Фабий не мог рисковать, нападая на префекта.
Савона пряталась где-то на нижних палубах. Хораг и остальные продолжали собственные исследования и не мешали старшему апотекарию. Игори удерживала стаи на их территории: Алкеникс усвоил урок, что к ним лучше не соваться.
В настоящий момент сохранялся хрупкий баланс, но рано или поздно настанет момент для удара. И Фабий обязан был успеть к нему подготовиться, причем как можно скорее. Рука его слегка задрожала. Непроизвольное сокращение мышц: один из первых признаков возвращения недуга. Он не сводил с нее глаз, пока спазм не прекратился.
— Это все от переживаний, — буркнул он.
Он вернулся к своей работе, отложил лезвия и ухватился за половинки вскрытой грудной клетки. Вопреки распространенному мнению, она была не цельной, а состояла из нескольких частей. Внутреннее устройство космического десантника отличалось удивительной гибкостью. Сверхчеловеческое тело было настоящим произведением искусства. Фабий на мгновение напрягся, а затем кости разошлись с резким хрустом. Для данной операции у него, разумеется, имелись специальные инструменты, но по возможности он предпочитал задействовать руки.
Неожиданное шипение, полное крайнего отвращения, заставило его посмотреть на Касру, который в буквальном смысле буравил его взглядом. На протяжении дней Красный Скимитар не произносил ни слова, свисая с вертикальной плиты, как будто молчание стало единственным доступным ему оружием. Возможно, так оно и было. Как бы его это ни разочаровывало, Фабий был вынужден признать, что подобная решимость заслуживает уважения.
Он невесело улыбнулся.
— Я прекрасно представляю, о чем ты сейчас думаешь, Касра. Ты считаешь это кощунством, хотя на самом деле все совсем не так. Это священная задача, и я отношусь к ней серьезно. Наши тела суть кладовые знаний, ключи к которым хранят лишь избранные. И по отношению к моей профессии было бы преступно упускать любые возможности пополнить свои знания. Только представь, какой мудрости можно лишиться за отсутствием желания учиться дальше.
Он отвернулся и взял с подноса с инструментами авгурную лупу. Окуляр плотно вошел в разъемы на левой стороне его черепа, микроволокна тут же побежали по нейронным каналам мозга. Через считаные мгновения появилась свободно плавающая голограмма, проецируемая из увеличительного прибора. Линзы окуляра защелкали, как только Фабий принялся досконально осматривать организм. Он сфокусировался на отделе прогеноидов и приступил к его детальному изучению.
— Генные маркеры из… нескольких источников. Любопытно. — Пока он тщательно обследовал образцы тканей, хирургеон занимался своим делом, отделяя панцирь от костей и ломая их, чтобы предоставить костный мозг для последующих тестов. — Прогеноидная железа показывает незначительные отклонения от предполагаемого источника… Гибрид? Не исключено. Требуется дополнительный анализ. Если они усовершенствовали методику гибридизации, это может оказаться полезным подспорьем в моих собственных исследованиях, а также тревожным свидетельством нынешнего положения Империума.
Разбирая тело на составные компоненты с тщательностью, удивлявшей его самого, старший апотекарий извлекал, убирал и каталогизировал все новые образцы. Хирургеон научился ремеслу анатомического демонтажа и выполнял свою функцию с легкостью и рвением, что немного тревожило старшего апотекария. Манипуляторная сервосбруя трещала и гудела при работе, записывая каждую минуту для последующего изучения, хотя для кого она это делала, для него или для себя, Фабий не был до конца уверен. Он взглянул на Касру.
— Ты загадка, мой друг. И я собираюсь ее раскрыть. Несмотря на беспощадную энтропию, Адептус Механикус, похоже, добились определенных успехов в области выращивания зигот. — Он жестом указал на тело. — Интересно, сколько Оснований минуло с первого? Как часто они меняли формулу, чтобы избежать чрезмерного ослабления? — Байл замер. — Нужно будет это выяснить. Возможно, я извлеку для себя что-нибудь полезное.
Он снова перевел взгляд на Касру:
— Скажи, какого Основания твой капитул? Пятого? Десятого?
Касра не ответил. Иного Фабий и не ожидал. Он разочарованно прицокнул языком.
— Признаться, никакого удовольствия мне это не доставляет. Чужая боль не радует меня. Бессмысленность ее причинения даже оскорбляет. К тому же твои мучения только отвлекают. Так что чем скорее ты признаешь свои пределы, тем раньше мы оба сможем перейти к более продуктивному использованию нашего времени.
— Прошу прощения за пустую трату вашего драгоценного времени, господин Живодер, — с придыханием сказал пленник и ощерился в диком оскале. — Заверяю, я протяну максимум еще несколько недель.
Фабий сморщился. По правде говоря, он уже сожалел о времени, которое ушло у него на то, чтобы выходить Касру. Красный Скимитар отказывался что-либо поведать ему. Он казался не более чувствительным к боли, чем глупое животное, и назло апотекарию даже перестал кричать.
— Твоя бравада похвальна, хотя и удручает меня. Ответь всего на один вопрос.
Улыбка Касры не изменилась:
— Катись в ад, что изрыгнул тебя.
Фабий убрал лупу в сторону и встал, ощущая, как внутри закипает гнев.
Всегда одно и то же. Плебеи и дурачье. Варвары и шаманы. Они создавали больше проблем, чем решали. Упрямые твари, которых тянет обратно в пещеры, насмешка над прогрессом человечества. Над его прогрессом.
Старший апотекарий ожесточенно схватил Пытку:
— Подходящие слова для твоей эпитафии. До меня наконец дошло: ты, как и вся твоя нечистокровная порода, ценишь свою честь больше, чем жизнь, и будешь держаться за нее до самой смерти. Так что не вижу больше никаких причин тратить время на болтовню с каким-то дикарем. Тем более что я и так могу получить всю необходимую мне информацию из банков данных твоего боевого облачения. — Он замахнулся жезлом и закончил: — И из твоего трупа.