Он обрушил скипетр, намереваясь раздробить череп Касры, однако космический десантник внезапно освободил руку и поймал набалдашник жезла ладонью. Касра поморщился от жгучей боли, но тем не менее сумел рывком освободить и другую руку. Опешивший Фабий попятился от него прочь.
Раненый воин рухнул с плиты, стоило его мучителю отвести Пытку. В следующую секунду Касра поднялся на ноги и рванулся к горлу Фабия. Тот потянулся к игольнику, едва грубые пальцы узника вцепились в его яремную вену. Апотекарий врезался спиной в инструментальный стол, скальпели и пробоотборники с грохотом обрушились на пол. Здоровый кулак впечатался ему в лицо, перемешав все мысли.
Пытка хлестнула наугад, но промахнулась. Красный Скимитар потянул ее назад, и враги перевернули диагностический стол, сорвав его с палубы. Касра схватил апотекария за запястье и заставил отпустить жезл пыток. Вмешался хирургеон, размахивая лезвиями, но астартес нанес еще один удар Фабию в висок, из-за чего тот распластался на полу, ударившись головой. Хирургеон, связанный с восприятием Байла, забился, будто в припадке. Фабий попытался откатиться и вскочить на ноги, но вдруг почувствовал, что ему на шею наматывают оборванный стяжной трос.
Красный Скимитар потянул на себя импровизированную удавку, вдавив колено в хирургеон.
— Хотел бы я отплатить тебе за каждый час боли, которую ты причинил мне, мясник, — прорычал Касра. — Но, в отличие от тебя, я сделаю все быстро.
Фабий вцепился в разорванный металл, вгрызающийся ему в кожу, и попытался дотянуться до валяющегося неподалеку жезла. Затем давление внезапно прекратилось, и он с кашлем повалился вперед. Он резко обернулся и увидел Красного Скимитара, пытающегося вырваться из объятий Фулгрима. Примарх сжимал в ладонях голову космического десантника и на глазах у Фабия медленно раздавил череп пленника, приложив усилий не больше, чем человек, разбивающий яйцо. Кровь побежала меж пальцев клона и закапала на палубу. Тело Касры содрогнулось в последний раз, а затем замерло. С потрясенным выражением лица Фулгрим бережно отпустил тело.
— Он пытался навредить вам, — сказал он. — Я не хотел его убивать...
Он смотрел на свои руки в явном недоумении. Фабий вскочил на ноги.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он охрипшим голосом.
— Плохо. Но при этом… где-то внутри испытываю ликование. — Фулгрим оторвал один из рукавов своей одежды и брезгливо вытер руки. — Это так себя чувствуешь, когда убиваешь кого-то?
— Иногда. — Байл ощупал шею и перевел взгляд на труп. — Тем более когда кто-то пытается тебя придушить.
Он посмотрел на примарха:
— Ты… все сделал правильно. Я горжусь тобой. Фулгрим не ответил, уставившись на бездыханное тело.
— Он ведь не один из нас. Он похож на нас, но не такой же.
— Он происходит от одного из твоих братьев.
Клон резко повернулся к апотекарию:
— Какого? — То, как оживился юный примарх, встревожило Фабия. — Я могу увидеться с ними?
— Нет-нет, они все мертвы. Или все равно что мертвы. — Он поспешил замять этот вопрос. Фулгриму не следовало забивать себе голову поисками братьев. Последствия могли быть чудовищными.
Юноша нахмурился:
— Мне кажется, вы лжете, учитель!
— Даже если и так, это ради твоего же блага. Вселенная полна ужасов, Фулгрим. Если хочешь выжить в ней, ты должен слушаться меня. Я забочусь лишь о твоем благополучии. — Фабий умолк, а затем, смягчившись, потянулся к возвышающемуся над ним клону. — Я думаю только о твоей безопасности и хочу, чтобы ты в полной степени реализовал свой потенциал.
Тот посмотрел вниз, на руку Фабия, коснувшуюся его предплечья, а затем и лица.
— Зачем? Что мне нужно сделать? Вы ничего мне не рассказываете и не объясняете то немногое, что я знаю. Вы говорите, что создали меня для какой-то цели, но пока что не даете выполнить ее. Вы даже не выпускаете меня из этого апотекариума.
— Но ты все равно его покидаешь без спроса, — огрызнулся Фабий, убирая руку. — Ты ослушался меня, причем не раз.
Он постучал по панели управления на своих наручах. Системы его доспеха были синхронизированы с системами лаборатории, и при нажатии кнопки зажглось множество настенных мониторов. На каждом был Фулгрим — ползущий по туннелям доступа, бесшумно пробирающийся по затемненным коридорам корабля или даже обнимающий обступивших его пробирочииков.
— Я же говорил тебе, мальчик, я все вижу.
Фулгрим выпрямился во весь рост:
— Тогда вам должно быть известно, что о моем присутствии не знает никто, кроме пробирочииков. Я скрывался даже от тех, кто, уверен, с радостью поприветствовал бы меня. От моих сыновей…
— Это не твои сыновья! — Фабий ударил кулаком по секционному столу, разбив его. Хирургеон в смятении защелкал и попробовал успокоить хозяина, но Байл только отмахнулся. Гнев был необходим. Он не мог позволить существу перед ним запугать себя. — Они принадлежат ему, а не тебе. Твои сыновья еще спят, их потенциал скрыт. Но я непременно найду их и приведу к тебе. Я дам тебе новый легион, но ты должен дать мне время.
Время. Все всегда упиралось в него. Ему нужно время. Больше, чем Вселенная готова дать ему. Время починить сломанное, усовершенствовать несовершенное. Излечить себя, дабы позаботиться обо всем остальном. Врач, исцели себя сам![18]
Но у него не было времени. И никто этого не понимал. Никто не слушал. Фулгрим — настоящий Фулгрим — никогда не слушал. Он всегда делал, что хотел, чего бы это ни стоило.
— Мне не нужен новый легион. Я хочу исправить сломанный. — Молодой примарх наклонился к нему. Фабий попытался отступить, но безуспешно. Клон схватил его за плечи, и апотекарий почувствовал, как сердце дает сбой. Старая знакомая аритмия. Фулгрим был безупречен, его совершенство пылало, как жаркое солнце. — Я могу их исправить, учитель. Фабий. Я могу научить их, как ты научил меня. Я сумею отвести их от края пропасти, если позволишь.
Его глаза сияли решимостью. Каждое его слово Фабий ощущал как удар: он почти позабыл силу голоса примарха.
— Даже сейчас их еще можно спасти. Я вижу это в них. Я вижу искру древнего пламени чести и героизма. Они снова могут стать тем, кем были, если ты меня отпустишь. Освободи меня, Фабий, и я освобожу твоих братьев — моих сыновей — от рабства. У меня получится. Я знаю это так же хорошо, как знаю свое имя.
— Ты знаешь свое имя только потому, что я тебе его назвал, — прорычал Фабий, вырываясь из хватки клона. Он споткнулся о труп Касры и, попятившись, опрокинул диагностический стол. Фулгрим собирался последовать за ним, но Байл выставил перед собой жезл пыток. — Ты знаешь то, что знаешь, только потому, что я вбил это тебе в голову. И ты по-прежнему сомневаешься во мне? Все еще противишься мне? Как ты не видишь, что все это для твоего же блага?
Фабий осознал, что кричит, лишь когда последние слова уже слетели с губ. Он отвернулся и наконец позволил хирургеону выразить свою заботу. Насекомоподобные конечности нависли над ним, медицинская сбруя удовлетворенно зашипела. Его гнев исчез, как только химические препараты попали в организм. Такого не случалось уже очень давно — он не терял самообладания десятилетиями.
Фулгрим с безучастным видом уставился на него. Фабий хотел что-нибудь сказать — хоть что-нибудь, — но не находил подходящих слов. В конце концов примарх первым нарушил молчание.
— Я слышу вас, учитель. И я понимаю.
— Нет, не понимаешь. Ты просто не в состоянии, — категорически отрезал Фабий. — Без легиона за спиной — верного легиона — ты окажешься легкой добычей для своих врагов. Для наших врагов. Узнав о тебе, они не успокоятся, пока не убьют тебя или не сотворят с тобой чего-то похуже смерти. Все, что я делаю, направлено на то, чтобы оградить тебя. Спасти, дабы ты мог спасти других.
— Я не нуждаюсь в защите.
— Да. Возможно, не нуждаешься. Хотя, быть может, настало время. Но я… А?
В помещении эхом разнесся сигнал тревоги. Люмены вспыхнули и поменяли спектр на красный. Звук шел из третичного стратегериума. Пикт-передачи мерцали на мониторах.
— Судя по всему, мы прибыли. Мне нужно на командную палубу.
Фабий указал Пыткой на Фулгрима:
— Ты останешься здесь, пока я не скажу. Пока не придет время встретиться с судьбой. Ты меня понял?
Фулгрим нахмурился, но кивнул.
— Понял. Обещаю.
Фабий улыбнулся.
— Хорошо, — бросил он и повернулся, чтобы уйти. — Настал день, когда я перепишу концовку нашей истории, Фулгрим. День, когда я наконец исправлю ошибки прошлого. Мои и твои ошибки. И ты поблагодаришь меня, когда все претворится в жизнь.
Мерикс в одиночестве стоял на командной палубе и, казалось, наблюдал сервиторов за работой, хотя в действительности не замечал их вовсе. Все тело ныло; он пытался найти в боли хоть что-нибудь полезное. Бесцветные тени нерожденных обступали его, упиваясь окружавшей десантника атмосферой страданий. Они шептали ему, пытаясь привлечь внимание, но он отказывался слушать. Они были слабыми существами, паразитами, и он не желал иметь с ними дел. Пока нет. Может, когда-нибудь потом — когда его мучения станут невыносимыми.
Лишь тогда появится вероятность, что он сдастся и обменяет свою старую плоть на что-то новое, словно змея, сбрасывающая чешую. Как делал Фениксиец. Или хотя бы старший апотекарий. Былые обиды и неудачи покажутся маловажными и забудутся, и он обернется чем-то новым и лучшим. Это была приятная мечта.
Он посмотрел на Вольвера.
— Мы все по-своему стремимся к совершенству, ты так не думаешь?
Как и всегда, надзиратель стратегиума ничего не ответил. Мерикс сомневался, что это нелепое существо вообще осознает его присутствие, кроме как в самых общих чертах. Мерикс хмыкнул и согнул кибернетическую руку. Необычная мышечная ткань вздулась и дернулась среди ржавых механизмов. Он подозревал, что именно она и является источником его недомогания. Новая ткань вернула его конечности чувствительность, но вместе с ней и фантомную боль. Крошечные демонята, невидимые никому, кроме него, забирались на нее и играли среди поршней и шестеренок. Он постоянно стряхивал их с себя, зная, что они опять вернутся, чтобы изводить его дальше.