Апотекарий посмотрел на дергающихся в муках и вздохнул.
— Какая пустая трата материала. — Он пошел вперед, не обращая внимания на дождь из крови, капающей с трупов над головой. — Они вообще хоть думают, кто будет управлять кораблем, если они всех перебьют?
— Подозреваю, так далеко они не заглядывают, — сказал Арриан. — Так или иначе, большая часть экипажа забаррикадировалась в спальных каютах или на артиллерийских палубах. Остальные попрятались. Стая Игори доставляет им немало хлопот, когда они пытаются пробиться на верхние палубы.
— Хорошо. Скольких она уже ликвидировала?
— Пока что двенадцать.
— А что с прогеноидами?
— Только два жизнеспособных. — Арриан постучал по одному из черепов. — Я надежно храню их.
— Меньшего я и не ожидал. Кто руководит этими неблагодарными? Мерикс?
В отдалении рослая фигура шагнула в пятно тусклого света:
— Нет, лейтенант-командующий. Хотя я предлагал свои услуги.
Хриплый голос новоприбывшего струился из проржавелой решетки респиратора, похожей на клыкастую пасть. В морщинах на неестественно сухом лице скопился гной. От него несло гнилью и смертью.
Мерикс медленно умирал, сколько его помнил Фабий. Вероятно, с того момента, как остатки Третьего покинули Терру на кораблях, битком забитых рабами и сокровищами. Ровные пластины его силового доспеха «Тип III» были изрыты попаданиями, а сервоприводы визжали и чихали на ходу. Руку-протез он держал согнутой, словно пытаясь облегчить неотступную боль.
Фабий замер на месте. Арриан потянулся к клинку, но решительный взгляд господина остановил его.
Когда Мерикс приблизился на безопасное для себя расстояние, старший апотекарий ухмыльнулся:
— Я так понимаю, пересматриваешь вопросы лояльности. Довольно мудро в сложившихся обстоятельствах.
Мерикс взглянул на Диомата, возвышавшегося позади апотекария, и пожал плечами.
— Уж в чем в чем, а в глупости меня никогда не обвиняли.
— Твой здравый смысл делает тебе честь. — Фабий указал на отдаленное скопление шатров и баррикад. — Кто там главный?
— Это зависит от того, кого спрашивать.
Фабий кивнул, не удивленный ответом. Единственный запрет в Третьем распространялся на субординацию.
— Что ж, тогда, полагаю, мы сами это выясним. А ты не стесняйся, можешь забраться обратно в свою дыру, из которой вылез, и сидеть там, пока все не стихнет.
Мерикс залился сиплым смехом.
— И пропустить все веселье? Ну уж нет, — с этими словами он присоединился к толпе и пошел в ногу с Аррианом и остальными. — Кроме того, я хочу видеть их лица, когда они поймут, что вы не мертвы.
— Я был. Это не самое тяжелое состояние.
— Даже после Парамара и стольких лет я до сих пор не могу к этому привыкнуть. — Мерикс встряхнул головой и снова размял руку. — Иногда мне хочется, чтобы я умел покидать свою оболочку так же легко, как и вы. Как змея, сбрасывающая кожу, когда вырастает из нее.
— Это можно устроить, — пробормотал Фабий. — Создать здоровый, неповрежденный клон мне ничего не стоит.
— Да, но чего это будет стоить мне?
— Уверен, ты сможешь расплатиться. — Апотекарий пожал плечами и пристально посмотрел на космического десантника. — Правда, учитывая твое нынешнее состояние, нет никакой гарантии, что клонированное тело будет напоминать старое. И впрямь, мне теперь даже любопытно, что из этого может получиться… — Конечности хирургеона зашевелились, словно им не терпелось взять образец ткани. Мерикс отшатнулся, сузив налитые кровью глаза.
— Пожалуй, в данный момент меня все устраивает.
Фабий снисходительно отмахнулся:
— Ах, если бы больше наших братьев думало так же. Возможно, это спасло бы нас от многих неприятностей еще на ранней стадии.
— В том числе вас?
Фабий не ответил. Прищурившись, он смотрел вперед. Во тьме что-то вздымалось.
— Что это такое?
— Они сделали заграждение из трупов, — пояснил Арриан.
— Я смотрю, выучку-то они не растеряли, — вставил Хораг. — Еще помнят, что такое вал, пусть уж и позабыли правильные материалы, из которых его надо сооружать.
— Тела вполне подходят в качестве кирпичей. Так они уже делали на Терре. — Фабий покачал головой: ему предстояло заменить еще больше членов команды. К счастью, мутанты плодились как крысы и к своим обязанностям относились как к традиции, что позволяло кораблю функционировать без происшествий. «Везалий» во многих отношениях стал саморегулирующейся системой, из-за чего Фабию порой казалось, что он и другие его подручные — не более чем паразиты, живущие во чреве постоянно эволюционирующего зверя.
От своеобразного заградительного вала исходили странные звуки, разъедавшие тишину. Крупные силуэты быстро перемещались на всех подвесных платформах, следя за шествием воинства Байла. Старший апотекарий пристегнул шлем к бедру, так что не мог слышать переговоры по воксу, однако вполне представлял, какие перешептывания, идолопоклоннические молитвы и угрозы звучат в эфире. Воздух буквально пульсировал от злобы мятежников, и Фабий упивался ею, задрав голову и разглаживая складки своего халата из дубленой человеческой кожи. Собственные братья ненавидели и боялись его.
Ну и пусть. У них были на то причины, равно как и у него. Уж лучше ссора при свете дня, чем нож в ночи. Текущее противостояние назревало веками, и он почти с нетерпением ждал начала. Отчасти тут была замешана биология: новообретенное тело рвалось в бой, ведь, в конце концов, космодесантники были ничем иным, как искусственно выведенным оружием. Их создали для войны, и потому они жаждали ее на генетическом уровне. Обычно Фабий подавлял такие порывы, но сейчас у него не было времени подобрать нужную дозировку для новой оболочки.
С другой стороны, возможно, именно это ему сейчас и было нужно. Слишком долго он вел отшельнический образ жизни, погрузившись в себя, видя перед собой только следующую проблему, только еще одну прядь в их растущем клубке. Но сейчас он столкнулся с простой задачей, у которой было простое решение. При этой мысли на его лице появилась улыбка.
Когда миазмы рассеялись и показался вал, а также то, что скрывалось за ним, Фабий помахал Арриану и прочим.
— Неплохо. — Он внимательно изучал ряд орудий и фигуры врагов за ними.
Доспехи мятежников представляли собой мешанину цветов и заплаток. Темный пурпур оригинальной геральдики лишь кое-где проглядывал из-под шелковой ткани или обильной позолоты. Шлемы были украшены высокими бирюзовыми и белыми гребнями, по бокам решеток речевых модулей выпирали наросты, похожие на бивни. С наплечников и кирас свисали тихо звенящие золотые цепи, из курильниц лениво струились клубы дыма, наполняющего воздух неприятной сладостью.
В знак приверженности братству многие при помощи ритуальных клинков выгравировали клятвы потворства желаниям на доспехах своих товарищей или обменялись договорами, нацарапанными на рваных пергаментах. Когда-то это была просто традиция, теперь же — суровая необходимость. Легион гедонистов не мог доверять себе, поэтому осторожные и прагматичные клялись шестью сотнями имен Слаанеш, обязуясь защищать своих братьев. Нарушение такого обета навлекало гнев Темного Князя.
Кое-кто из воинов тихо, с придыханием, пел — то ли гимны, то ли молитву о снисхождении. Это был верный признак беспокойства. Фабий покачал головой. Каждый раз, когда он видел своих братьев такими, идущими на бой в кричащем великолепии доспехов, он не мог не сравнивать их с воинами, которыми они когда-то были. Когда стремление к совершенству поднимало их к вершинам самодисциплины, а не низводило на дно невоздержанности.
— Ну, — заговорил он. — И что я тут вижу?
Тишина, будто он натолкнулся на стену враждебности. Потом кто-то крикнул:
— Зачем явился, плотерез? Разве ты не должен гнить на секционном столе?
За этой остротой последовал приглушенный смех. Фабий улыбнулся и развел руками:
— Там, где разлад, я стремлюсь к гармонии. Туда, где отчаяние, я приношу надежду. Вот что я вам предлагаю. Гармонию и надежду.
— Хах, поэтому ты пришел сюда с армией?
— Поэтому я вообще сюда пришел. Я мог бы просто утопить вас в океане измененной плоти. У меня есть запасы, до которых вы не добрались. Боевые мутанты и животные стаи — сотни их, и все они алчут крови астартес. — Фабий стукнул по палубе тупым концом Пытки. — Хотя, думаю, вам и так об этом известно. Сколько вас пропало во тьме? Сколько криков прозвучало в воксе и оборвалось? Вы были на борту этого судна слишком долго и не могли не понимать, что здесь, на нижних палубах, прячутся гораздо более жуткие создания, нежели любой из вас.
Фабий засмеялся громким долгим смехом. То был зычный смех, а не хриплый смешок, к которому они привыкли, и он тревожил их больше, чем видимая сила старшего апотекария.
— Я отказываюсь торговаться с безликой толпой. Отправьте своих лидеров на переговоры. Или я сам приду и найду их. — Он поднял руку и активировал гололитический хронометр, встроенный в его наручи. Высветился полупрозрачный циферблат. — У вас есть время на размышления до окончания обратного отсчета.
Сцена вышла немного театральной, но его братья всегда приветствовали уместную мелодраматичность, чтобы развеять скуку своего существования. Пока часы тикали, Фабий смотрел на противников, не отворачиваясь, а хирургеон между тем впрыскивал ему стимуляторы, готовя к грядущему противостоянию. Наконец через брешь в заграждении вышли две фигуры, слегка подталкивая друг друга по пути. Байл закончил обратный отсчет и опустил руку.
— Фалопсид и, разумеется, Савона. Как я сразу не догадался. — Фабий оперся на жезл, изучая оппонентов. Фалопсид казался воплощением варварского великолепия. Его боевой щит был вымазан яркими красками, и он носил табард из грубо сшитой плоти. Из левого наплечника выпирала искривленная металлическая кость, а лицевая пластина напоминала посмертную маску льва, застывшего в вечном рыке. Из открытой задней части шлема струилась копна малиновых волос, ниспадающих на плечи. Руки его покоились на навершии изогнутого ксенородного клинка, висевшего в ножнах на бедре.