был человек — очень необычный я бы сказал. Рослый, тощий, но при этом необыкновенно мускулистый, каждый мускул на его поджаром теле был словно отлит из чугуна. Узник сидел на корточках, слегка наклонив вперед крупную голову со свисающими космами сивых волос и глядя в одну точку — его глаза загадочно поблескивали в полумраке клетки. Когда мы прошли мимо клетки, он даже не шелохнулся. Не знаю почему, но внешность странного узника показалась мне примечательной.
Меня завели внутрь дома, провели по длинному темному коридору, и оруженосец втолкнул меня в просторную комнату с крошечным окошком и земляным полом и низким закопченным дощатым потолком. Обстановка комнаты была самая спартанская — примитивный стол, лохань в углу, пара табуретов и узкий лежак без тюфяка. Оруженосец велел мне оставаться на месте, вышел и через пару минут вернулся с горящим факелом.
— Это будет твоя опочивальня, — заявил он. («Опочивальня» — слово-то какое!) — Ты не можешь покидать ее без позволения лорда барона, мастера Леца или моего. Ты понял, крейон?
— Разумеется, милорд сквайр, — я поклонился.
— Хорошо, — на глупой физиономии парня появилось удовлетворенное выражение. — О тебе позаботятся. Помни, что я тебе сказал.
Он вставил факел в поставец на стене и вышел, затворив за собой дверь. Я, наконец-то, остался один. Больше всего мне хотелось лечь и заснуть, а потом проснуться и увидеть, что все случившееся со мной за последние дни — просто дурацкий кошмар. Однако я понимал, что счастливого пробуждения не будет, и это меня сильно угнетало.
Вместе с тем оптимизм не оставил меня окончательно. В том, что со мной произошло, был один несомненный плюс — я выбрался из Вальгарда. Пока неизвестно, что ждет меня в замке Дарио Гальдвика, однако пока я не мог упрекнуть барона в том, что со мной дурно обращаются. И главная подоплека всего — купина ши. Мне было совершенно непонятно, почему Тимман не убил меня и не забрал корень и кору. Вероятно, здесь есть какая-то неизвестная мне тайна. Реакция странного толстяка, забравшего мою сумку, ясно давала понять, что корни и кора странного кустарника являются в этом мире чрезвычайно редкими и чрезвычайно ценными ингредиентами. Возможно, что только потому, что я сумел их добыть, мне сохранили жизнь и притащили сюда, в это бандитское логово. Что дальше? Вот это пока было большим вопросом. Одно хорошо — моей жизни, похоже, пока ничто не угрожает. Если я все правильно понял, длинные цепкие лапы Звездного Ордена тут до меня не дотянутся, или пока не дотянутся. А там посмотрим по ситуации. И значит, нечего ломать себе голову, самое время немного вздремнуть.
Я снял плащ, расстелил его на лежаке и растянулся во весь рост на жестких досках, подложив руки под голову. Только сейчас я понял, как же дьявольски хочу спать. Однако в тот момент, когда мое тело привыкло к жесткому и неудобному ложу, и я начал медленно но верно отчаливать в страну сновидений, послышались шаги, дверь открылась, и в комнату вошла молодая женщина с ведром в руке.
— Господин! — Она поставила ведро на пол и поклонилась.
— А? — Я сел на лежаке. — Чего тебе?
— Я принесла горячую воду для тебя, — женщина показала на ведро.
— Горячую воду? (Ба, а в этом мире, оказывается, иногда моются!) Хорошо, спасибо.
— Рада услужить, — женщина поклонилась и вышла.
Вода в ведре была действительно горячей, но грязной. Ладно, и на том спасибо, тем более что на руках у меня уже образовались цыпки. Я вытащил лохань на середину комнаты, стянул с себя измазанный глиной и провонявший потом камзол и организовал себе омовение, что было ну очень приятно. Воды было слишком мало, чтобы я мог вымыться целиком, но до пояса я смог помыться, и ощущение чистого тела сразу подняло мне настроение.
Женщина появилась, едва я закончил мыться.
— Тебе нужно еще воды? — спросила она.
— Не откажусь, — сказал я, уже смекнув, что молодуху обязали прислуживать мне. — А мыла у вас нет?
Женщина посмотрела на меня так, будто я сказал что-то ужасно непристойное, подхватила пустое ведро и выпорхнула из комнаты. Я посмотрел на грязную лужу на полу вокруг лохани: вода медленно впитывалась в землю, и это было забавно. Остается только мечтать о дне, когда я вернусь в мир, в котором полы в домах деревянные.
Тут я заметил, что в моем чертоге довольно холодно, из незастекленного окошка жестоко дует, а ни печки, ни камина и в помине нет. Надо будет поставить вопрос об отоплении, поскольку мерзнуть и наживать себе туберкулез мне совсем не хотелось. И уж, наверное, не стоит сейчас мыть голову. Между тем служанка вернулась, таща полное ведро исходящей паром воды.
— Ты кто? — спросил я, стягивая с себя сапог.
— Эльгит. Я рабыня высокого лорда Гальдрика.
— Ты будешь заботиться обо мне?
— Мастер Лёц велел мне принести тебе воду, — сказала она, уперев руку в бок. — Ты будешь мыться, или нет?
— Погоди, я хочу тебя кое о чем спросить. Ты давно здесь?
— Я родилась в этом замке. Мои родители принадлежали высокому лорду Дарио Гальдрику.
— Принадлежали? Они что, умерли?
— Давно. Вот столько лет назад, — женщина показала мне четыре пальца. — Когда они умерли, Ульфилла взял меня в дом высокого лорда, чтобы я могла ему прислуживать.
— Кто такой Ульфилла?
— Целитель. Тот, кто забрал твою сумку.
— Ты видела, как я приехал в замок?
— Да, — женщина убрала со лба упавшие волосы. — Я стояла у колодца, ко мне подошел мастер Лец и велел согреть для тебя воды.
Вообще-то она приятная, сказал я себе, глядя на женщину. На вид ей было лет двадцать пять. Чумазая, конечно, но тут все чумазые, как шахтеры. Темные волосы, тяжелые и густые, заплетены в великолепную косу, лицо простое, но довольно милое, курносый носик, красиво изогнутые брови, большие карие глаза с густыми ресницами. Телосложение полноватое, из серии «есть женщины в русских селениях…», но, как говорил герой одного старого фильма — все при всем, приятно глазу.
— Чего ты на меня так смотришь? — спросила Эльгит.
— Да так, о своем думаю. — Я вылил воду в лохань, опустил туда ноги и аж задохнулся от удовольствия. Девушка фыркнула.
— Что смеешься? — спросил я.
— Эта бадья для того, чтобы справлять в нее нужду, а ты в ней ноги моешь, — ответила она.
— Все нормалек, — я просто наслаждался струившимся по ногам теплом. — Только прохладно тут у вас. Печки нет.
— Ульфилла даст тебе горячий камень.
— Это еще что за хрень?
— Камень Крови Пламенного Дракона. Рабам запрещено пользоваться открытым огнем во дворце.
Дворце? Они называют этот коровник дворцом? Эх, папуасы…
— А чего же во дворе костры горят? — спросил я.
— Воины могут разводить костры. И потом, их дым отгоняет смертный туман с болот. Этот туман вреден для здоровья высокого лорда Гальдвика.
— Лорд Гальдвик болен?
— Увы, уже два года. У него черная плоть.
— Да? — Я понятия не имел, что это за болезнь такая, но, поскольку я выдавал себя за лекаря, нельзя было даже перед служанкой показаться невеждой. — Тяжелая болезнь.
— Лорд очень страдает. Ульфилла лечит его, но пока без толку.
Так, благослови Бог женскую болтливость! Теперь ясно, чего они за меня уцепились. Лорду нужен лекарь. Вот почему мне оставили жизнь и даже разместили с некоторым комфортом. Только вот хрен его знает, как эту самую черную плоть лечить. Ладно, разберемся на месте…
— Вода остыла, — сказал я.
— Я вылью, — Эльгит подхватила бадью и выволокла ее из комнаты. Я надел сапоги прямо на мокрые ноги. Нет, тут ощутимо холодно. Надо побыстрее встретиться с Ульфиллой и взять у него горячий камень, а то простужусь.
— Я хочу встретиться с Ульфиллой, — сказал я девушке, когда она вернулась с пустой бадьей.
— Он сам тебя пригласит. А я принесу тебе поесть, — заявила Эльгит и ушла.
Вернулась она минут через десять с чашкой сильно разваренной овсяной каши, сдобренной маленькими кусочками мяса, и кружкой пива. Пиво оказалось горьким и водянистым, я бы воду предпочел.
— Садись, — я показал женщине на табурет.
— Нет, — Эльгит энергично мотнула головой. — Рабам запрещено сидеть в присутствии хозяев.
— Я такой же раб, как и ты.
— Не такой. Ульфилла сказал, что я должна хорошо за тобой ухаживать.
— Ну, если Ульфилла сказал…, - я попробовал кашу: она была вполне съедобной. — Расскажи мне о замке.
— Мне нечего рассказывать.
— Так уж и нечего? Наверняка у вас тут что-нибудь интересное творится.
— Страшно тут, — сказала Эльгит едва слышно. — Если бы не высокий лорд барон, все бы мы давно были мертвы.
— Почему это?
— А ты разве не знаешь, как живут люди в приграничных марках? — Эльгит посмотрела на меня с презрением. — Конечно, ты ведь пришел из Вальгарда. Там люди хотя бы могут по ночам спокойно спать.
— А что вам мешает?
— Каждый раз, когда заходит солнце, и приходит время сна, мы молимся о том, чтобы увидеть рассвет. Зло может прийти в любое мгновение.
— Зло? Какое зло?
— То, которое нельзя поминать.
— Ты говоришь загадками.
— Я не смею сказать больше, — Эльгит понизила голос до едва слышного шепота. — Зло может услышать мои слова.
— Если все так плохо, почему вы тут живете? Почему барон Дарио не бросит эти ужасные земли и не вернется в Вальгард?
— Ты меня об этом спрашиваешь? Я всего лишь рабыня. Мы счастливы уже потому, что воины барона защищают нас, что есть благородные люди, готовые обнажить свой меч ради нас, бедных рабов.
— И все-таки, чего вы тут боитесь? — Я решил копнуть чуть поглубже. — Оборотней? Или Детей Тумана?
Эльгит не ответила, но по выражению ее глаз я понял все и без ее слов.
— Ты закончил трапезу? — спросила она.
— Да. Спасибо, было очень вкусно.
Эльгит схватила пустую посуду и выбежала из комнаты. Я понял, что мои расспросы расстроили я. Да и я, честно сказать, свалял дурака — что мне может рассказать неграмотная и забитая рабыня? Надо бы с Ульфиллой поговорить о местных ужасах. И вообще, пора бы делом заняться. Больше всего на свете ненавижу бездействие и неопределенность.