Анабасис начался, и я, получив последние наставления лорда Гальдвика-младшего (парнишка соизволил встретиться со мной у самых ворот и еще раз обрисовать, что меня ждет в том случае, если я не принесу корни и кору), покинул замок и отправился в путь. Все мое имущество — это мешок с припасами, вяленым мясом, сухарями, клубнями квашедара и парой щепоток соли, завернутой в тряпку. Мне дали огниво, флягу с водой, вернули мой теплый плащ и сумку для ингредиентов, мои медицинские инструменты и часть купленных у Флагельгафта зелий, но оружия я так и не получил. Впрочем, я прихватил во дворе замка полированное ясеневое древко от алебарды, достаточно тяжелое и длинное, чтобы использовать его и как посох, и как дубину. Жалкое оружие, конечно, но за неимением лучшего и это хлеб.
Дождь прекратился, тучи рассеялись, солнце греет не по-осеннему тепло, но настроение у меня самое поганое. Я иду мимо лачуг вилланов и кожей ощущаю полные ужаса взгляды, адресованные мне, а главное — моему проводнику, который топает метрах в десяти впереди и даже не оборачивается ко мне. Оно и лучше: когда я перехватываю взгляд Грима, у меня шкура дыбом встает. Я понимаю, что оборотень приставлен ко мне не только как проводник и защитник — у него приказ прикончить меня, если я начну вести себя неправильно.
Грим — тот самый парень, который сидел в клетке в день моего прибытия в замок Гальдвика. Он ждал меня за воротами замка — Лёц, вероятно, время от времени выпускает парня погулять.
— Он не может говорить, но все отлично понимает, — сказал мне Лёц. — У него приказ защищать тебя, так что можешь чувствовать себя в безопасности. Однако запомни: Грим не любит, когда ему смотрят прямо в глаза. Старайся этого не делать.
Я и не собирался играть с оборотнем в гляделки, по мне, так вообще бы его не видеть. Все, что мне оставалось, так это внушить себе, что я отправляюсь в путешествие в компании большой и вполне воспитанной собаки. Лёц предупредил меня, что его питомец принимает животный образ только после заката, но и в этом случае мне ничто не угрожает. Если, конечно, я не буду нарываться.
Я гляжу в спину Грима, идущего впереди, и пытаюсь себе представить процесс превращения. Наверняка это выглядит куда как жутко. В голливудских фильмах ужасов частенько можно видеть, как человек превращается в зверя, но там спецэффекты, а тут все будет натурально. Походка у Грима легкая, чувствуется, что существо и в человеческом обличье обладает неимоверной силой и выносливостью. Наблюдая за моим жутким проводником, я внезапно вспомнил гаттьену. Есть определенное сходство между Гримом и женщиной-кошкой — у обоих идеальное с точки зрения пропорций телосложение, нечеловечески густые шевелюры, особый золотистый блеск в глазах. Но вот у Грима на коже очень много шрамов, особенно на шее, груди, животе и боках. Следы боев? Или следы какой-то чудовищной вивисекции, которую практикуют маги Звездного Ордена?
Селение вилланов осталось позади, мы вышли на поля. Работники провожают нас взглядами, которые я чувствую на своей спине. Они считают, что я обречен. Пусть считают. Мне и самому сейчас кажется, что выхода у меня нет. Одно хорошо — я выбрался из замка прокаженного лорда-разбойника. Других поводов для оптимизма у меня пока нет.
Следуя за проводником-оборотнем я иду вперед, в полную неизвестность.
До заката мы прошли, наверное, километров двадцать пять, и я сильно устал. В пути мы пару раз делали привал, но Гриму это явно не нравилось — он то садился на корточки, то ходил вокруг меня и бросал мрачные взгляды. Так что отдохнуть толком мне за день не удалось ни разу. Возможно, у него были указания от Лёца не позволять мне расслабляться.
Для стоянки я выбрал небольшой пригорок, поросший соснами и высоким кустарником. Здесь было много бурелома, сосны защищали от пронизывающего ветра и земля была сухая. Повозившись с огнивом, я все-таки умудрился разжечь огонь и занялся ужином. Испеченные в золе клубни квашедара напоминали по вкусу вареную морковь, а ржаные сухари сильно отдавали плесенью, однако голод я утолил. Пока я возился с ужином, Грим куда-то исчез, я даже не заметил, как это случилось.
Он вернулся, когда пришла темнота. Огромный, наверное, метра полтора в холке, красавец-волк вышел из кустов и улегся на брюхо в паре метров от меня, положив массивную голову на передние лапы. Самый обыкновенный волк, только величина необычная, и окрас странный — пятнистый. Сложный узор из черных, серых и белоснежных пятен и полос на шкуре Грима выглядел как настоящий армейский камуфляж. Странно, но в таком облике Грим пугал меня меньше. А еще я был благодарен ему за то, что он избавил меня от удовольствия наблюдать за его перевоплощением.
— Хочешь? — Я протянул волку кусок мяса.
Грим поднял голову, сверкнул глазами — и вдруг заговорил голосом Лёца из Виссинга.
— Не стоит кормить Грима, — сказал Лёц. — Он сам о себе позаботится.
— О! — сказал я, искренне пораженный таким способом общения. — Это ты, лорд Лёц?
— Удивлен? — Волк зевнул, показав мне длинный красный язык и грозные клыки. — Не удивляйся. Каждый Псарь умеет входить в сознание своих питомцев и управлять ими.
Прекрасная новость. Лёц пасет меня, используя Грима. Я все время под присмотром. Хорошо, учтем на будущее, и не будем делать глупости.
— Красивый зверь, — сказал я, обращаясь к Лёцу. — Я ожидал увидеть чудовище.
— По ночам Грим будет иногда покидать тебя, чтобы поохотиться, — продолжал Псарь, — но ты не должен беспокоиться. Грим оставляет свои метки в том месте, где ты расположился на отдых. Ни одно из порождений Тумана не подойдет близко к логову вильфинга.
— А гаттьены?
— Грим чует их. Если вблизи враг, он никогда не оставит тебя одного.
— Знаешь, лорд Лёц, я начинаю проникаться любовью к твоему зверю.
— Ты полюбишь вильфингов еще больше, обещаю. И хочу попросить тебя не расхолаживаться. Барон Гальдвик сильно страдает.
— Я постараюсь, лорд Лёц.
— Тогда отдыхай.
Грим поднялся на лапы, тряхнул головой и скрылся в кустах. Я слышал, как хрустят ветки под напором его могучего тела. Аппетит у меня исчез, мной снова овладела смутная тревога. Сгустившаяся ночь обступила меня со всех сторон, над равниной поплыли клочья тумана. Мне казалось, что из темноты пустошей за мной кто-то наблюдает. Я сидел в круге света от костра и прислушивался. Никогда еще я не чувствовал себя таким одиноким и беззащитным. Все, что мне оставалось — так это попытаться не думать о бродящих во мраке неведомых монстрах и хоть немного поспать.
Какой-то странный был сон. Вокруг меня были ледяные торосы, и я шел по скрипящему под ногами снегу, пока не уперся в высоченную стену голубоватого льда. Я ощутил пронизывающий холод на горле, а потом резкую боль — и понял, что уже не сплю.
— Nan folain,drannac! — раздался шепот. — Fagyar tyer!
— Чего? — Я повел глазами, и тут снова ощутил болезненный укол в горло. Черная тень, закутанная, будто в сгусток мрака в темный плащ с капюшоном, нависла надо мной, приставила к моему кадыку длинный кривой кинжал.
— Fagyar tyer! — повторила тень. Голос был женский.
— Не понимаю, — сказал я, не повторяя попыток повернуть голову.
— Лежать тихо! — прошипела тень, надавив мне коленом на живот. — Шевельнешься или крикнешь, перережу глотку.
— Ладно, ладно, только перестань выдавливать из меня дерьмо, — ответил я. — И нож убери.
— Не дождешься, проклятый drannac, — сказала женщина. Голос у нее был грудной, очень приятный и совершенно не соответствовал ее словам и действиям. — Где твой фьорнатварг?
— Фьорнат… что?
— Твой зверь.
— А я почем знаю? Бегает где-нибудь. И он не мой вовсе.
— Лжешь! Ты один из магов-Псарей, и я тебя сейчас убью.
— Эй, погоди, никакой я не Псарь! Я раб, меня послали искать купину ши и приставили ко мне этого волка. Я правду говорю.
— Искать купину ши? Растение лигрох? Опять лжешь!
— Клянусь, это правда. Убери кинжал!
— Я не верю тебе, — тень покачала головой.
Костер погас, и я не мог увидеть ее лица. Оно было скрыто капюшоном, и только глаза сердито посверкивали.
— Я раб, понимаешь? А еще я целитель. Врач, медик, знахарь, табиб, брат милосердия, доктор Айболит, сечешь? Лечу людей.
— Ты склаббиан?
— Склаббиан? Что это значит?
— Раб. Чей ты раб?
— Барона Гальдвика. Этого, у которого проказа. Его лекарь узнал, что я могу добыть купину ши. Вот меня и продали барону и послали искать куст.
— Человек не может увидеть растение лигрох, — сказала тень.
— Я же увидел.
— Где это случилось?
— В Урочище Пяти Камней.
— Куда ты идешь?
— В Арк-Леду, Арк-Морат и Арк-Дуаин. Мне сказали, там может быть это растение. Мне велели принести двенадцать корней и кору, иначе меня убьют.
— Берегись, если ты обманул меня, — тень убрала кинжал с моего горла и в мгновение ока будто растаяла в темноте.
Несколько минут я лежал на спине, совершенно одуревший, боялся даже пошевелиться. Из полушокового состояния меня вывел дружный и зловещий вой, прокатившийся в ночи над равниной. Выматерившись и вытерев со лба выступивший пот, я вскочил на ноги, заметался по пригорку, собирая бурелом и наваливая его на гаснущие угли. Потом встал на четвереньки и начал раздувать пламя. Дым разъедал мне глаза, пепел летел прямо в лицо, но костер вспыхнул снова, разгоняя мрак и мои страхи. Усевшись у огня, я закутался в плащ и прислушался к тому, что происходит на пустошах. Капелла воющих голосов больше не подавала, и я немного успокоился.
Через пару минут кусты затрещали, и к костру вышел Грим. Волк выглядел явно обеспокоенным — обошел пригорок, обнюхивая чуть ли не каждый сантиметр, несколько раз глухо зарычал. Я сидел, боясь пошевелиться. А потом раздался голос Лёца.
— Что случилось, крейон? Я чувствую, что Грим встревожен.
— А? — Я решил прикинуться дурачком. — Не знаю, лорд Лёц. Я спал, проснулся оттого, что костер погас, и стало холодно.