— Что-то не так? — Джарли, похоже, догадался, о чем я думаю.
— Все хорошо. Я буду лечить раненых.
— Отлично. Я распоряжусь, чтобы все необходимое для лечения раненных доставили в башню к завтрашнему утру. И еще раз прошу тебя, будь осторожен. Твоя жизнь нам нужна, не относись к ней с пренебрежением…
Боже мой, Боже мой, Боже мой! У меня просто нет слов, чтобы описать то, что творится в моей душе.
Сегодня пятый день осады, и последние двое суток мне кажется, что я живу в сплошном непрекращающемся кошмаре.
Джарли говорит, что вальгардцев у стен города уже несколько тысяч. Это всего лишь авангард, которым, по словам разведчиков, командует новый вальгардский наместник Роэн-Блайна Альфард Бродхорс, и со дня на день сюда прибудет вся армия коронного маршала Хагена. Я сам видел со смотровой площадки башни их лагерь — сотни разноцветных шатров, окруживших Роэн-Блайн. Их пушки и катапульты с позавчерашнего утра засыпают город ядрами и метательными снарядами. В городе начались пожары, над Торговым кварталом висит огромное облако черного дыма. И в башню все время приносят и приводят раненных — их десятки. Это горожане и солдаты гарнизона, участвовавшие в отражении приступа или имевшие несчастье попасть под вражеский обстрел.
Лазарет, который еще три дня назад сиял чистотой, сегодня напоминает бойню. Все окна открыты, но ужасную вонь крови и пропоротых внутренностей не может выветрить никакой сквозняк. Раненные лежат на полу, на пропитанных кровью тюфяках. Кровь повсюду — ей забрызганы стены на высоту человеческого роста, ее ручейки текут по полу, даже воздух будто насыщен ее испарениями. В первый день я несколько раз выбегал из лазарета, чтобы мои помощники — сумрачный седоволосый знахарь по имени Дейкер, его ученик Миро и две женщины, Тайра и Мицци, — не видели, как меня рвет. Не знаю, что я бы без них делал. Дейкер спец по переломам, он уверенно и спокойно вправляет сломанные кости, торчащие из страшных ран, накладывает деревянные лубки, и при этом у него такое невозмутимое лицо, что я даже завидую ему. Миро ассистирует ему, и они, кажется, понимают друг друга без слов — им достаточно обменяться быстрыми взглядами. Что же до женщин, их силы и энергия кажутся безграничными. Мы, все пятеро, почти не спим уже двое суток, но они все время в работе, даже едят тут же, рядом с тазами с темной пенящейся кровью и стонущими раненными. Эти добрые женщины меняют повязки, поят страдальцев водой, разговаривают с ними, а иногда я слышу, как они тихими голосами что-то им поют.
Но даже в этом аду я иногда чувствую себя счастливым. Сегодня утром принесли восемнадцатилетнего мальчишку со стрелой в легком. Я сразу понял, что он безнадежен — парень задыхался, и в ране пузырилась розовая пена. При помощи Дейкера я извлек стрелу, но ничего больше сделать было невозможно, разве только вскрывать грудную клетку и попытаться остановить внутреннее кровотечение. Между тем у парня началась агония — он начал хрипеть, лицо у него заострилось, ногти стали синими. И тогда я просто коснулся его золотым концом посоха Алиль. Мальчишка сразу перестал хрипеть, задышал ровно и глубоко. Я видел как посмотрел на меня Дейкер — он, похоже, был потрясен. Потом была женщина, которой ядром оторвало левую ногу. Она потеряла слишком много крови, но посох Алиль не дал ей умереть. Но заметил я и другое — не всегда магия посоха оказывалась действенной. Двум раненым я не смог спасти жизни. Видимо, никакая магия не может изменить того, что предназначено судьбой. Впрочем, я горд тем, что не всегда единственным средством спасти наших раненых становится могучая магия Изначальных. Вчера, уже после полуночи, к нам привели латника, схлопотавшего в Надвратной башне пулю в плечо. Солдат был в шоке, рвался в драку, материл нас последними словами, пока мы его раздевали.
— Водки! — орал он. — Дайте мне выпить, проклятые мясники! А-а-а-а, больно!
— Сейчас будет еще больнее, — сказал я, изловчившись, ухватил пинцетом пулю, которая, на мое счастье, засела в мякоти плеча совсем неглубоко — и рванул. Солдат взвыл и потерял сознание. Миро тут же поднес к его лице флакон с нашатырной солью. Очнувшись, латник посмотрел на меня дикими глазами.
— Будь ты… проклят! — простонал он.
— Вот твоя пуля, — сказал я, показав ему извлеченный из раны кусок свинца. — Теперь будешь жив и здоров.
— А-а-а? — Солдата начало трясти, Мицци дала ему выпить сонного молока, и мы начали его перевязывать. У меня на душе стало так хорошо и спокойно: я спас этого парня. У меня не было никаких сомнений, что он выживет.
Однако сейчас, когда я каждую минуту воюю со смертью, пытаясь отбить у нее как можно больше жизней, меня все больше и больше беспокоит Уитанни. Все это время она проводила со мной, но я видел, какого труда ей это стоило. Я совсем упустил из виду, что моя гаттьена — хищник, который все время находится в атмосфере лазарета, буквально пропитанной человеческой кровью. Я стал замечать кровожадный блеск, который время от времени появлялся в ее глазах, а с наступлением темноты Уитанни стала проситься из лазарета. Вернулась она только утром, и вид у нее был усталый. Я не понял, в чем дело, честно говоря, не придал этому особого значения. Вечером следующего дня она снова отпросилась у меня погулять. И вот сегодня заглянувший навестить нас Джарли раскрыл мне глаза.
— Отличная работа, Кириэль, — похвалил он меня. — Вы неплохо справляетесь со своей работы. Сколько народу поставили на ноги! И твоя гаттьена — она просто наводит ужас на вальгардцев.
— Уитанни?
— Сегодня пленные рассказали нам, что этой ночью демонская кошка, появившаяся невесть откуда, буквально порвала в клочья охрану у коновязей и задрала с десяток коней. Тебе стоит поблагодарить девчонку, она ведет себя молодцом! Настоящий рыцарь-оборотень. Я попрошу отца наградить ее рыцарским орденом.
Вот этого я никак не мог учесть. Когда Джарли ушел, я подозвал Уитанни и сказал:
— Я приказываю тебе — не смей одна отправляться во вражеский лагерь! Это очень опасно.
— Уитанни ньярр-ни-гррау-гаттх аейн, — жалобно ответила гаттьена, опустив ресницы. — Ллеу нное-ллеррн.
— Я запрещаю тебе, — я взял девушку за руку. — Я не хочу тебя потерять, понимаешь?
Уитанни подняла на меня глаза, в них вспыхнул яркий свет, будто осветивший мою душу. То, что я давно подозревал, стало ясно мне без всяких слов. Да и сам я вдруг понял, как же сильно и искренне я люблю это удивительное создание.
— Уитанни, я очень люблю тебя, — сказал я, решившись, — и прошу: если ты хоть немножечко… слушаешься меня, не ходи туда! Хорошо?
— Йенн, — сказала гаттьена с таким выражением на лице, что у меня внутри все дрогнуло. — Йенн ллеу.
— Умничка ты моя! — сказал я ласково. — Киса ты моя ненаглядная.
Наверное, мне не надо было так разговаривать с ней, так открывать свои истинные чувства. Но я не жалею об этом. Уитанни со мной, и больше меня ничто не волнует. Со стороны ворот и пушечных валов опять доносится канонада, беспорядочная стрельба и грохот боевых барабанов, а это значит, что начался новый приступ, и с минуты на минуту к нам начнут поступать новые страдальцы — израненные, обожженные, умоляющие спасти их, — и мы будем делать все, чтобы отвоевать их у смерти. Сколько дней и ночей еще будет продолжаться этот кошмар? Никто этого не знает. Но, как бы то ни было, сейчас я хочу только одного — чтобы в этом аду рядом со мной была моя гаттьена. Если я потеряю ее, это будет самым страшным ударом для меня.
А все остальное я как-нибудь сумею пережить.
— Кириэль! Кириэль, вставай!
Я с трудом открыл глаза и увидел склонившегося надо мной Джарли. Его лицо было мертвенно-бледным, глаза блуждали, на стальной кирасе блестели подтеки крови. Я сразу понял, что случилось что-то нехорошее. Рядом с бастардом стояла Уитанни, и вид у нее был несколько растерянный.
— Джарли?
— Нас предали! — прохрипел Джарли, стирая рукавом пот и копоть с лица. — Предательство!
— Что случилось?
— Мальтреверс, будь он проклят! Он открыл ворота вальгардцам. Враг в городе!
Мое сердце ухнуло и замерло в груди, ледяной пот выступил по всему телу. Джарли протянул мне руку, помог подняться с тюфяка, на котором я лежал.
— Что теперь? — только и мог сказать я.
— У нас есть один шанс. Надо прорваться к замку, там есть тайный ход, ведущий из города. Мой отец со своей гвардией сдерживает врага в Нижнем городе. Идем!
— А раненные?
— Ты сделал для них все, что мог, — с жестокой откровенностью сказал Джарли. — Пора спасать собственную жизнь.
— Хорошо, — сказал я, прекрасно понимая, что должен сделать. — Пойдем.
Дейкер, Миро и женщины помогали ходячим раненым выйти из лазарета. А я быстро обошел всех тех, кто не мог встать, и коснулся каждого своим посохом. Хоть так я им мог помочь. После этого я накинул свой плащ, взял сумку, и мы с Уитанни поспешили к выходу из башни.
Джарли ждал нас — с ним было два рыцаря и человек пятнадцать лучников и алебардщиков. Все они выглядели так, будто только что совершили прогулку в самое сердце ада. Площадь была затянута сизым дымом, сильно пахло гарью и порохом.
— Возьми, — Джарли протянул мне фитильный пистолет, — может пригодиться.
— Спасибо, у меня есть лучшее оружие, — я повернулся к Уитанни. — Киса, пришло твое время!
Солдаты невольно отшатнулись от нас, когда Уитанни приняла свой второй облик. В их глаза появился ужас, но потом кто-то воскликнул:
— Проклятье, так это она наводила шорох в лагере северян!
Уитанни рыкнула, прижала уши и прижалась боком к моей ноге. От этого прикосновения я почувствовал себя гораздо уверенней.
— Отлично, — сказал Джарли. — Тогда вперед!
Выстроившись клином, отряд Джарли двинулся вглубь улицы, ведущей к замку. Мы с Уитанни оказались в его середине. Вскоре стали слышны крики и шум боя. Дойдя до конца улицы, мы вышли на небольшую мощеную площадь с фонтаном в центре, и здесь увидели врага.