Его слова вселили в Штефана искорку надежды. До этого момента он думал, что безнадежно опоздал со своими идеями, ведь эпоха великого освоения космоса завершилась, так и не успев начаться, а в других областях своих роботов он просто не видел. Сказал бы ему кто тогда, что рано или поздно он придет к разработке домашних роботов, он бы рассмеялся ему в лицо. Что?! Домашние роботы? Это так несерьезно! Тогда же он был уверен, что живет не в то время и не в том месте.
– Отнюдь, – возразил тогда Краилов. – Я возьму вас к себе, господин Фейербах, заберу вас из этой дыры, – спокойно заявил он. – Вы будете работать в одной из лучших американских компаний. Но для начала вы должны выполнить для меня тестовое задание. Я хочу, чтобы процесс производства на моих предприятиях был полностью автоматизирован, и если вы предложите жизнеспособный вариант – место ваше. У вас шесть месяцев.
За такое предложение Штефан был готов продать душу, а то, что просил Ангел Краилов, казалось сущим пустяком. И все же работа над этим заданием заняла почти все отведенное время. Уже зимой Фейербах был готов показать первые наброски, а к середине весны у него были завершены рабочие чертежи, но… Краилов не вернулся. Прошло лето, наступила осень, а Штефан все ждал, когда же он снова войдет в эту дверь, чтобы забрать его в чудный новый мир.
Фейербах совсем не заметил, что старый мир, в котором он жил, покатился ко всем чертям. В воздухе уже витал запах свободы, все чаще и чаще говорили о завершении холодной войны и об объединении, но разве кто-то верил в это? Штефан вырос с видом на серую Стену, он видел ее каждое утро, когда шел на работу. Разве он мог представить, что будет иначе?
Тот день, 9 ноября 1989 года, когда пала Берлинская стена, он провел на работе, зарывшись с головой в чертежи. Это было что-то очень срочное, что-то очень важное. Настолько важное, что они, Штефан и двое его коллег, совсем упустили тот момент, когда мир изменился навсегда. Вечером прибежал чей-то брат или сын и начал рассказывать о том, что границы больше нет. Сначала они никак не хотели верить ему, но потом, не сговариваясь, вскочили со своих мест. В неосознанном порыве Штефан схватил чертежи, подготовленные для Краилова, и через пару минут оказался на улице.
Сотни, тысячи людей бурлящим бесконечным потоком двигались в сторону КПП «Чарли» [5]. В серых промозглых сумерках все казалось нереальным. Фейербах погрузился в этот поток, еще не понимая, что этот один маленький шажок с тротуара изменил его жизнь навсегда. Охваченный всеобщим возбуждением и волнением, он даже не заметил, как оказался у Берлинской стены, и не поверил своим глазам. Никто не останавливал эту нескончаемую вереницу людей и машин, уходившую на Запад. Шлагбаумы были подняты, а пограничники улыбались и махали руками: «Проезжай, проходи!» И они шли, оглядываясь, не веря в свое счастье. Страх в глазах, робкие улыбки, слезы, а на другой стороне сотни других людей, западных берлинцев. Люди, не знавшие друг друга до этого момента, обнимались, словно старые знакомые, плакали, смеялись. Вряд ли кто-то до конца понимал, что это происходит на самом деле.
Штефан не осознавал, а просто шел вперед. В голове не было мыслей, а в сердце – чувств. Он оставил все – Лили, свою жену, работу, дом. Ушел без вещей, как был, в старом свитере, почти без денег (что там завалялось в кармане? Около двадцати гэдээровских марок, которые совсем скоро станут бесполезными фантиками), с чертежами под мышкой и одним только паспортом, который так и не стал пропуском в другой мир.
Он ждал годами, когда ему разрешат выезд на Запад, пропустил столько конференций и выставок, а теперь другой мир сам открыл свои двери. Он не мог вернуться».
– Путь в Америку оказался значительно сложнее, но мне удалось пересечь Атлантику и отыскать Ангела Краилова…
Телефон Эммы жалобно пиликнул и отключился.
– Батарейка села, – словно извиняясь, произнесла девушка и потянулась за телефоном, уронив при этом блокнот, в котором так почти ничего и не написала.
– Ой!
Следом за блокнотом на пол упала ручка и покатилась куда-то под столик.
– Извините…
Покраснев до самых ушей, Эмма подняла блокнот и виновато посмотрела на Фейербаха. Штефан уже не выглядел таким задумчивым и отстраненным, как какие-то пару минут назад. Наоборот, он улыбался, глядя на Эмму.
– Время истекло, – произнес он, посмотрев на часы.
Уже?
Эмма взглянула на свои часики. Половина одиннадцатого. Еще ни разу со дня приезда в Берлин ей не доводилось засиживаться где-то допоздна.
– Вы расскажете о Лили? – робко попросила она.
– Непременно, – пообещал Штефан. – Кристина позвонит вам и назначит следующую встречу, – сказал он, поднимаясь с дивана. – Водитель ждет вас в холле. До встречи, Эмма, – протянул руку Фейербах.
Кое-как поднявшись с дивана и собрав в охапку свой блокнот, телефон и сумку, Эмма коснулась его руки и пробормотала:
– Спасибо. До встречи… господин Фейербах.
Затем поспешно вышла из кабинета, не забыв при этом запутаться в ногах и едва не растянуться на паркете.
Глава 16
К утру дождь прекратился, и притихший ненадолго город задышал свежестью и прохладой. Марк захлопнул дверцу своего старого Volkswagen и поежился. Осень в этом году оказалась ни к черту. Впрочем, Марк вообще не любил осень, которая в этих краях кончается только где-то в апреле.
Сверившись с записанным на листке адресом, Марк нажал на кнопку домофона, рядом с которой висела пластиковая табличка Alexander Hof. Раздался сигнал, и дверь в подъезд открылась. Небольшой двухзвездочный отель размещался на последних двух этажах жилого дома.
За стойкой ресепшена Марка встретил достаточно бодрый для столь раннего часа администратор.
– Доброе утро! – поздоровался он.
Ответив на приветствие, Марк порылся в карманах и достал фотографию обнаруженной накануне девушки. Они с доктором Фольком потратили около часа, выбирая ракурс и освещение, чтобы не сразу бросалось в глаза, что у головы отсутствует тело.
– Вам знакома эта женщина? – спросил Марк, протягивая фотографию администратору.
– Нет, – покачал головой парень. – А что случилось?
Марк внимательно посмотрел на администратора и будничным тоном произнес:
– Да так, хотел задать пару вопросов. Но нет так нет.
После этого он, оставив парня в недоумении, развернулся и вышел. Оставалось проверить еще два отеля, где могла работать пока еще безымянная жертва.
Стоило Диане переступить порог своего кабинета двумя часами позже, как ее едва не сбил с ног кто-то очень маленький, но очень громкий. Следом за ним с победоносным криком прошмыгнул еще кто-то, а потом очень больно прилетело что-то твердое – оказалось, магнитик от доски. Дети… Они всегда немного пугали Диану. Со взрослыми все просто, но дети… Никогда не знаешь, что у них на уме и что они выкинут в следующий момент.
Этим утром кабинет оперативной группы комиссара Кройц напоминал детский сад. Помимо двух мальчишек четырех и трех лет, самозабвенно гонявшихся друг за другом по всем доступным поверхностям, кроме потолка, за столом Марка сидела девочка постарше. Она спокойно рисовала что-то на белом листе бумаги, время от времени бросая недовольные взгляды на младших братьев и поднимая левую бровь, мол, ну до чего же глупые эти малолетки. Еще одна девочка полутора лет сидела на коленях у Аталика и потихоньку сплевывала на пол еду, которой Тезер пытался ее кормить, одновременно изучая что-то в компьютере.
– Доброе утро! – поздоровалась Диана, пытаясь перекричать звонкие голоса мальчишек.
Аталик оторвался от компьютера и рассеянно посмотрел на коллегу.
– Доброе, – отозвался он, хотя оба понимали, что слово «добрый» мало соответствует ситуации.
– Что случилось? – спросила Диана, обводя взглядом последствия «урагана», пронесшегося по кабинету – перевернутые стулья, разбросанные кругом ручки, карандаши и прочие канцелярские принадлежности, какие-то бумаги, в которых, Диана очень надеялась, не затесалось ничего важного.
– Эмине рожает, – устало выдохнул Тезер.
– Уже? – удивленно спросила она, хотя на самом деле хотелось спросить «опять?!».
Сама Диана только начинала размышлять о том, что неплохо было бы завести в отдаленной перспективе одного, но пятеро…
– Беги, – шепнул Тезер дочке, сидевшей у него на коленях, и она тут же с веселым улюлюканьем побежала к своим братьям.
Только теперь Диана заметила, что рубашка Аталика была вся перепачкана детским питанием тошнотворно-болотного цвета и чем-то еще, о чем не хотелось думать, а одной пуговицы не хватало или он просто забыл ее застегнуть. Да, ночка выдалась непростая. Диана вчера словно почувствовала, что не стоит вызывать его на место преступления.
– Может, вам поехать домой? – спросила она.
– Все в порядке, – махнул рукой Тезер. – К обеду теща приедет и заберет детей. Ее самолет как раз прилетает, – мужчина посмотрел на наручные часы, – в десять сорок, попросим кого-нибудь из патрульных встретить ее. Все будет хорошо, – заверил он Диану.
Или себя. Хоть Тезер и старался держаться непринужденно, было заметно, что он волнуется.
– Как знаешь, – пожала плечами Диана. – Какие у нас новости?
– Отчет доктора Фолька – на верхней полке, – указал Аталик на стоящий за его спиной стеллаж.
Диана подошла и взяла самую последнюю папку. Отчет подтвердил то, что казалось очевидным – причиной смерти стало отсечение головы.
– А ну, тихо всем! – строго прикрикнула она на детей, и те замолчали, мигом забравшись под ее стол, и теперь выглядывали оттуда и о чем-то тихонько перешептывались, очевидно, готовя какой-то сюрприз «громкой госпоже».
– Мы выяснили имя нашей… пострадавшей, – произнес тем временем Аталик. – Ребекка Хеллер.
– Как?