– Вы можете забрать меня отсюда?
– Конечно, госпожа Бишоф, – немедленно отозвалась Диана. – Проедем с нами в участок.
Женщина поднялась и первой вышла из комнаты. Следом за ней шла Эмма, а потом Аталик. Однако не успели они сделать и несколько шагов, как путь им преградил мужчина. Его усы, как у Кларка Гейбла, агрессивно топорщились. Эмма, которая и так едва держалась на ногах, споткнулась и едва не упала, но Тезер успел придержать ее за локоть.
– Это Герхард Шульц, мой начальник, – едва слышно пролепетала она, но этого было достаточно, чтобы ее услышали.
– Диана Кройц, комиссар полиции, – представилась Диана, показав удостоверение. – Госпожа Бишоф является свидетелем по делу, которое мы расследуем, и должна сейчас проследовать с нами.
– Конечно, госпожа комиссар, – вдруг елейно улыбнулся Шульц. – Надеюсь, вы ненадолго отнимаете у меня моего ассистента?
– Время покажет, господин Шульц, – смерив его взглядом, ответила Кройц. – Всего доброго.
В участке Диана хотела отправить Эмму в комнату для допросов, но Тезер настоял, и теперь девушка сидела за столом Марка, сжимая в руках пузатую красную кружку с горячим чаем. Аталик устроился рядом с ней на вертящемся стуле и, доверительно заглянув ей в лицо, тихо попросил:
– Расскажите нам все по порядку. Когда вы видели в последний раз Маргарет, какая она была?
– Она злилась на меня за то, что я пошла в полицию, когда она пропала.
– Почему?
– Потому что из-за этого ее бросил какой-то хахаль, – фыркнула Эмма.
Обида на Маргарет никак не хотела уходить. С трудом верилось в то, что ее больше нет, и вообще, что все это происходит на самом деле.
– Вы знаете, кто это был?
– Нет. У нее их столько… – вздохнула Эмма. – Каждую неделю кто-то новый. Она и в этот раз горевала недолго. В понедельник я ее видела с очередным… мужчиной.
Тезер наклонился вперед и положил локти на колени.
– Вы можете описать этого мужчину?
– Нет, – помотала головой девушка, – я толком не успела его разглядеть.
Диана, которая все это время стояла в сторонке, сложив руки на груди и опираясь на краешек своего стола, вытащила из груды документов листок и протянула Эмме.
– Вы когда-нибудь видели Маргарет с этим молодым человеком? – спросила она.
Эмма поставила чашку и взяла в руки фоторобот.
– Нет, – ответила она, вглядываясь в черты.
Лицо казалось ей знакомым, оно напоминало Берни, с которым она пила горячий шоколад всего несколько дней назад. Однако она не могла утверждать это со стопроцентной уверенностью, поскольку каждый раз, когда Эмма пыталась вспомнить его, образ ускользал.
– Вы знаете этого молодого человека? – с ударением на слово «знаете», спросила Диана, заметив, как долго и внимательно девушка разглядывает изображение.
Эмма медлила с ответом.
В дверь постучались. В кабинет вошел офицер с двумя небольшими пластиковыми пакетами и бумажной папкой.
– Комиссар Кройц, мы провели экспертизу кулона, найденного комиссаром Аталиком. Оказалось, что он уже зарегистрирован как принадлежавший Лизе Майер. А этот был обнаружен в личных вещах Маргарет Нельсон. Комиссар Шнайдер просил сразу сообщить, если мы найдем что-то подобное.
Он протянул оба пакетика Диане.
– Здесь подробный отчет.
Офицер передал папку и вышел из кабинета.
– Спасибо, – ответила женщина и взглянула на содержимое пакетов, которое оказалось идентичным. – Вам знакомо это? – показала она пакет Эмме.
Девушка вгляделась и едва не расплакалась.
– Это мой единорог.
Диана придвинула свой стул и села на него верхом.
– Откуда он у вас?
Эмма слегка подалась назад. Неподдельный интерес, блестевший в глазах детективов, ее немного пугал. Что такого особенного в безделушке, купленной за два евро на распродаже в «КаДеВе»? Этот вопрос она и задала вслух.
– Похоже, ничего, – ответила Диана, посмотрев внимательно на два одинаковых кулона.
Потом она встала со стула, бросила пакетики на свой стол и принялась ходить по комнате, постукивая высокими каблуками по обшарпанному паркету.
Тезер взял папку с отчетом и пробежался по ней взглядом.
– Маргарет часто брала ваши вещи? – спросил он у Эммы, возвращаясь на свое место.
– Постоянно.
– Значит, бежевые лакированные туфли на шпильке тоже ваши? – спросил он, припоминая догадку Дианы.
– Да, – ответила Эмма, поджав губы.
Это были ее любимые туфли, которые она так долго хотела и которые теперь никогда не будет носить.
Девушка взяла в руки чашку и поднесла ее к губам, но не успела отпить. В этот момент Диана развернула доску, и Эмма увидела фотографии. Даже с расстояния в пару метров она могла их прекрасно разглядеть. Плотный комочек тревоги забился в груди.
– Они все мертвы? – хрипло спросила она.
Диана сделала вид, что не расслышала. Тезер тоже ничего не ответил. Эмма продолжала вглядываться в мертвые лица и никак не могла оторвать взгляд. Ее пальцы были холодны как лед, несмотря на тепло кружки.
– Вы можете быть свободны, – не оборачиваясь, произнесла Диана.
– Вам лучше сейчас не ехать домой, – предупредил Аталик, – там еще работают наши специалисты. Вам есть куда пойти?
Эмма посмотрела на него большими глазами и промолчала.
– Мы можем забронировать вам номер в гостинице, – предложил мужчина.
– Спасибо, не надо, – отказалась Эмма и поднялась со стула.
Ее била мелкая дрожь.
– Вас проводить? – участливо спросил он.
– Нет, – твердо, насколько это вообще было возможно, отрезала она, взяла свой плащ и сумку и на едва гнущихся ногах вышла из кабинета.
Тезер пошел за ней следом. Ему совсем не хотелось, чтобы это несчастное дитя попало в еще большие неприятности.
Глава 29
Выйдя из участка, Эмма достала из кармана телефон и осмотрелась, но ничего похожего на синий Smart Мартина не увидела. Зато Думкопфу открывался весьма хороший вид из-за живой изгороди, за которой он припарковался.
Спустя полгудка из трубки раздалось взволнованное:
– Эмма, господи, почему ты не берешь трубку? Где ты?
– Я еще на работе, мам.
Девушка отошла к стене здания полиции, чтобы спрятаться от пронизывающего ветра. На улице уже стемнело, и мокрый асфальт, щедро присыпанный кроваво-красными кленовыми листьями и успевший покрыться тонкой ледяной коркой, поблескивал в желтом свете фонарей.
– Ты уже знаешь, что случилось с Маргарет?
– Знаю, мам. Это ужасно, – отозвалась Эмма и почувствовала, как к горлу подступила тошнота.
– Давай я за тобой приеду, – предложила мама.
– Не надо. Мне нужно задержаться на работе, а потом я переночую у коллеги.
– Эмма, я в Берлине.
– Я поняла, мам. Но я переночую у коллеги, – повторила она. – Со мной все в порядке. До завтра.
Эмма сбросила вызов и прикрыла рот рукой. Теперь тошнило просто невыносимо, и вдобавок ко всему заболела голова – так, словно ее сдавили тисками. Девушка оперлась рукой о стену и сделала несколько глубоких вдохов.
Морозный воздух бодрил, и тошнота постепенно отступала, но вновь почувствовать себя человеком Эмма смогла только после проглоченного наспех сэндвича и бумажного стаканчика горького и не очень вкусного кофе. После этого она спустилась в подземку и, проехав несколько станций в душном и битком набитом вагоне, вышла на «Потсдамер платц».
Она не знала, что за ней следом идет комиссар Аталик, а еще чуть дальше – Мартин Думкопф, который оставил свой синий Smart под запрещающим знаком.
Марк прохаживался по кухне Маргарет Нельсон, деловито заглядывая в шкафы. Он считал, что кухня может многое сказать о человеке. Насколько он хозяйственен, например, или ленив, педант он или, наоборот, свободный художник. Здесь любили порядок. Кружки стояли с кружками, ложки лежали с ложками, а тарелки даже были рассортированы по цветам и размерам. Немного выбивались из общей картины два весьма любопытных бокала с остатками вина в мойке, крошки от шоколадки на обеденном столе и коробка из-под пиццы, лежавшая на подоконнике.
Марка преследовало стойкое ощущение, что он здесь уже бывал. Например, он знал, что за этой дверцей стоят чашки, но когда открыл шкаф, оказалось, что там вместо чашек стоят кастрюли. А в духовке должна была лежать розовая форма для кексов в форме сердечка, но теперь там совершенно пусто. Впрочем, форма вскоре обнаружилась на холодильнике, чем немало озадачила Марка. Провалы в памяти у него случались время от времени, но не такие, чтобы он напрочь забыл о том, что приходил в гости к Маргарет Нельсон, ведь она совсем не в его вкусе.
Впрочем, может быть, он знает ее соседку Эмму Бишоф? Вот бы увидеть хотя бы одну ее фотографию…
Размышляя об этом, он хотел сунуться в спальню, но путь ему преградила госпожа Бишоф-старшая, ухоженная высокая брюнетка с длинными прямыми волосами, которая выглядела значительно моложе своих лет, только сеточка морщин вокруг глаз выдавала возраст. Ее можно было назвать иконой стиля – безупречно сидящий брючный костюм бирюзового оттенка и бежевая блузка с бантом – очевидно, женщину сорвали с какого-то важного мероприятия или деловой встречи.
– Это комната Эммы, – негромко, но твердо сказала она, – вам здесь делать нечего.
– Разумеется, – улыбнулся Марк и отступил на шаг.
Уже на пороге другой комнаты он развернулся и, словно извиняясь, произнес:
– Сейчас приедут мои коллеги, они все равно попросят вас покинуть помещение.
Госпожа Бишоф ничего не сказала, но прислонилась спиной к косяку двери, словно показывая своим видом: «Ничего, я подожду здесь». Марк рассчитывал, что она составит компанию Нельсон-старшей, которую он отослал из квартиры, потому что она своими всхлипами мешала ему думать, да и вообще раздражала. Но Бишоф-старшая, хоть и немного давила авторитетом, напротив, вызывала уважение.
Марк кивнул женщине и вошел в спальню. Щелкнул выключателем и шмыгнул носом. На первый взгляд, в комнате было достаточно прибрано и даже уютно. Правда, при ближайшем рассмотрении оказалось, что цветы в горшках искусственные, а вещи в шкафах лежат в таком беспорядке, словно их взяли одной большой кучей и рассовали по полкам, а потом еще дополнительно утрамбовали ногами, чтобы больше вошло. То же самое произошло и с безделушками, косметикой и старыми чеками, которые смахнули широким жестом в ящики, и лишь неровные пятна пыли говорили, что раньше это все стояло и лежало на поверхности. Кровать была заправлена, однако смятое покрывало явно свидетельствовало, что на нем кто-то лежал, возможно, не один. Над кроватью висел метровый постер полуобнаженной натуры, в которой Марк с удивлением узнал Маргарет. Может, лицо ее и не отличалось красотой, но тело у нее было что надо. Девушка, очевидно, обожала предаваться самолюбованию.