— А ну пошевеливайтесь уроды, а то я всех тут перестреляю! — проорал я и сделал несколько выстрелов.
Это ускорило работы процентов на двадцать.
— Потише, — заботливо проговорила Асани, — ты похож на ожившего мертвеца.
— Знаю, — огрызнулся я и вручил карабин ее стрелку. — Тебе это оружие будет лучше.
— Это точно, — он усмехнулся.
— Планы? — обратился я к Асани.
— Садимся и проваливаем, вот и все наши планы.
— "Наши" — это приятно звучит! Ты все еще довольна своим решением, быть со мной в горестях и радостях?
— Замолчи, нашел, что спрашивать.
Она немного напряглась, но это не походило на вспышку гнева, которую ожидал я. Мы все были вымотаны до предела, но наступающие враги не давали нам и секунды покоя. Стрелок Асани уже начал стрелять в кого-то.
— Необходимо уничтожить эти катера, — поразмыслив, сказал я.
Асани кивнула. Я оставил ее стеречь рабочих и пробежался по мастерской. У стен стояло несколько бочек с топливом, ими можно было воспользоваться, но их было недостаточно, чтобы уничтожить все машины. Уголь хранился в отдельном помещении, как я успел убедиться, стоящие в мастерской катера не были загружены топливом.
План созрел быстро. Я принялся выливать горючую жидкость на катера, проведя несколько ручейков до угольного склада. Если все пройдет удачно, я смогу уничтожить более половины машин, остальные же останутся без горючего.
— Готово! — крикнула Асани с другого конца склада.
Я кивнул, словно она могла слышать меня. Мои приготовления так же были завершены, я вернулся к Асани и отстреливающемуся слуге. Он ни на минуту не прекращал стрельбу, когда патроны в карабине кончались он хватался за ружье. Асани перезаряжала оружие.
— На борт! — приказал я им.
— А ты?!
— Отступление прикрою, не беспокойся!
Стрелок потащил Асани, которая вяло сопротивлялась, Куколка последовала за ними. Я же принялся отстреливать подбирающихся солдат, выискивая глазами офицерские каски. Лишить противника управления, было единственным, на что я мог рассчитывать, но офицеры не лезли под пули, доверив эту честь своим солдатам. Мне приходилось в пустую тратить драгоценный боезапас. На нас словно спустили всех псов Города, среди военных встречались отряды, собранные из городовых и даже охранников. И против этой толпы только я один с одним лишь револьвером, который хоть и отличался повышенной точностью, убойностью и кучностью, но был все же недостаточно эффективным.
Безумие…
Стрелок Асани рубанул держащие пароход канаты, после чего запрыгнул на борт. Повозившись там чего-то, он все же сумел спустить машину на воду. Она, не пытаясь тормозить, скатилась с пандуса и громко рухнула в воду. Волна была такой большой, что брызги попали даже на меня.
Я зашипел от боли, соленая вода попала на раны.
Теперь был мой черед уходить, но прежде я выстрелил в стоящую вблизи бочку. Пуля пробила ее, но не воспламенила жидкость, этого я ожидал и вытащил световую гранату. Она работает на электричестве, которое воспламеняет особую смесь внутри, которая мгновенно воспламеняется.
Бросив гранату, я побежал к танцующему на волнах пароходу. Его труба уже исправно дымила, словно приглашая меня на борт. Я не заставил себя упрашивать и успел добежать до конца причала и сделать, пожалуй, самый мощный прыжок в своей жизни. Чемпионы по прыжкам обзавидовались бы.
Я кулем свалился на жесткую палубу парохода, когда сзади оглушительно рванули бочки с горючим. Они разнесли к демонам большую часть катеров и устроили пожар на угольном складе. Дыма было столько, что нас накрыло черным облаком, в котором невозможно было дышать. Я прополз к рубке управления, где хозяйничала Асани. Она явно ни хрена не понимала во всех этих рычагах, но пыталась что-то сделать.
— Уйди! — сквозь шум крикнул я ей и оттолкнул в сторону.
Для меня назначение всех этих рычагов так же оставалось загадкой, но я хотя бы мог сориентироваться и методом проб и ошибок заставить машину двигаться в нужном направлении. Пароход запыхтел и направился прочь от горящей мастерской, по нам открыли огонь, подобравшиеся солдаты да такой плотный, что несколько пуль ранило меня.
Одна поцарапала череп, другая повредила руку. Как назло левую. Стрелял я одинаково хорошо с обеих рук, но рабочей рукой у меня была как раз левая.
Я пригнулся и попытался заставить пароход прибавить ходу, он нехотя разгонялся, но все же уходил прочь от причалов. Машину раскачивало и бросало из стороны в сторону, меня замутило, но тошниться было уже нечем, рвотные позывы умерли в зачатке.
Вскоре мы отдалились на достаточное расстояние, чтобы облако гари отпустило нас на волю, а пули военных уже не могли достать. Я направил машину на юг, чтобы убраться как можно дальше от Города. Дальше, если мы не заблудимся в этом свинцового цвета море, мы отправимся на восток, в сторону гор и степей.
Меня трясло, но напряжение боя вскоре начало отпускать. Организм почувствовал, что в него уже не стреляют, и попытался отключиться. С горем пополам я сумел сохранить сознание, но чувствовал себя прескверно. Боль от ран накатывала волнами, соленый ветер тревожил их.
Я закрепил рычаги, чуть повернув пароход к востоку. Дальше он сам как-нибудь доползет, нам нужна хотя бы минута отдыха. Я отступил от рулевой стойки, перевел дыхание и повернулся. В глазах все плыло, но я все равно рассмотрел распростертое тело у входа в рубку.
Глава 24. Ушедшая жизнь
Асани.
Ее было сложно узнать в дыму, разбитые стекла и древесные щепы укрыли ее точно покрывалом, от угольной пыли в рубке было черным-черно. Единственное пятно цвета было кровью. Ее кровью.
Я упал на колени и перевернул ее, облегченно вздохнул — она жива, только без сознания. Похоже, Асани ударилась головой, ее затылок был липким от крови, но меня заботило другое. Ее бедро покраснело от крови, сквозное пулевое ранение пробило артерию, если промедлить то она умрет. Я сорвал ремень, бросив в сторону и кобуру и револьвер, затянул повыше ранения. Подходящей палки под рукой не было, чтобы закрепить жгут, и я просто вырвал ближайший ко мне рычаг, словно он был из бумаги.
Мне удалось остановить кровь, но Асани требовалась немедленная помощь врача. Желательно опытного хирурга, но где я его мог отыскать его посреди проклятого моря?!
Мне не оставалось ничего другого, кроме как повернуть назад. Пусть меня арестуют, пусть меня казнят, но хотя бы Асани будет спасена. В тот момент я не мог думать об оставшейся позади погоне, все мои мысли были заняты переживаниями о судьбе Асани. Она не должна была погибнуть, такую прекрасную женщину нельзя травмировать!
Я проникся ненавистью к Харану и ко всем его слугам, это он был виноват в том, что случилось!
Но что я ему мог сделать? Я мог только бессильно биться об стекло, словно глупый мотылек. У меня не было выхода, я мог только смириться. Сдаться на милость гуманных судей ради любимой женщины — это достойный поступок. Я принял решение и вновь взял ответственность на себя. Надеюсь, Асани не будет слишком долго терзаться.
Развернув пароход назад, я закрепил рычаги управления. Все, теперь только ждать. Машина успела далеко уйти от доков, но городские кварталы все еще виднелись на горизонте. Столб дыма над горящей мастерской был прекрасным ориентиром, я двигался прямиком туда.
Все, что я теперь мог сделать, это немного облегчить страдания Асани. Я поднял ее на руки, слегка потревожив ранение. Она застонала, но не пришла в сознание. Больно было видеть, как подобравшаяся смерть, исказила черты ее лица. Асани стала походить на свой образ из сна — бледная, вымотавшаяся женщина. И она прошла через все это только ради меня, я же принес в ее жизнь больше страданий, чем любви.
Я разбил ее мечты, не сумев выстоять в этом поединке.
— Асани, — проговорил я негромко, — ты слышишь меня?
Она не ответила, но я и не пытался вырвать ее разум из обморочных оков. Я не хотел, чтобы она становилась свидетельницей моего ареста, а возможно и гибели. У меня не оставалось иллюзий, я сознавал, что поступаю по-свински, лишая ее последней возможности проститься. Я бежал как трус, ввергая Асани в темницы отчаяния. Я просто боялся увидеть, как ее прекрасное лицо будет темным от горя.
Я вынес ее на палубу, где нас ожидала Куколка, она не пострадала, в отличие от своего прототипа. Слуга Асани так же уцелел, отделавшись лишь незначительными царапинами.
— Проследи, чтобы ей помог врач, — сказал я ему.
— А что вы намерены делать?
— А ты не видишь?
— Госпожа была бы против такого решения.
— И что ты предлагаешь, плыть дальше и ждать, пока смерть ее приберет?!
Я накричал на ни в чем не повинного слугу, но моему отчаянию требовался выход. Я бы заплакал, если бы мои чувства не выгорели окончательно. Моя воля была раздавлена, мне ясно дали понять, что я ни на что не способен. Я сдался и принялся ждать, чем закончится трагедия моей жизни.
Слуга попытался сделать что-то еще для своей госпожи, но его познания в медицине оказались намного хуже моих. Он убежал в рубку, ища что-нибудь, чем можно обработать рану. Куколка топталась в стороне, явно нервничая, но не решаясь беспокоить нас. Она ясно понимала, что мы достигли финиша, еще не успев начать. Как грустно было сознавать, что ее жизнь окончится еще, не успев толком начаться. Надеюсь, хотя бы Асани солдаты не откажут в помощи.
Пароход подбрасывало на волнах, Город отвратительно медленно приближался, но делал это неотвратимо, словно был воплощением стихии. Да он и был стихией, одной из направляющих развития этого мира. Он пытался подавлять своих граждан и делал это умело, даже я не справился со столь могучим монстром.
Машина исправно пыхтела, но меня не устраивала скорость. Следовало торопиться и как можно быстрее оказать Асани помощь. Спустившись вниз, я нашел машинное отделение и принялся забрасывать уголь в котел. Мое тело желало отдыха, но я не позволил ему этого. Какая разница, если я скоро буду повешен? Пусть эта органическая машина послужит для Асани, я отдавал свои силы ради нее и исправно работал лопатой. Дышать было нечем, горячий воздух выгорал в печном пламени, но я работал. В конце концов, мой разум отключился, я полностью слился с простыми движениями.