А в постели дадут тебе сладкие кукурузные хлопья со сливками. И книги… Они клонятся на полке оттого, что две или три лежат плашмя поверх остальных, ему лень их поставить на место. Растрепанные, захватанные. Одна блестящая, яркая — про Топси и Мопси, но он ее не читал, потому что она про девчонок; и еще одна про колдуна, эту читаешь, замирая от ужаса, и двадцать седьмую страницу пролистываешь, там нарисован жуткий паук; и еще одна про людей, которые что-то раскапывают, что-то египетское. «Что надо знать мальчику о поездах», «Что надо знать мальчику о кораблях». Так и стоят перед глазами; подойти, протянуть руку. Руке запомнились тяжесть и гладкость тяжело соскальзывавшего на пол тома — «О мамонтах для мальчиков». …Все было хорошо; все были добрые и его любили.
Впереди треснули кусты. Мальчики шарахнулись со свиного лаза с визгом, на четвереньках, под лианы. Джека оттолкнули, он упал. По свиному лазу, прямо на них скакало что-то — и хрюкало страшно, и блестело клыками. Ральф, как ни странно, холодно прикинул расстояние и прицелился. Кабан был уже всего в пяти ярдах, и тут он метнул свою дурацкую палку, и она попала прямо в огромное рыло и на секунду там застряла. Кабан взвизгнул и бросился в заросли. Все снова повысыпали на тропку, прибежал Джек, заглянул в кусты.
— Сюда…
— Он же нас прикончит!
— Сюда, я говорю!
Кабан продирался по зарослям, уходил. Они нашли другой лаз, параллельный, и Джек побежал впереди. Ральфа распирала гордость, и страх, и предчувствия.
— Я в него попал. Копье даже застряло…
И вдруг прямо перед ними сверкнуло море. Джек кинулся вперед, рыская всполошенным взглядом по голым скалам.
— Ушел.
— Я в него попал, — снова сказал Ральф. — Копье даже подержалось.
Ему требовались свидетельские показания.
— Ты же видел, правда?
Морис кивнул:
— Ага. Ты ка-ак ему в морду! У-у-х!
Ральф уже совершенно захлебывался:
— Здорово я его. Копье застряло. Я его ранил.
Он грелся в лучах вновь завоеванной славы. Выяснилось, что охота, в конце концов, даже очень приятное дело.
— Надо же, как я его! Это, наверное, и был зверь!
Но тут подошел Джек:
— Никакой не зверь. Кабан обыкновенный.
— Я в него попал.
— Чего же ты на него не бросился? Я вот хотел…
Ральф почти взвизгнул:
— Это на кабана-то!
Джек вдруг вспыхнул.
— Чего же ты орал — он нас прикончит? И зачем тогда копье бросал? Подождать, что ли, не мог?
— На вот, полюбуйся.
И всем показал левую руку. Рука была разодрана; не очень, правда, но до крови.
— Это он клыками. Я не успел копье воткнуть.
И снова в центре внимания оказался Джек.
— Ты ранен, — сказал Саймон. — Ты высоси кровь. Как Беренгария.
Джек пососал царапину.
— Я в него попал, — возмутился Ральф. — Я копьем его, я его ранил.
Он старался вернуть их внимание.
— Он на меня, по тропке. А я как кину… вот так…
Роберт зарычал. Ральф вступил в игру, и все захохотали. И вот уже все стали пинать Роберта, а тот комически уклонялся.
Потом Джек крикнул:
— В кольцо его!
Вокруг Роберта сомкнулось кольцо. Роберт завизжал, сначала в притворном ужасе, потом уже от действительной боли.
— Ой! Кончайте! Больно же!
Он неудачно увернулся и получил тупым концом копья по спине.
— А ну держи, хватай!
Его схватили за ноги, за руки. Ральф тоже совсем зашелся, выхватил у Эрика копье, стукнул Роберта.
— Рраз! Та-ак! Коли его!
Роберт забился и взвыл, отчаянно, как безумный. Джек вцепился ему в волосы и занес над ним нож. Роджер теснил его сзади, пробивался к Роберту. И — как в последний миг танца или охоты — взмыл ритуальный напев:
— Бей свинью! Глотку режь! Бей свинью! Добивай!
Ральф тоже пробивался поближе — заполучить, ухватить, потрогать беззащитного, темного, он не мог совладать с желанием ударить, ранить.
Вот Джек опустил руку. Прокатился ликующий клич, и хор изобразил визг подыхающей свиньи. А потом все повалились на землю и, задыхаясь, слушали, как перепугано всхлипывает Роберт. Он утер лицо грязной рукой и попытался вновь обрести собственное достоинство:
— Ох, бедная моя задница!
И сокрушенно потер зад.
Джек перекатился на живот.
— Ничего игра, а?
— Вот именно что игра… — сказал Ральф. — Ему было стыдно. — Мне тоже один раз так на регби заехали — страшное дело.
— Хорошо бы нам барабан, — сказал Морис. — Тогда бы у нас было все честь по чести.
Ральф глянул на него:
— В каком это смысле — честь по чести?
— Ну не знаю. Нужно, чтоб был костер, и барабан, и все делать под барабан.
— Нужно, чтоб свинья была, — сказал Роджер, — как на настоящей охоте.
— Или кто-то чтоб изображал, — сказал Джек. — Надо кого-то нарядить свиньей и пусть изображает… Ну, притворяется, что бросается на меня, и всякое такое…
— Нет, уж лучше пускай настоящая, — Роберт все еще гладил свой зад, — ее же убить надо.
— Можно малыша использовать, — сказал Джек, и все захохотали.
Ральф сел.
— Ну ладно. Так мы в жизни ничего не выясним.
Один за другим все вставали, одергивая на себе лохмотья.
Ральф посмотрел на Джека.
— Ну, а теперь на гору.
— Может, к Хрюше вернемся, — сказал Морис, — пока светло?
Близнецы кивнули, как один:
— Ага. Точно. А туда утром пойдем.
Ральф оглянулся и снова увидел море.
— Надо же костер развести.
— У нас Хрюшиных очков нет, — сказал Джек. — Так что это пустой номер.
— Зато проверим, есть там кто-то на горе или нет.
Нерешительно, боясь показаться трусом, Морис проговорил:
— А вдруг там зверь?
Джек помахал копьем.
— Ну и убьем его.
Солнце убавило жар. Джек выбросил копье вперед.
— Так чего же мы тут ждем?
— По-моему, — сказал Ральф, — можно пойти по берегу, до того выжженного куска, и там на гору подняться.
И снова Джек пошел впереди — вдоль тяжких вдохов и выдохов слепящего моря.
И снова Ральф размечтался, предоставив привычным ногам справляться с превратностями дороги. Но тут ногам приходилось уже труднее. Тропка жалась одним боком к голым камням у самой воды, с другого ее теснил черный непроницаемый лес, и то и дело она перебивалась камнями, которые они одолевали на четвереньках. Карабкались по скалам, обмытым прибоем, перескакивали налитые прибоем ясные заводи. Вот береговую полосу рвом рассекла лощина. Она казалась бездонной. Они с трепетом заглядывали в мрачные недра, где хрипела вода. Потом ее накрыло волной, вода вскипела и брызгами, взметнувшимися до самых зарослей, окатила визжащих, перепуганных мальчиков. Сунулись было обогнуть ее лесом, но их не впустила его вязь, плотная, как птичье гнездо. В конце концов, стали перепрыгивать лощину по очереди, выжидая, когда схлынет волна; но все равно кое-кого окатило еще раз. За лощиной скалы показались непроходимыми, и они посидели немного, выжидая, пока подсохнут лохмотья, и глядя на зубчатый очерк прокатывающихся мимо валов. Потом нашли фрукты, обсиженные, как насекомыми, какими-то пестрыми птичками. Потом Ральф сказал, что надо поторопиться. Он влез на дерево, раздвинул ветки и убедился, что квадратная макушка все еще далеко. Потом прибавили шагу, и Роберт ужасно расшиб коленку, и пришлось признать, что на такой дороге спешить невозможно. После этого пошли уже так, будто берут опасный подъем, но вот, наконец, перед ними вырос неприступный утес, нависший над морем и поросший непролазными зарослями.
Ральф с сомнением глянул на солнце.
— Уже вечер. После чая, это уж точно.
— Что-то я этого утеса не помню, — сказал Джек. Он заметно увял. — Значит, я пропустил это место.
Ральф кивнул:
— Давай-ка я подумаю.
Ральф теперь уже не стеснялся думать при всех, он теперь разрабатывал решения, как будто играл в шахматы. Только не силен он был в шахматах, вот что плохо. Он подумал про малышей, про Хрюшу. Ему живо представилось, как Хрюша один, забившись в шалаш, вслушивается в глухую тьму и сонные крики.
— Нельзя малышей с одним Хрюшей оставлять. На всю ночь.
Все молчали, стояли вокруг, смотрели на него.
— Если назад повернуть, это же несколько часов…
Джек откашлялся и проговорил странным, сдавленным голосом:
— Ну конечно, как бы с Хрюшенькой чего не случилось, верно же?
Ральф постучал себя по зубам грязным концом копья, которое он отобрал у Эрика.
— Если пойти наперерез…
Он оглядел лица вокруг.
— Кому-то надо пересечь остров и предупредить Хрюшу, что мы не успеваем вернуться до темноты.
Билл ушам своим не поверил:
— В одиночку? Сейчас? Лесом?
— Больше одного человека мы отпустить не можем.
Саймон протолкался к Ральфу, стал рядом:
— Хочешь, я пойду? Мне это ничего, честно.
Ральф не успел даже ответить, а он улыбнулся беглой улыбкой, повернулся и стал карабкаться наверх, в лес.
И тут только Ральф бешеным взглядом посмотрел на Джека, увидел его наконец.
— Джек, послушай-ка, ты тогда ведь до самого замка дошел…
Джек вспыхнул:
— Ну и что?
— Ты же по берегу шел — и тут, под горой.
— Ну да.
— А потом?
— Я свиной лаз нашел. Он далеко очень тянется.
Ральф кивнул в сторону леса.
— Значит, где-то тут этот свиной лаз.
Все вдумчиво закивали.
— Тогда ладно. Пойдем напролом и выйдем на этот лаз.
Он шагнул было в сторону леса, запнулся.
— Хотя нет, погоди-ка! А куда он ведет?
— На гору, — сказал Джек. — Я же тебе говорил. — Он хмыкнул: — Что, не хочется на гору?
Ральф вздохнул, ощущая враждебность Джека, понимая, что она оттого, что Джек снова не главный.
— Просто я подумал — скоро стемнеет. Спотыкаться будем.
— Но мы насчет зверя хотели проверить…
— Света мало.
— Ничего, я-то готов, — выпалил Джек. — Я пожалуйста. Ну, а ты? Может, сначала вернешься, доложишься Хрюше?