— Ну, она не совсем… только раз в неделю, если она захочет появиться там незамеченной. Инкогнито! — Мужчина раздулся от гордости, произнеся такое сложное слово.
— Из какого монастыря?
— Августинок, на острове Мурано.
На самом деле ничего удивительного в сообщении визитера не было. Не всех монахинь привела в монастырь вера. Некоторых заперли по семейным обстоятельствам, и за последние лет двести нередко случались скандалы, а венецианцы часто называли монастыри борделями. Но последнее время такое случалось все реже, ситуация изменилась к лучшему.
— Кто эта монахиня? И кто к ней приходил? — Понятно, что не для размышлений о Писании снимала она квартиру.
— Она не говорила мне своего имени. Она не молода, но не из простых. Не послушница. У нее манеры важной дамы.
— Зачем ты пошел в квартиру сегодня днем?
— Когда она приезжала раз в неделю или в две недели, то присылала мне записку и я накрывал стол, готовил вино, а н следующий день приходил все убирать. Она щедро платила.
— Что ты увидел, когда вошел?
— Она лежала на полу возле кровати. Везде кровь. Больше я не смотрел, я закрыл дверь и пришел сюда.
Ну, что ж, хозяин гостиницы сделал все правильно. Бесконечные трения между светской и церковной властью Венеции сильно усложняли их взаимоотношения. Пока до Патриарха Венеции не дошли новости, они смогут скрыть это преступление. А мужик не дурак!
— Так с кем встречалась монахиня?
— Я никогда его не видел. Определенно с мужчиной.
— Не трудно догадаться, но почему вы так уверены?
Хозяин гостиницы покраснел, как рак:
— Понимаете… кровать… ну… вы же понимаете.
***
В сопровождении помощника Даниэле и хозяина гостиницы, магистрат покинул дворец.
На площади давали представление. Актеров в костюмах персонажей Комедии дель арте сменяли горцы из Фриули с их дудками; акробаты и гимнасты собрали толпу зрителей. Магистрат непроизвольно искал в толпе прорицателя, но фигура в черном не попалась на глаза.
Между колоннами Сан Марко и Сан Теодоро, обрамлявшими небольшую площадь со стороны моря, устроили ларьки уличных торговцев с масками, розовыми и лиловыми вуалями, костюмами из потертого бархата для тех, кто не мог позволить себе приличную праздничную одежду. пахло прогорклым маслом — рядом в больших кастрюлях жарили фриттолы, венецианские пончики. Их посыпали изюмом, пиньоли — орешками пинии, лимонной травой, и в самую последнюю очередь — сахаром.
Большая толпа собралась возле кукольной сцены, где Панталоне лупил своего слугу палкой по спине.
Пройдя по улице Мерчерѝи на кампо Сан Дзулиан троица свернула в сторону кампо Санта Мария Формоза. После улицы Тревизàн они пересекли небольшой мостик через канал Санта Марина и наконец оказались возле маленькой гостиницы Джованни Корнета на набережной Фельци
— Ваше превосходительство, давайте сначала я подам вам хорошего вина… я никому ничего не говорил, сразу к вам!
— И правильно сделали. Отправьте кого-нибудь с запиской к рисовальщику, я напишу адрес.
— Ух ты, я же говорил что лучше вас нет, ваше превосходительство!
Магистрат год назад отправил одного из своих сотрудников на учебу к землемеру и теперь он в деталях зарисовывал место преступления, что очень помогало в расследовании.
Гостиничка и правда оказалась чистой и уютной. Заднюю стену занимали бочки с вином, с потолочных балок у стойки свисали колбасы и вяленая ветчина, а из котла доносился приятный аромат тушеного мяса.
Женщина в фартуке у стойки тут же начала ругаться:
— Джованни, где ты шлялся целый день? Оставил на меня трактир и был таков, а?! — Но тут же осеклась, увидев двух незнакомцев.
— Это моя жена. Принеси синьорам хорошего вина.
Женщина вернулась через минуту с графинчиком белого вина, разлила по бокалам и исчезла из виду.
— Не говори жене, кто мы. И никому пока не говори.
Хозяин гостиницы закивал.
— Ты что-то трогал там, в комнате?
— Ничего, ваше пре… ничего!
— А откуда ты узнал, что она мертва?
— Так это… столько крови! Как тут выживешь!
Маленькая дверь выходила на улочку Мадонны шириной не более двух метров, которая от фондамента Фельци вела на площадь Сан Джованни и Паоло. Крутая лестница уходила наверх в темноту.
Хозяин гостиницы зажег фонарь и пошел вперед. На лестничной площадке он открыл изящную лакированную дверь, контрастировавшую с бедной улочкой, но это было обычным явлением для Венеции, где роскошные интерьеры соседствовали с нищетой.
Внутри было темно, Джованни Корнет кинулся к окнам, но магистрат остановил его:
— Оставь шторы закрытыми. С улицы не должны ничего видеть.
У изножья кровати лежало тело полуобнаженной женщины, халат расстегнут, струйки крови засохли на теле и на полу вокруг него. Лицо женщины застыло в ужасе, глаза широко открыты, одна рука опущена вдоль тела; на руке виден длинный порез, видимо, она схватилась за кинжал, наносящий удары.
Магистрат помедлил, потом закрыл глаза женщины. Что бы не заставило ее отказаться от монастырских правил, негоже лежать вот так…
Он внимательно осмотрел убитую. Жертву, вне всякого сомнения, ударили ножом, и не один раз. На передней части тела были видны четыре глубокие раны: две на туловище, одна в паху и еще одна, заведомо смертельная, на горле, где оружие перерезало артерию, откуда и вытекло само большое количество крови.
— Рисовальщик прибыл, — прошептал помощник.
Магистрат открыл шкаф. Так наша монахиня не только встречалась с любовником! Маски, парики и вечерние платья свидетельствовали о том, что она не отказывалась от посещения театров и вечеринок.
В ванной комнате на полке лежал открытый серебряный сундучок. Если там были драгоценности, они украдены. Рядом с ним в пустой кожаной сумке остался забытый вором золотой дукат. Значит, ограбление пошло не так, как планировали? Но зачем убивать жертву? Достаточно связать ее. И кто мог знать, что эту комнату снимает богатая женщина?
Рисовальщик мялся в дверях.
— Входи, что ты там стоишь? Тщательно зарисуй все, что видишь.
— И тело? — прошептал молодой человек.
— В первую очередь тело, особенно раны.
Хозяин гостиницы вздохнул:
— Я накрыл стол на двоих, синьора не принимала посетителей и не прикасалась к ужину. Кажется, она выпила немного вина. И даже не разожгла огонь. Связка дров цела.
— Ты наблюдательный, молодец! Это твои следы? — помощник магистрата указал на цепочку кровавых следов из спальни на лестницу.
— Нет, я не входил в комнату. И вот это… смотрите… — Он указал на шкаф, где среди одежды женщины лежала мягкая мужская черная шляпа.
Даниэле, помощник магистрата, перевернул шляпу:
— Ваше превосходительство, здесь вышиты инициалы — А.Д.
— Альвизе Дзонин?
— Вы думаете… — ахнул помощник.
— Ты же сам опрашивал работников игрального дома. Кто-то последнее время оплачивал долги нашей первой жертвы.
— Смотрите! — Рисовальщик, все еще заметно бледный даже в свете фонаря, указывал на что-то на полу.
Это оказался серебряный медальон размером с обычную монету, на одной стороне два полукруга, которые пересекались, образовав что-то похожее на глаз, на обратной стороне- шесть кругов.
— Может быть амулет или талисман. Непохоже, что имеет отношение к религии. Возможно, драгоценность, упущенная ворами. Ну, что ж, орудия убийства нет, но имеются следы. — Магистрат повернулся к рисовальщику: — Измерь следы и зарисуй. Жаль нельзя попросить врача осмотреть тело. Хирурги не надежны, когда дело касается сохранения тайны, а врачи не прикасаются к умершим. Придется обойтись без них… Пока нужно держать все в тайне, как только возникнут слухи, разразится скандал. Церковь захлебнется от возмущения, что мы занялись убийством монахини.
— Но что делать с телом?
В случаях насильственной смерти следственная практика Светлейшей требовала, чтобы врач и хирург осмотрели тело как можно скорее и составили точный отчет о причинах смерти до того, как мировой судья санкционирует захоронение. Поскольку убитая была монахиней, все усложнялось, потому что монастырь немедленно затребовал бы останки. Процедура требовала сообщить об убийстве представителю гражданской власти, ответственному за отношения с церковью и Патриарху Венеции. На этом любые улики были бы утеряны и на расследовании можно было поставить крест.
Магистрат задумался. Казалось, невозможно сохранить все в секрете. Но тут его осенило.
— Мы в двух шагах от приюта для нищенствующих возле кампо Сан Джованни и Паоло. У них наверняка есть комната, которую можно запереть.
Помощник кивнул. Это заведение было одной из четырех городских больниц, частично приютом для бездомных больных, частично интернатом для сирот. В больничных палатах работали врачи и сестры, а одиноких девочек, выросших в приюте, привлекали к наукам, среди которых главное место занимала музыка. В Венеции были сформированы четыре вокальных и инструментальных хора, которые привлекали на больничные концерты самую изысканную публику.
— Даниэле попроси больницу приготовить носилки, тело перевезешь ты с моим гондольером. Больше я никому не могу доверять.
— Мы даже имени ее не знаем, — вздохнул Даниэле. — Она, конечно, грешница, но кто мы, чтобы выносить моральные приговоры?
— Уж точно не магистраты по делам богохульства, — улыбнулся Повелитель ночи и вышел из комнаты.
Трактирщик метал на стол кувшины с вином и водой и тарелки с ароматным, дымящимся рагу.
— У нас простая кухня, ваше пре… синьоры, но прошу, не откажитесь от скромного обеда!
— Как вы стали владельцем этой квартиры?
— Это была квартира одного благородного молодого человека. Он проиграл крупную сумму в азартные игры и предложил ее мне. У меня были небольшие сбережения которых хватило. Это было десять лет назад. С тех пор я сдавал квартиру. Три года ее снимал один дворянин, встречался там с дамой. Я надеюсь, вы ничего не подумаете плохого, я никогда не держал бордель, сдавал квартиру синьору, а кто его навещал — не мое дело. Потом квартира пустовала несколько лет, а потом пришла та дама… Я сразу понял, что она монахиня, несмотря на богатый плащ.