— Как она предупреждала, что нужно подготовить квартиру и подать ужин?
— Она присылала записку. Деньги оставляла на камине. Она щедро платила.
— Вы не знаете, из какого она монастыря?
— Знаю, из Санта Мария дельи Анджели на острове Мурано. Та женщина, которую она присылала с запиской, иногда жаловалась на плохую погоду, как тяжело было отплыть от фондамента Веньер, а я знаю, что этот причал находится на Мурано и там прямо на набережной стоит монастырь.
— А что за женщина привозила записку?
— Молодая, скромная, из простых. У нее розовые щеки, как будто все время стесняется.
— Кто сопровождал монахиню, когда она приходила?
— Не знаю, она всегда приходила в темноте и уходила до рассвета, после первой встречи. когда она сняла квартиру, мы больше не встречались.
— Вы когда-нибудь видели этот медальон? — магистрат показал медальон, найденный возле тела.
— Никогда не видел.
— Помните, вы должны хранить молчание. Когда придет время, вас вызовут для дачи показаний. А до той поры никому ни слова.
Хозяин гостиницы закивал. — А квартира?
— Пока останется запечатанной, туда нельзя заходить и делать уборку, пока идет расследование. Я дам знать, когда ты сможешь использовать ее снова.
Глава 9. Венеция, наши дни
Лекции закончились и Саша, прыгая через две ступени, заторопилась на станцию карабинеров.
Неожиданно ее окликнули.
— Профессор Барлетти!
— Как ваши успехи, юная леди? Я подумал, что вас может заинтересовать сборник протоколов инквизиции. Конечно, все переведено на современный язык. Я с удовольствием одолжу вам свой экземпляр на некоторое время. Подозреваю, что выпускной реферат вы будете писать о Повелителях ночи, или я ошибаюсь?
— Я пока не думала об этом, — Саша смутилась. — Но сборник прочитаю с удовольствием. Кстати… хотела вас спросить. Мне в руки попал дневник…
— Дневник?
— Ну, то есть я случайно его полистала у… графини Контарин, три года назад. Меня смутило, что в дневнике его автор пишет, как бы это объяснить… словно в романе, прямая речь, эмоции персонажей…
— О, вам будет еще интереснее читать протоколы инквизиции. Дело в том, что это чисто венецианский стиль. даже в протоколах вы увидите прямую речь, прочтете об эмоциях. Что-то вроде «сказала она и глаза ее наполнились слезами». Да-да, я не шучу, именно так. Так что для дневника это нормально.
— Скажите, профессор… а можно определить время, в котором написан дневник?
— Что-то вы напустили тумана, синьорина. Разве в дневнике не было дат?
— Нет, но там было что-то вроде что все ожидают чуму, хотя надеялись, что она не вернется, ведь с последней вспышки прошло почти пятьдесят лет. И тогда в благодарность построили церковь Реденторе.
— Ну, тогда это просто. От этих дат и отталкиваемся. Церковь Реденторе заложена в 1577 году, по окончании второй эпидемии чумы. Прошло почти пятьдесят лет и ждут третью… третья и последняя случилась в 1630 году. Значит у нас с вами период в 1620–1630 год. Более точно можно сказать лишь исходя из деталей, которых вы мне, юная леди, не сообщили.
— Понятно… а можно узнать о членах семьи Лоредан в те годы?
— Конечно, все есть в архивах. А что или кто именно вас интересует?
— Пока не знаю… я подумаю…
— Что ж, думайте и не забудьте зайти ко мне за сборником!
***
— Я не должен говорить это вам, но, учитывая ваши прошлые заслуги… — Пизани все же сжалился на Сашей, — на ноже только одни отпечатки. Сары Арнальди. Мы ее задержали.
— Сару? А мотив? А сережка возле тела?
— Так вы знали о сережке и молчали? Другие оказались более словоохотливыми. Сережка нас не интересует, отпечатков на ноже достаточно для обвинения в убийстве.
Саша молча положила скомканный листок перед лейтенантом.
— Что это?
— Я не могу сказать, где это взяла, но записку написал Джованни Орландини своему хозяину. Я говорила с Орацио Бедѝном.
— Серьезно? И он вас впустил? Вынужден вас огорчить, дорогая Алессандра. Орацио Бедѝн согласился побеседовать с нами и даже разрешил провести обыск в комнате Джованни Орландини, который жил в особняке. Предваряя ваш вопрос — мы не нашли ничего интересного, но теперь это и не нужно.
— И много отпечатков вы обнаружили?
— Только один. На лезвии. На рукоятке она смогла их стереть.
— И как надо держать нож, чтобы отпечатки оказались на лезвии?
— Да как угодно.
— А если она держалась за лезвие только потому, что стирала отпечатки с рукоятки?
— Тоже вероятно.
— Но тогда возможно, что она просто хотела кого-то защитить, а не убивала сама.
— Вы все усложняете. Алессандра! Скоро Сара Арнальди все расскажет и мы узнаем, каков был мотив.
— А кстати, откуда у вас отпечатки Сары?
— Мы были вынуждены снять их у человека, якобы нашедшего тело.
В коридоре послышались оживленные голоса, дверь отворилась и в кабинет вошел человек, которого так не хватало Саше в Венеции.
— Капитан! — Вскочил лейтенант Пизани.
— Флавио! — Ахнула Саша.
Флавио был не менее удивлен, увидев Сашу. Оказалось, что он приехал в отпуск, навестить родителей. Кристина отправилась в Неаполь к своей семье, ведь родственники с обеих сторон так и не смирились с их браком, родители Флавио считали, что неаполитанка из бедной семьи не достояна их сына, семья Кристины, имевшая тесные связи с Каморрой, не признавала зятя-карабинера.
— А как же Рождество?
— А на Рождество мы вернемся домой, в Парму. Я удивлен, увидев тебя в Венеции и совсем не удивлен, увидев на станции карабинеров. Опять влезла в расследование?
Лейтенант махнул рукой. — Вы же знаете, капитан, что Алессандра не может жить спокойно, даже если мы уже задержали убийцу, она все равно не довольна!
— Ну, рассказывайте, что случилось. Кофе здесь все еще подают? — Улыбнулся капитан Маркон.
***
— Так ты считаешь, что Сара покрывает мужа?
— У нее хотя бы есть мотив.
— Поговори с Сарой еще раз. И с ее мужем. — капитан кивнул Пизани. — Тебе все равно нужен мотив, хороший адвокат в два счета объяснит, как отпечаток пальца Сары попал на лезвие, тем более, он всего один.
Договорившись с Флавио вместе поужинать этим вечером, приободренная Саша направилась прямиком в гостевой дом супругов Арнальди.
Дверь была открыта, но у входа никого не было. Саша прошла прямиком на кухню. За столом сидел муж Сары, уставившись в тарелку с нетронутой пастой.
— Здравствуйте, меня зовут Алессандра, я приятельница вашей жены. Простите, не знаю вашего имени.
Мужчина моргнул, потом уставился на Сашу и прошептал:
— Симоне
— Вы видели Сару после ареста?
— Она не разрешила мне не приходить.
— Но в суд же вы пойдете?
— Я не смогу.
— Не сможете? Да что с вами? Ваша жена в тюрьме по обвинению в убийстве, которого не совершала, а вы не хотите ее видеть? Да она из-за вас туда попала!
— Из-за меня?
— А из-за кого же? Она думает, что вы убили того мужчину из ревности и защищает вас!
— Но я никого не убивал! Меня там даже не было, я сразу ушел! Моя бедная Сара… poverina… amore mio…
— Так поговорите с ней! Объясните. что вы никого не убивали!
Мужчина вскочил.
— Я пойду! Я пойду прямо сейчас!!!
Дверь открылась и на пороге показался лейтенант Пизани в сопровождении двух карабинеров.
Увидев Сашу он сморщился, как от зубной боли.
— Синьор Арнальди, мы хотим поговорить с вами.
Саша кивнула Симоне и быстренько смылась.
***
Сплетни в квартале распространялись со скоростью, достойной Неаполя. В пекарне уже во всю обсуждали Симоне.
— Такой тихоня, казалось, милый человек, и на тебе!
А кто-то повторил фразу, сказанную Сарой на вечеринке: — В тихом омуте!
Может, Симоне и правда прикончил фальшивого прорицателя из ревности? Но теперь карабинеры разберутся. Уж с двумя супругами точно, тем более, умница Флавио не даст спуску бывшему заместителю.
Вернувшись домой Саша схватилась за дневник, запихивая булочки из пекарни в рот и запивая их водой из бутылки. Не до чайника, так хотелось скорее взяться за дневник.
— Значит, ты жила в начале XVII века… Мне повезло, что ты так поздно приехала в Венецию и пишешь на итальянском, а не на диалекте… И я обязательно узнаю, как тебя звали!
***
ИЗ ДНЕВНИКА.
Это был поистине восхитительный вечер! Большие зеркала усиливали свет люстры и казалось, что кабинет увеличился в размерах, его пространство бесконечно повторяли зеркала.
Я держала в руках великолепный веер… поверни его вправо и он приобретал цвета лагуны на закате, одновременно и синий и золотой. Поверни влево и он становился пурпурным, как вода возле Кьоджи.
Какого цвета лагуна? Зеленая, лиловая, голубая, охряная, оранжевая в полдень и темно фиолетовая после грозы. У воды нет цвета, она лишь отражает тот цвет неба и зданий, что смотрят в нее.
Может быть поэтому в Венеции так любят зеркала? Ведь именно здесь появилось первое зеркало. Это город отражений, в воде и в зеркалах, как этот кабинет, меняющий свои очертания и размеры. Так и Венеция все время меняет свой облик и свои размеры. но также, как в зеркалах, это лишь иллюзия…
Конечно, он поинтересовался, понравился ли мне веер. И я не покривила душой, сказав, что он великолепен. Я не такая наивная, как может ему показаться. пусть я редко выходила из дома и никогда не была в свете, но я читала книги, а Марта и Маттео рассказывали мне о жизни в городе. Но перед Карло мне совсем не хотелось притворяться, изображая светскую даму.
Раньше я часто думала, суждено ли мне встретить человека, в которого я смогу влюбиться? Каким он будет? Но я и предположить не могла, что им станет самый знаменитый магистрат Венеции, самый таинственный, если верить слухам.
Он улыбался своей неотразимой, чуть кривой улыбкой, а я таяла от счастья и почти не слышала, что он говорил.
Официант спас меня от смущения, когда я не расслышала вопроса Карло и глупо улыбалась в ответ. Он наполнил чашки игристым белым вином, но я не заметила его вкуса.